Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - Павел Канаев
Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного читать книгу онлайн
Русско-казанские контакты второй половины XV – первой трети XVI столетия – это смесь военного противостояния, подковерной борьбы в лучших традициях «Игры престолов», а также тесной культурной и экономической кооперации. Достаточно сказать, что львиная доля монет, сохранившихся в археологических слоях Казани ханского периода, именно московского происхождения. Разумеется, такое насыщенное взаимодействие происходило не в вакууме: на него влияло множество третьих сил. Чего стоила одна лишь борьба великого князя Московского и крымского хана за право называть Казань своим юртом. На страницах этой книги не просто хронологически излагается история русско-казанских контактов во времена правления Ивана III и его сына Василия III. В исследовании подробно раскрываются военный, политический, дипломатический и экономический аспекты данных отношений. Характеризуется место обоих государств в системе международных связей и их значение друг для друга. В книге поднимаются такие важные вопросы, как причины татарских набегов на русские территории и корни постоянно нарастающей московской экспансии в Среднем Поволжье в рассматриваемый период. Отдельное внимание уделяется тому, что представляло из себя Казанское ханство и каким было соотношение сил между двумя государствами.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Русско-казанская дипломатия: как данник стал сюзереном
«Батыевы» порядки в русско-казанских отношениях продлились недолго. Уже в 1461 году Василий II Темный решил напоследок[25] взять реванш за разгром под Суздалем и сам направился в поход на волжское ханство. Тогда хан Махмуд предпочел не воевать, а нейтрализовать конфликт дипломатическим путем. Русское войско встретили казанские послы, которые смогли уговорить великого князя отказаться от похода и решить дело миром. О доводах татар в источниках не говорится ровным счетом ничего.
Вполне возможно, Василию II обещали некие уступки: возвращение русских пленных или выплаты компенсаций. Во всяком случае простым «Одумайтесь!» дело вряд ли ограничилось. К тому времени Москва уже не была казанским данником и постепенно сворачивала выплаты Большой Орде, что говорит о серьезном укреплении ее военных и дипломатических позиций. Свидетельствует об этом и реакция Махмуда на действия Василия II в 1461 году.
Первым же дипломатическим актом между Москвой и Казанью, содержание которого хотя бы вскользь отражено в источниках, стал мирный договор 1469 года. Заключен он был по итогам масштабного похода брата Ивана III Юрия Васильевича на столицу волжского ханства. Как сообщает летопись, «царь Абреим послал просити о замирении, и предалися вси на волю великого князя и воевод его, и плен российской казанский царь весь отдал, что получено было за четыредесят лет, а при том и дань прислал великому государю»[26]. Как видно, ключевым пунктом договора стал возврат многочисленных русских пленных. Следовательно, восточная работорговля выступала пусть и не единственным, но одним из самых сочных яблок раздора между двумя государствами.
Договор 1469 года оказался несомненным военным и дипломатическим успехом Москвы, но о кардинальном переломе в русско-казанских отношениях речи по-прежнему не шло. Радикально ситуация изменилась только в 1487 году, с первым взятием Казани Иваном III и возведением «с его руки» Мухаммед-Эмина на ханский трон.
Дипломатический парадокс заключался в том, что формально великий князь Московский признавал своего ставленника равным себе. Оба монарха одинаково «били челом»[27] друг другу в грамотах. В переписке и международной документации Иван Васильевич иногда называл Мухаммед-Эмина «сыном-братом». Первая часть такого своеобразного обращения выражала родственную принадлежность. Еще в 1479 году, когда мать будущего хана привезла его в Москву подальше от политических врагов, русский государь объявил мальчика названым сыном. «Брат» же означал политический паритет между двумя правителями, хотя в действительности Мухаммед-Эмин находился на положении московского вассала. Это говорит о колоссальной важности казанского вопроса в политике Ивана III, который при всей своей «отеческой» хватке проявлял гибкость по отношению к волжскому ханству в части дипломатического церемониала. Такое «дружеское похлопывание по плечу» должно было дополнительно мотивировать казанского царя соблюдать условия московского протектората. Вот главные из них:
• не воевать против Русского государства;
• не выбирать себе нового хана без согласия великого князя;
• блюсти интересы находящихся в ханстве русских людей (прежде всего купцов);
• согласовывать с Москвой отправление посольств в некоторые государства (в частности, в Ногайскую Орду);
• участвовать в политических и военных конфликтах Великого княжества Московского на его стороне;
• советоваться с московским государем в спорах, главным образом с ногаями.
