«Балканский фронт» холодной войны: СССР и югославско-албанские отношения. 1945-1968 гг. - Александр Животич

мобилизации югославских албанцев на борьбу против немцев, не оправдались[59]. Сложившееся положение югославы пытались изменить требованием к командованию Народно-освободительной армии Албании направить на территорию севернее Скадара партизанские отряды для мобилизации населения на борьбу против оккупантов в Косове и Метохии. Командиром всех партизанских сил Косова и Метохии был назначен Фадиль Ходжа. Предполагалось, что албанцы положительно оценят возможность оказаться под защитой партизанского движения, что, в свою очередь, снизит их стремление вступать в отряды Бали Комбетар. Опасения негативной реакции сербов, проживавших на этих территориях, на такие действия партизанского руководства отходили при этом на второй план. Необходимость мобилизации албанцев на борьбу с оккупантами остро стояла и в Македонии[60]. Предполагалось, что Верховный штаб Народно-освободительной армии Албании направит в это район Ходжи Леши для установления тесного сотрудничества с македонскими партизанами в пределах Эльбасана с целью полного овладения этой областью и разрыва коммуникации по линии Корча — Эльбасан[61]. Предполагалось сконцентрировать греческие партизанские отряды в районе Костурийа, албанские — в окрестности Корчи, а югославские — на территории Охрид — Битоль. Во время первой встречи албанских, греческих и югославских представителей 12 июля 1943 г. было решено создать совместный штаб как ядро будущей конфедерации балканских стран, а также предусмотрено, что в штаб войдут четыре командира и четыре политических комиссара[62].

Действия Вукмановича по созданию Балканского штаба встретились с противодействием в Македонии из-за имевшихся там межнациональных проблем. Уже осенью 1943 г. Йосип Броз Тито выразил сомнение в целесообразности создания этого штаба[63]. Чем он руководствовался, можно только предположить. Видимо, с одной стороны, это было связано с опасением возможного распыления автохтонной югославской революции и ее завоеваний в новых идеологических, военных и политических обстоятельствах, с другой стороны, — возможной негативной реакции западных союзников, поддержка и помощь которых в условиях острого гражданского конфликта и борьбы за власть в Югославии была столь необходима Брозу Тито.

Несмотря на рост влияния в Албании югославских коммунистов, вновь стали проявляться прежние проблемы предшествующих десятилетий. Освобождение Албании и югославских территорий, населенных албанцами, возродило старую идею албанского этноцентризма. Все основные политические силы в Албании — соратники оккупантов, антифашисты, ориентированные на Запад, — выдвигали проект Великой Албании в качестве одного из национальных приоритетов. Коммунисты не делали это в открытом, программном виде вследствие специфических отношений с югославской стороной[64], однако те, кто участвовал в Народно-освободительном движении на территории Югославии, выступили за национальную интеграцию албанцев, хотя албанское население в Югославии не поддерживало Народно-освободительное движение, предполагая, что оно стремится к восстановлению прежнего механизма межнациональных отношений[65]. Межнациональные противоречия сказывались и на отношениях между возглавляемыми коммунистами партизанскими движениями обеих стран[66].

В преддверии капитуляции Италии в отношениях между двумя компартиями актуализировался и вопрос о Косове и Метохии[67]. В условиях, когда большинство албанского населения (на территории Югославии) публично выступило за присоединение к Албании, руководство албанских коммунистов, в силу зависимости от югославского Народно-освободительного движения, попыталось ускорить рассмотрение вопроса о послевоенном статусе Косова и Метохии[68]. В создавшейся ситуации было очень сложно найти компромиссное решение и удовлетворить оба народа, так как сербы, естественно, были против присоединения этих областей, которые они считали своими, к Албании — родной стране другого народа. Албанское руководство попыталось решить эту проблему, расширив компетенцию Верховного штаба Народно-освободительной армии и партизанских отрядов Албании на территорию Метохии[69], но после немедленной и резко негативной югославской реакции оно отступило, дистанцируясь как от квислинговского проекта независимой Албании, так и от проекта Великой Албании, предлагаемого балистами. Особую роль в изменении позиции албанского руководства сыграло письмо Йосипа Броза Тито С. Вукмановичу от 6 декабря 1943 г., в котором он выступил против возможной передачи Косова и Метохии Албании[70]. На втором заседании АВНОЮ вопрос Косова и Метохии не затрагивался, что дополнительно раздражало и нервировало албанских коммунистических вождей. Югославская партийная верхушка решительно отвергла позиции югославского партийного инструктора в Албании М. Поповича, ослепленного лозунгами и идеями интернационализма, предлагавшего передать Косово и Метохию Албании[71]. Стало очевидно, что война так и не стала катализатором в решении этой проблемы. Югославские коммунисты исходили из принципа уважения права каждой нации на самоопределение, но считали косовских албанцев национальным меньшинством. Кроме того, югославская сторона опасалась актуализировать этот вопрос из-за слабости народно-освободительного движения в Албании.

Руководство албанских коммунистов болезненно отреагировало на отсутствие в повестке проблемы Косова и Метохии на втором заседании АВНОЮ. В то время, когда шла подготовка к съездам областных антифашистских форумов, партийное руководство Косова и Метохии настаивало на созыве такой конференции, на которой присутствовали бы все три народа (сербы, черногорцы и албанцы), все политические течения и сословия. В инструкциях центральных партийных органов КПЮ проведение заседания областного (партийного) комитета Косова и Метохии не было предусмотрено[72]. Албанская сторона попыталась поставить руководство КПЮ перед свершившимся фактом, демонстрируя политическую волю албанского народа, недовольного постановлениями АВНОЮ, в которых не упоминались албанцы. Фадиль Ходжа и Исмет Шачири старались обеспечить албанское большинство на предстоящей конференции[73]. Делегатов избирал Главный штаб Косова и Метохии. Из 61 избранного участника прибыли 49 делегатов (из них 43 албанца, один мусульманин, семь сербов и черногорцев). Два делегата не приняли участия в заседаниях конференции, но считались ее участниками, так как еще накануне сообщили о своем согласии с ее решениями[74]. Десять делегатов были гражданами Албании, а один прибыл из местечка Плава в Черногории, и его участие в ней демонстрировало общеалбанский характер конференции. Конференция состоялась на албанской территории, в Буяну, в области Джаковичкой Малесии 31 декабря 1943 г. и 1 и 2 января 1944 г.[75]

Основной пункт принятой на конференции резолюции противоречил главному принципу федеративной организации Югославии. Он указал на необходимость присоединения к Албании тех территорий, на которых большинство составляло албанское население. Считалось, что этой цели можно добиться в сотрудничестве с остальными народами Югославии[76]. Несмотря на то что решения, принятые Буянской конференцией, были отменены письмом Политбюро ЦК КПЮ (март 1944 г.), в котором подтверждались резолюции АВНОЮ и осужден любой вид сепаратизма, конференция оказала глубокое воздействие не только на отношения между двумя партиями, двумя странами и народами, но и на развитие всей балканской политики в первые послевоенные десятилетия. Вопрос о статусе Косова и Метохии в течение 1944 г. не был решен. Политика свершившегося факта, взятая на вооружение организаторами Буянской конференции, была тогда отвергнута, но от этого ситуация в Косове и Метохии не стала более определенной. Летом 1944 г. руководство югославских коммунистов не было готово к