Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 - Дэвид Поттер

Выборы 1860 года

В южных штатах самыми сильными центрами голосования юнионистов, помимо городов, были районы с наибольшим количеством рабовладельцев. Анализ результатов выборов в 537 округах Вирджинии, Северной Каролины, Теннесси, Джорджии, Алабамы, Миссисипи и Луизианы показывает, что если разделить эти округа на три группы в зависимости от доли рабов в населении, то в округах с наибольшей долей рабов за Брекинриджа проголосовало 52%; в округах со средней долей — 56%; а в округах с наименьшей долей — 64%.[826] Парадоксально, но оказалось, что районы, где было мало рабов, более рьяно защищали их, чем районы, где их было много. Этот результат должен был обнадежить южан, опасавшихся, что нерабовладельцы недостаточно заинтересованы в сохранении «особого института». Конечно, голосование по вопросу отделения было бы другим, но на президентских выборах простые люди, очевидно, все ещё поддерживали Демократическую партию, которую они сначала поддерживали как партию Джексона, хотя теперь она стала партией южных прав, в то время как крупные плантаторы все ещё голосовали за преемников вигов, которых они сначала поддерживали как партию собственности, хотя теперь она стала партией компромисса. В этой политической преемственности можно увидеть сильные элементы традиционализма и политической инерции.

Тем не менее, это было не что иное, как революция, когда страна приняла на себя электоральную ответственность за партию, выступающую против рабства, хотя бы в той степени, в которой она согласна с Линкольном, что этот институт должен быть «поставлен на путь окончательного уничтожения». Сколько времени это займет и какими средствами может быть достигнуто, Линкольн не сказал. Очевидно, он надеялся на постепенный процесс, продвигаемый с помощью убеждения, а не силы. Его политика казалась аболиционистам леденяще медленной. Но его избрание означало триумф новой позиции. В течение семидесяти двух лет, с 1789 по 1861 год, рабовладельцы занимали президентское кресло в течение пятидесяти лет. До 1856 года ни одна из ведущих партий не выражала явной оппозиции рабству. Но в 1860 году партия, победившая на выборах, прямо заявила, что «нормальное состояние всей территории Соединенных Штатов — это свобода». Несмотря на то что на сайте термин «территория» использовался в ограниченном смысле, это заявление стало симптомом масштабных преобразований.

С точки зрения политической структуры выборы 1860 года также ознаменовали конец эпохи. Более тридцати лет разделенные на две части партии укрепляли сплоченность Союза. Внутри каждой партии иногда возникали острые разногласия между секционными крыльями, но, тем не менее, эти крылья оставались зависимыми друг от друга и находились в рабочем взаимодействии друг с другом. Выборы Джексона, Ван Бюрена, Гаррисона, Полка, Тейлора и Пирса были победой двух секций: большинство свободных штатов и большинство рабовладельческих штатов голосовали за победителя. Хотя междоусобные распри бушевали, партии служили буфером, сдерживающим их. Но в 1854 году возникла новая партия, все силы которой были сосредоточены в свободных штатах. Она не делала никаких попыток заручиться поддержкой южан или даже заявить о себе на Юге. Юг стоял совершенно отдельно от неё, и если бы эта партия стала правительством, Юг стоял бы отдельно от правительства. В 1856 году новая партия начала становиться правительством; она получила пост спикера для Натаниэля П. Бэнкса. Кроме того, в 1856 году она получила контроль над одной из секций, поскольку на президентских выборах ей достались все свободные штаты, кроме пяти. Но полностью секционированная партия[827] не выиграла выборы, и победа Бьюкенена все ещё была победой партии, состоящей из двух секций, хотя и несколько однобокой, без прежней магии большинства в обеих секциях.

В 1860 году революция была завершена. В феврале секционная партия снова получила пост спикера Палаты представителей. В апреле секционная партия была разорвана на части в Чарльстоне, а попытки возродить её в Балтиморе в июне оказались безуспешными. С июня по ноябрь две секционные партии проводили избирательные кампании, в ходе которых они не вступали в прямую конфронтацию друг с другом, а лишь работали над укреплением своих секционных позиций, в то время как две юнионистские партии предпринимали тщетные усилия, чтобы остановить центробежную тенденцию. В ноябре юнионистские партии потерпели поражение, получив лишь четыре штата и часть пятого. Правда, эти две партии получили большинство голосов в рабовладельческих штатах в целом, но хотя это могло свидетельствовать о готовности пойти на уступки в надежде избежать секционирования политики, это не обязательно означало готовность к попустительству, если секционирование все равно восторжествует. Секционализация действительно восторжествовала. Линкольн получил семнадцать свободных штатов и ни одного рабского; Брекинридж — одиннадцать рабских штатов и ни одного свободного; Белл — три рабских штата и ни одного свободного. Жалким остатком расчлененности стали 10 голосов избирателей Дугласа в Миссури и 3 в Нью-Джерси.

Выборы ознаменовали собой кристаллизацию двух полностью секционированных партий. Но победила партия северной части, которая, получив президентское кресло, стала правительством десяти штатов, в которых она даже не выдвигала своего кандидата. Процесс секционной поляризации был почти завершён, и оставалось только посмотреть, какой ответ последует со стороны той части, которая оказалась на проигравшем конце оси.

17. Природа южного сепаратизма

Через десять дней после избрания Линкольна газета «Дэйли Конститусьон» из Огасты, штат Джорджия, опубликовала редакционную статью, в которой размышляла о том, что случилось с американским национализмом:

Самый заядлый юнионист в Джорджии, если он наблюдательный человек, должен уловить в знамениях времени безнадежность дела Союза и слабость союзных настроений в этом штате. В течение многих лет различия между Севером и Югом становились все более заметными, а взаимное отталкивание — все более радикальным, пока между доминирующими влияниями в каждой части не осталось ни единой симпатии. Даже знамя со звездами и полосами не вызывает такого же трепета патриотических чувств, как в сердце северного республиканца, так и южного сецессиониста. Первый смотрит на этот флаг как на пятно африканского рабства, за которое он чувствует ответственность до тех пор, пока над страной развевается этот флаг, и что его долг перед человечеством и религией — стереть это клеймо. Второй смотрит на него как на эмблему гигантской державы, которая скоро перейдет в руки заклятого врага, и знает, что африканское рабство, хотя и прикрытое федеральной конституцией, обречено на войну на уничтожение. Все силы правительства, так долго защищавшего его, будут направлены на его уничтожение. Поэтому единственная надежда на её сохранение — выход из Союза. Ещё несколько лет спокойного мира могут быть ему обеспечены, поскольку чёрные республиканцы пока не могут полностью завладеть всеми департаментами правительства.