Отчетливо просматриваются не только военно-политические, но и экономические мотивы Москвы в главенстве над Казанью. Налицо и стремление великого князя взять под контроль казанско-ногайские сношения, что на какое-то время Москве удалось. Так, в 1490 году из Ногайской Орды в Белокаменную к Ивану III прибыло посольство от бия Мусы, который просил разрешить брак его дочери с Мухаммед-Эмином. Вскоре после этого русский государь направил своему казанскому «сыну-брату» грамоту следующего содержания:
«Пригоже тебе у Мусы мырзы взяти за себя его дочерь. И ты бы у Мусы его дочерь взял бы за себя, чтобы тебе Муса прямой слуга и друг был»[28].
Перефразируя слова песни, жениться по любви не может ни один хан. Особенно если приходится согласовывать матримониальную политику не только с интересами своего государства, но и с внешним сюзереном.
Неверно думать, что подобный протекторат Москвы над Казанью установился «по щелчку» или, точнее говоря, залпу русских пушек. Московская дипломатия начала подготавливать для этого почву задолго до 1487 года, активно формируя в правящих кругах ханства широкую прорусскую прослойку. Отработанная еще при Иване Калите практика одаривания татарских вельмож и сановников поминками с целью вербовки их в свой «лагерь» отлично действовала и в Казанском ханстве. Часть местных феодалов практически получала от великого князя «жалованье» через посредство московских послов. Взамен «прикормленные» казанцы лоббировали интересы Москвы и предоставляли русским дипломатам полезную оперативную информацию.
Описанные схемы начинали сбоить в периоды обострений русско-казанских отношений, которые то и дело вспыхивали начиная с повторного воцарения Мухаммед-Эмина в 1502 году[29]. Стоило хану попасть под влияние враждебных Русскому государству сил, как в Казани происходили ограбления московских торговых людей, аресты и убийства дипломатов. К примеру, чрезвычайный посол великого князя Михаил Еропкин по прозвищу Кляпик был брошен в темницу Мухаммед-Эмином в конце июня 1505 года и выпущен из плена только в 1507-м. Сын дипломата, который, к своему несчастью, сопровождал отца в этой миссии, так и умер в казанском плену. Усугублялись конфликты тем, что московские представители тоже не лезли за словом в карман и довольно жестко выражали волю своего государя, вовсе не собиравшегося отказываться от титула «князя Болгарского».
До определенного момента Москве удавалось гасить антирусские выступления и возвращать Казань в свою орбиту, причем нередко дипломатия оказывалась более действенным оружием, чем пушки, луки и сабли. Яркий пример – Русско-казанская война 1505–1507 годов, закончившаяся полным разгромом московских воевод. И все же волжское ханство вновь признало сюзеренитет Первопрестольной, а Мухаммед-Эмин дал шерть, что «впредь хочет с великим князем в вечном миру и дружбе быти». Хотя после данного вооруженного конфликта казанцы на время упрочили свои дипломатические позиции: обязательство не сажать на трон ханов без одобрения великого князя вновь взяли с них только в 1516 году.
Определенный вклад в замирение между Русским государством и Казанью вносила мать Мухаммед-Эмина, вышедшая замуж за крымского правителя царица Нур-Салтан. В 1509 году
