Еврейский мир. Сборник 1944 года - Коллектив авторов -- История

и мы участвовали, — сам он, как все подлинно выдающиеся люди, был больше и шире своего дела.

Еще: мы знали, что в нем посчастливилось нам встретить человека большой нравственной силы, которая светит и греет, — редкого человека, сущего праведника, соль земли. Без таких города гибнут, а на таких мир держится и ради них спасается.

ОТДЕЛ II. ОЧЕРКИ И ИССЛЕДОВАНИЯ

М. Вишницер. ПАМЯТИ СЕМЕНА МАРКОВИЧА ДУБНОВА

Недавно скончавшийся историк Измар Эльбоген опубликовал в 1930 году по случаю семидесятилетия Семена Марковича Дубнова статью под заглавием: «От Греца до Дубнова2), в которой был дан обзор развития еврейской историографии от 1876 года, когда появился последний том «Истории Евреев» Греца, до 1925 года, времени выхода в свет первого тома «Всемирной Истории Еврейского Народа» Дубнова на немецком языке. В течение этого периода еврейская историография обогатилась большим количеством впервые опубликованных первоисточников, исследований, монографий и пр. За пятьдесят лет возникли исторические общества, архивы, музеи и специальные журналы.

Семен Маркович Дубнов был одним из активнейших участников этой эпохи и самым видным работником в области изучения истории польского и русского еврейства.

1. Из биографии С. М. Дубнова

Семен Маркович Дубнов родился 18-го сентября 1860 года в городе Мстиславле, в Белоруссии. Его предки жили во второй половине 18-го века в Дубно, Волынской губернии. Среди них пользовался известностью раввин каббалист Иосиф Иоске, автор книги «Иесод Иосиф», которая трактовала, о благочестии, аскетической морали и загробной жизни. Прадед Семена Марковича, Бен Цион Иехезкель, переселился из Дубно в Мстиславль, где в 1760 году он упоминается в местном пинкосе, как член общинного совета. Один из его потомков принял при Александре I имя Дубнов.

В семье Семена Марковича чередовались «люди духовного и светского склада, ученые и купцы». Отец его, Меир Яков, был коммерсантом, в то время как дед его, Бен Цион Дубнов, всю свою жизнь посвятил изучению Талмуда и руководил ешиботом в Мстиславле.

В своей «Книге Жизни» Семен Маркович подробно описал четыре хедера своего родного города, в которых он получил традиционное еврейское образование. Лет 13-ти он впервые стал учиться русской грамоте. Это было накануне поступления в ешибот деда. Но еще до того он подпал под влияние просветительного движения Гаскалы, подобно многим своим ровесникам в черте оседлости. Он увлекался стихами Лебенсона-отца и его сына Михи Иосифа и усердно читал статьи в «еретических еврейских журналах», которые приходилось доставать тайным образом у одного местного еврея, получавшего новые еврейские книги и периодические издания. Первые познания по физике и естественным наукам Дубнов почерпнул из книги львовского просветителя Пинхуса Гурвица «Сефер га-Брит», которая появилась в 1797 году и служила чем-то вреде энциклопедии для нескольких поколений. С историей и географией он знакомился по компиляциям Кальмана Шульмана. Интерес к общему образованию быстро рос. В 1874 году Дубнов поступил в местное казенное еврейское училище, которое, однако, вскоре закрылось, и он был переведен с другими еврейскими мальчиками в русское приходское училище, где пробыл недолго. Потом учился в уездном училище, которое окончил в 1876 году. Последовали неудачные попытки продолжать образование сперва в виленском раввинском училище, потом в разных среднеучебных заведениях. Дубнов озаглавил этот период в своих воспоминаниях «Годы скитаний экстерна». Он закончился провалом на выпускном экзамене в классической гимназии в Петербурге в мае 1881 года.

Сорок лет спустя Дубнов описал свое состояние следующим образом: «Я вернулся в свою маленькую комнату, на пятом этаже грандиозного темного дома Лихачева на углу Екатерингофского и Вознесенского просп., и стал думать. Нужда, заботы, тревожное политическое положение, чрезмерное чтение книг и слишком ранняя литературная работа — все это мешало мне подготовиться к экзамену. Что же? Снова отложить экзамены на год? Но тут во мне поднялся внутренний протест. Пора положить конец мытарствам экстерна в погоне за аттестатом зрелости. Правда, без этой бумажки нельзя проникнуть в университет, но разве нельзя все университетское образование усвоить дома, и еще в более широком объеме, по классификации наук Канта или Спенсера? Разве нельзя себе устроить домашний университет, как это сделал Бокль? Ведь и мои кумиры, Миль и Спенсер, не окончили высшего учебного заведения. Наконец, можно совсем уехать заграницу и слушать лекции в Сорбонне. Диплом русского университета нужен мне для приобретения повсеместного права жительства в России, — но кто знает, суждено ли мне остаться в стране после погромов и манифеста реакции? Так созрело во мне решение, которое едва ли имело отрицательные последствия для моего умственного развития (приватно я изучил гораздо больше, чем курс одного университета), но обрекло меня на все бедствия бесправного еврея, не попавшего в разряд привилегированных. Может быть, так и нужно было: чтобы еврейский писатель не пользовался привилегиями диплома, а страдал наравне с массовым евреем и мог по собственному опыту изображать эти страдания в книгах «великого гнева» публициста и сдержанного пафоса историка».

В период первых погромов на юге России, летом 1881 года Дубнов вступил в литературу. Первые статьи появились в «Рассвете». Погромы вызвали эмиграционное движение. Многие направлялись в Америку, другие мечтали о Палестине. Был даже выдвинут проект переселения в Испанию. Дубнов поместил статью «Вопрос дня» в «Рассвете», которая послужила началом дискуссии по вопросу, куда эмигрировать — в Палестину, или Америку? Дубнов стоял за Америку и в этот ранний период русско-еврейской эмиграции предсказал будущее развитие еврейского массового центра в Соединенных Штатах. В 1882 году появились первые исторические очерки Дубнова. В одном из них, озаглавленном «Бедствия евреев на Украине в 1638— 1652 годах» («Рассвет», 1882) и подписанном псевдонимом С. Мстиславский, проведена параллель между погромами времен Хмельницкого и переживаниями евреев на юге России в начале 80-х годов. Во второй половине 1882 года Дубнов стал работать в журнале «Восход», где наряду с историческими и публицистическими статьями стали регулярно появляться его статьи по литературной критике. В то время он ратовал за религиозную реформу и резко осуждал национализм Смоленскина. Вслед за проблемой о религиозной реформе его занимал вопрос о гражданской эмансипации евреев, в связи с работами заседавшей в 1884 году Паленской комиссии по еврейскому вопросу. В своей статье «Последнее слово подсудимого еврейства» («Восход», 1884) Дубнов мог высказаться довольно открыто о политике русского правительства в еврейском вопросе, благодаря благоприятным цензурным условиям, которыми пользовался «Восход».

С осени 1884 года Дубнов жил в Мстиславле и посвящал значительную часть времени курсам своего домашнего университета, но в конце августа 1885 года его потянуло опять в