Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 - Дэвид Поттер

предложений имело негативное следствие. Вместо того чтобы укрепить солидарность южан, сам вопрос о возобновлении торговли оказался раскольническим по целому ряду причин. Он представлял собой угрозу для верхнего Юга, который находил рынок сбыта для своих избыточных рабов в хлопковых штатах. Как убедительно заявил У. Э. Б. Дю Буа, «все движение представляло собой экономический бунт рабовладельческого хлопкового пояса против своей базы поставок рабочей силы».[752] Газета Richmond Enquirer выразила ту же мысль более деликатно, но с ещё более резким предупреждением для хлопковых штатов: «Если за распадом Союза последует возрождение работорговли, Вирджинии лучше подумать, не будет ли Юг Северной конфедерации для неё гораздо предпочтительнее, чем Север Южной конфедерации».[753]

Возобновление торговли не только озлобило бы весь верхний Юг, но и создало бы серьёзную экономическую угрозу как для рабовладельцев, несмотря на заявления о том, что им нужно больше рабочей силы, так и для нерабовладельцев, несмотря на заявления о том, что снижение цен позволит им иметь рабов. Для рабовладельцев возобновление торговли означало снижение цен на рабов, что, в свою очередь, означало ошеломляющую потерю стоимости уже имеющейся у них собственности на рабов. Для нерабовладельцев рабы из Африки означали бы конкуренцию с дешевой рабочей силой на их собственном рынке труда, и вместо возможности владеть рабами это могло означать обнищание. Один нерабовладелец, написавший в газету Edgefield Advertiser в Южной Каролине, спрашивал: «Если у нас будет в изобилии негритянский труд, откуда возьмется моя поддержка? Если мой труд будет вытеснен трудом негров, как я смогу жить?»[754]

Но самое главное, пожалуй, заключалось в том, что значительная часть южной общественности имела реальные моральные возражения против торговли. Сейчас может показаться сложным поверить, что люди на Юге могли осуждать торговлю как морально неправильную и в то же время считать само рабство морально правильным; но это, пожалуй, не более аномально, чем тот факт, что люди на Севере осуждали рабство как морально неправильное и считали расовую дискриминацию морально правильной. Дело в том, что Юг думал о рабстве и работорговле не логически, а в виде наборов образов. Его образ рабства был несколько идеализирован, и он был готов защищать этот идеал. Образ работорговли был одиозным, и логика Леонида Спратта его не трогала. Мысли южан о рабстве имели свои тёмные стороны, но в целом их можно было выразить такими словами Бенджамина Ф. Перри: «В настоящее время у нас в Южной Каролине двести пятьдесят тысяч мирных и цивилизованных рабов, счастливых и довольных своим рабством».[755] Это была слишком привлекательная и идиллическая картина, чтобы омрачать её введением тех, кого Роджер А. Прайор называл «каннибалами», «похищенными из Африки». Идея привезти таких дикарей с тёмного континента, по словам Прайора, была «противна инстинктам южного рыцарства».[756] Вот вам и Леонидас Спратт со своими мучительными рассуждениями. По всей видимости, Прайор правильно оценил мнение южан, поскольку, по оценкам Джеймса Х. Хэммонда, девять десятых жителей Юга выступали против возобновления торговли. Александр Х. Стивенс, который лично выступал за возобновление торговли, тем не менее советовал не делать из этого проблему, потому что, по его словам, «люди здесь [в Джорджии] в настоящее время, я полагаю, так же настроены против этого, как и на Севере».[757]

Через некоторое время южные правые поняли, что ухватились не за тот вопрос. Роберт Барнуэлл Ретт, который ранее поддержал Спратта с помощью газеты Charleston Mercury, к 1858 году увидел, что вопрос о работорговле серьёзно расколол демократов в Южной Каролине и что он мешает делу прав Юга даже внутри страны. В итоге он стал очень враждебно относиться к тому, за что недавно выступал. Уильям Л. Янси, который ещё в 1858 году красноречиво выступал за возобновление торговли, в 1860 году был готов признать, что общественное мнение Юга никогда не было за это.[758]

Когда южные демократы в своём оплоте в Конгрессе искали вопрос, на котором они могли бы основывать свою защиту прав южан, они снова обратились к защите абстрактного принципа, а не к принятию программы. Теперь, наконец, они почувствовали, что, опираясь на решение по делу Дреда Скотта, они могут очистить демократическую партию от ереси, раз и навсегда уничтожив двусмысленность, которая так долго окружала вопрос о статусе рабства на территориях. В партии давно существовало общее согласие с тем, что, когда территория становится штатом, она должна сама решать вопрос о рабстве (это согласие не оспаривалось в Лекомптонском споре; там вопрос заключался в том, должен ли он решаться народным голосованием или выборным конвентом), но никогда не было согласия по поводу власти территориального правительства на территориальном этапе. Сам Льюис Касс никогда однозначно не утверждал, что законодательный орган территории может исключить рабство на территории. Однако на протяжении более десяти лет другие демократы-северяне делали такое утверждение, а южане отрицали его. Затем, когда Тейни в своём решении по делу Дреда Скотта заявил, что Конгресс не может ни исключить рабство на территории, ни уполномочить на это законодательный орган территории, Дуглас, выступая в качестве представителя северных демократов, попытался спасти то, что мог, утверждая в «Доктрине Фрипорта», что территории могут фактически исключить рабство просто путем отказа от законов, которые необходимы рабству для существования. Позже Дуглас подтвердил свою веру в то, что народный суверенитет все ещё может быть применен к территориям, несмотря на решение Дреда Скотта. В июне 1859 года он заявил, что не примет президентскую номинацию на платформе, поддерживающей «доктрину о том, что Конституция… либо устанавливает, либо запрещает рабство на территориях, не зависящих от законной власти народа контролировать его как другую собственность».[759] В сентябре в амбициозной, но плохо аргументированной статье в журнале Harper’s он попытался спасти народный суверенитет, доказывая, что отношение территорий к Союзу параллельно отношению американских колоний к британской короне; он также попытался примирить свою доктрину с решением по делу Дреда Скотта, проведя сложные конституционные различия между полномочиями, которые Конгресс может осуществлять, но не может предоставлять, и теми, которые он может предоставлять, но не может осуществлять. Слабость этих аргументов показала, в какое несостоятельное положение Верховный суд поставил демократов-северян, но также показала, что они все ещё отчаянно цеплялись за идею, что жители территории могут исключить рабство.[760] Администрация и большинство южных демократов были полны решимости заставить их отказаться от этой доктрины.

На открытии Конгресса в 1859 году, когда президент Бьюкенен направил своё ежегодное послание Сенату (Палата представителей ещё не была сформирована), он прокомментировал решение по делу Дреда Скотта как «окончательное решение… вопроса о