«Балканский фронт» холодной войны: СССР и югославско-албанские отношения. 1945-1968 гг. - Александр Животич

в Белграде двух договоров между Временным правительством Албании и Национальным комитетом освобождения Югославии[110]. Один, который касался совместной борьбы против Германии, реально представлял основу будущего военного союза, связывавшего Югославию и Албанию обязательствами в случае нападения третьей стороны[111]. Второй договор предусматривал обмен промышленными товарами, в том числе предполагал, что Албания будет предоставлять Югославии излишки нефти, бензина и других производных нефтедобычи, а югославская сторона будет поставлять в Албанию кукурузу, пшеницу и сахар[112]. Оборонительным договором Югославия в действительности гарантировала независимость Албании в условиях, когда ей угрожала опасность со стороны Греции, которая в конце войны все чаще осуждала предыдущее албанское правительство за соучастие в итальянской агрессии против Греции в 1940 г. Албанские опасения усиливались и планами греческого правительства разделить Албанию между Грецией и Югославией. Югославо-албанский договор о военном союзе формировал основу создания необходимых условий для будущих федеративных отношений Белграда и Тираны.

Помимо идеи о Балканской федерации на отсрочку решения косовской проблемы оказало влияние сотрудничество косовских албанцев с немцами[113]. В декабре 1944 г. в центральных районах Косова вспыхнуло массовое вооруженное восстание, подавленное частями НОАЮ только в декабре 1945 г. при помощи присланных дополнительных подкреплений и введения военного управления[114]. Это восстание организовала и возглавила Вторая Призренская лига с целью подготовки этнически чистого пространства будущей Великой Албании при поддержке со стороны немецких оккупантов, предоставивших албанским отрядам оружие. Немецкое военное руководство надеялось использовать восстание для сохранения собственных сил, которым приходилось отступать с неудобных стратегических позиций[115]. Не следует исключить и того, что в этом восстании была заинтересована и британская сторона, вовлеченная в тот момент в начальную фазу гражданской войны в Греции и подавление зимой 1944–1945 гг. в окрестностях Афин сил ЭЛАС. Как считал известный югославский историк Б. Петранович, такое развитие событий отвечало интересам англичан, поскольку происходило в болевой точке Балкан — в треугольнике между Сербией, Черногорией и Македонией, где существовала опасность вмешательства со стороны возможных вооруженных союзников греческого ЭАМ, которыми, по понятным причинам, были югославские и албанские коммунисты[116]. Разгром албанского восстания отсрочил решение косовского вопроса, так как было необходимо время, чтобы обеспечить снижение межнациональной напряженности и некоторое упорядочение обстановки в этой области, а также уничтожить группы балистов, которые действовали в горных районах Косова и Метохии, или отступая в Грецию, или присоединяясь к силам полковника Мухарема Байрактара на севере Албании[117]. По данным югославских военных, в пограничных областях вплоть до середины 1946 г. действовали около 1370 балистов, организованных в небольшие отряды[118]. К концу 1946 г. численность балистов снизилась до 480 человек, главным образом благодаря усилиям югославских сил госбезопасности, а также из-за разочарования самих членов албанских бандформирований. Но балисты упорно продолжали вести пропаганду среди местного населения, обещая скорое присоединение к Албании югославской территории, населенной в значительной степени албанцами[119].

Весной 1945 г. на политической карте Юго-Восточной Европы появилась Республика Сербия, для которой Косово и Метохия имели особое значение как часть бывшей «Старой Сербии». Значение этого фактора особенно выросло в конце 1944 г., так как в тот момент Сербия оказалась главным пространством декларируемой политики компромисса. Косовский вопрос для сербского населения был очень чувствителен. Особенно возражали против идеи передачи Косово и Метохии Албании сербские буржуазные политики, которые в конце 1944 г. вступили в единый народно-освободительный фронт. В то же время албанское население, как большинство в Косове и Метохии, опасалось возможности повторения ситуации 1941 г., в условиях подавленного албанского восстания ставшей благодатной почвой для расширения балистской пропаганды о необходимости предотвратить возвращение сербских колонистов в Косово и Метохию силой оружия[120]. С другой стороны, это порождало недовольство сербских и черногорских колонистов, которые не могли вернуться к своим землям, с которых они были изгнаны. Возвращение колонистов было официально запрещено МВД ДФЮ 6 марта 1944 г. Департамент внутренних дел НКОЮ, который возглавлял Владо Зечевич, направлял колонистов в Воеводину вместо Косова. Сопротивление возвращению колонистов подогревалось и со стороны албанцев, которые находились и в органах новой власти. С принятием специального закона о ревизии решений о выделении земель колонистам и земельным арендаторам в Македонии и Косовско-Метохийской области специальные совместные союзные и местные комиссии пытались сделать невозможным возвращение тех лиц, которые получили землю от предыдущих режимов[121]. Примерно 10–11 тысяч семей колонистов лишились права вернуться. Так было узаконено изгнание сербов и черногорцев из этих районов в 1941 г. Вскоре новые власти приступили к проведению аграрной реформы, призванной наделить албанских крестьян землей, которая до того находилась в собственности турок, албанцев, а также крупных сербских землевладельцев и Сербской православной церкви[122]. Одновременно на территории Косова и Метохии осталось большое число албанских семей, которые в годы войны из-за открытых границ беспрепятственно здесь поселились без разрешения югославских властей и получения югославского гражданства, воспользовавшись развалом и оккупацией Югославии[123]. Этим была практически завершена основная фаза албанизации указанных территорий, начатая апрельским (1941 г.) поражением армии и провалом проекта королевской Югославии в 1941 г., что привело в итоге к радикальному изменению этнической и демографической структуры Косово и Метохии[124]. Албанское расселение в Косове и Метохии продолжилось и после завершения войны[125].

Для снижения температуры кипящих страстей в югославоалбанском межэтническом конфликте предлагались различные способы. Руководство югославских коммунистов считало, что для этого нужно максимально быстро решить аграрную проблему албанцев. Эту точку зрения разделяло правительство Албании[126]. Кроме того, руководство югославских коммунистов настаивало на строгом исполнении решения о запрете возвращения сербских колонистов в Косово и Метохию. Кроме того, на учредительном съезде компартии Сербии (8–12 мая) было совершенно определенно заявлено, что одним из направлений работы сербских коммунистов будет и борьба против великосербского гегемонизма. Это, помимо прочего, имело целью убедить албанское руководство и население в твердом намерении не допустить повторения предшествующей великосербской политики. На этом же съезде произошло объединение партийных организаций Воеводины, Сербии, Косова и Метохии, что дополнительно повлияло на интеграцию косовско-метохийского пространства в границах Сербии и Югославии[127]. В самом Косове предполагалось отказаться от преследования бывших албанских повстанцев, а часть из них, виновных в меньшей степени, вернуть к нормальной жизни и даже включить в органы местной власти[128]. С учетом небольшого процента албанцев в составе КПЮ были снижены критерии приема в нее новых членов. По сведениям из доступных источников, на всей территории Косова и Метохии в апреле 1945 г. насчитывалось около 1700 членов КПЮ, из них всего 300 албанцев[129]. Это была ошибка, приведшая впоследствии к конфликту. Прием в партию тех, кто