«Балканский фронт» холодной войны: СССР и югославско-албанские отношения. 1945-1968 гг. - Александр Животич

службы, систем связи, а также об организации тыловых военных служб, корпусных округов, отдельных военных образований и специальных отрядов народной обороны[91]. В соответствии с рекомендациями югославов албанский Верховный штаб немедленно приступил к реорганизации собственных структур, формированию отрядов народной обороны и тыловых военных органов.

Кроме того, в связи с необходимостью планирования и проведения крупных военных операций встал вопрос о создании сильных оперативных групп. По советам югославской военной миссии были сформированы новые дивизии, а затем и корпуса как высшие оперативные соединения Народно-освободительной армии Албании. Проведение реорганизации албанских вооруженных формирований стало апогеем югославского военного влияния в Албании в годы войны. Речь шла не только о передаче военного опыта[92]. Югославская сторона постоянно расширяла влияние в военных делах в Албании, прокладывая этим путь к дальнейшему проникновению в эту страну. Именно поэтому албанская сторона позже, во время конфликта 1948–1954 гг. проявила недовольство деятельностью югославской военной миссии. Энвер Ходжа подчеркивал, что конфликт со Стойничем был вызван тем, что он, являясь только главой югославской военной миссии, фактически был инструктором югославской компартии в Албании[93]. Кроме того, Стойнич, имея серьезный опыт партийной работы в прошлом, в том числе и подпольный, военного опыта не имел. Доступные для изучения источники партийного и военного происхождения не позволяют подтвердить или опровергнуть эти утверждения. С другой стороны, некоторые источники ясно свидетельствуют о том, что Стойнич, помимо военных, имел и полномочия, и поручения политического и разведывательного характера[94]. Несмотря на подобные подозрения, югославская военная миссия пользовалась неоспоримым авторитетом в Албании.

В начале ноября 1944 г. началась завершающая операция по освобождению албанской территории. После консультаций с югославской военной миссии албанский Верховный штаб принял решение о штурме Тираны. Конкретную помощь в организации новых служб в соединениях, которые должны были участвовать в операции, оказывал подполковник Войо Тодорович[95]. Освобождение Эльбасана и Тираны было доверено Первому корпусу Народно-освободительной армии Албании. Верховный штаб при значительной помощи югославской военной миссии и лично полковника Стойнича разработал план взятия Тираны. Подполковник Тодорович в предстоящей операции отвечал за реализацию разработанного плана совместно с командованием Первого корпуса и подчиненными ему соединениями. Наряду с этим он должен был передавать устно особые приказы Верховного штаба военным подразделениям[96]. Бои за Тирану начались в первые дни ноября и продолжались несколько дней. Обе стороны понесли значительные потери. Лишь 17 ноября 1944 г. албанские войска взяли Тирану, что привело к полному завершению войны на территории Албании[97].

Окончание основных военных операций в Албании означало и начало долгого процесса идеологического и политического сближения с югославскими коммунистами. Влияние КПЮ в Албании, начавшееся со скромной организации албанских коммунистов по мандату Коминтерна накануне Второй мировой войны, продолжавшееся в тяжелые годы войны и революции, превратилось в решающее югославское политическое, военное и идеологическое воздействие на Албанию, которое мощью и масштабом политического размаха предопределило будущий югославский патронат над Албанией.

Освобождение Албании от немецкой оккупации означало и значительный поворот в югославе-албанских отношениях, выглядевших до этого как особая взаимосвязь старого и молодого, опытного и менее опытного и трансформировавшихся в итоге в тесное сотрудничество в первую очередь в военной области. Перед лицом неясной ситуации в северной Албании, над которой албанские партизаны не могли установить контроль, а также в связи со значительной поддержкой албанцами Косова и Метохии нацистской Германии до последних дней войны, югославский Верховный штаб потребовал от Верховного штаба Албании отправить на территорию Югославии севернее от Дрины свои войска с целью создания новых отрядов и разгрома коллаборационистов, мотивируя это тем, что там усиливались силы противника[98]. В Югославию были направлены 5-я и 6-я дивизии для преследования немецких войск группы армий «Е», отступавших из Греции и Албании. Сначала албанский Верховный штаб колебался, несмотря на настойчивость югославского командования. Югославская военная миссия в Тиране настаивала на том, что ввод войск в Югославию, на территории, населенные албанцами, будет иметь особое политическое значение[99], повлияет на югославских албанцев: изменит их крайне негативное отношение к партизанскому движению.

Части 6-й албанской дивизии около Подгорицы участвовали в боях с частями немецкого 21-го армейского корпуса, которые пытались через Никшич продвинуться в сторону Мостара. В боях около Ветреника особо себя проявили албанские отряды, понесшие и значительные потери. Совместно с частями югославского 2-го корпуса албанская 6-я дивизия участвовала в преследовании албанских пособников оккупантов в долине Лима и в Рашской области[100]. Эта же дивизия провела наступление на Добрун, а позже вместе с 37-й санджакской дивизией НОАЮ взяла Вышеград. Албанская 5-я дивизия была направлена непосредственно в Косово и Метохию, где вместе с НОАЮ участвовала в освобождении Призрена и Джаковицы[101]. Обе эти дивизии находились в оперативном подчинении 5-й югославской армии[102]. За включение этих дивизий в состав югославских вооруженных сил, их материальное обеспечение в югославском руководстве ответственность была возложена на Милована Джиласа. Кроме того, югославская сторона взяла на себя обязанность должного снабжения этих войск боеприпасами[103]. Обе дивизии оставались на территории Югославии вплоть до осени 1945 г. Они базировались на территории западной Македонии и участвовали в ликвидации оставшихся там групп балистов[104]. В отношениях между югославскими властями и командованием этих частей часто возникало напряжение, поскольку бойцы албанской армии без предупреждения передвигались в районе Охрид — Подградец, не соблюдая пограничные правила[105]. Осенью 1945 г. албанские вооруженные отряды проводили операции в зоне Ресен — Охрид — Струга и Тетово — Гостивар — Кичево[106].

Между тем, помимо развития военных и политических отношений, зимой 1944–1945 гг. вновь был поднят вопрос о будущем статусе Косова и Метохии. Оживились споры 1942 г. с упоминанием устного обещания, данного М. Поповичем, о том, что после войны Косово и Метохия перейдут к Албании[107]. Еще летом 1944 г. в Албании был достаточно широко распространен тезис о будущем объединении Югославии и Албании. Югославские государственные интересы в тот период заставляли в новой ситуации занять позицию, которая позволила бы избежать уравнивания Югославии и Албании. В самом албанском руководстве раздумывали о присоединении Косова и Метохии, но избегали говорить об этом открыто. Албанские коммунисты подходили к данному вопросу с позиций интернационализма, права нации на самоопределение вплоть до отделения[108]. Одновременно еще сохранившиеся албанские прозападные организации говорили о необходимости присоединения Косова и Метохии к Албании. По свидетельству члена югославской военной миссии в Тиране Нияза Диздаревича, та идея была глубоко жива в албанском народе[109].

Важный шаг в югославо-албанском сближении сыграло и подписание 20 февраля 1945 г.