Японцы - Хасэгава Мамору

о верности[49], цветущие кустарники радуют взор, а поросшие мхом камни служат олицетворением вечности. Дорожка к павильону извилиста, она выложена камнями, словно горная тропа, и называется ро-дзи («земля, покрытая росой»). Это название идет от первых чайных церемоний, проводившихся во дворце сёгуна Асикаги, где приходилось выстилать дорожку к павильону бумагой, чтобы роса не намочила одежды идущих.

Перед входом в чайный павильон тя-сицу[50] стоит каменный умывальник с проточной водой для омовения рук перед церемонией. Павильон похож на обычную крестьянскую хижину, крытую соломой. Суть чайной церемонии заключается в умиротворении и отрешенности от всего суетного, так что роскошь здесь ни к чему. Да и вообще истинная красота постигается умом, а не глазами. Низкая дверь, через которую приходится проходить чуть ли не ползком, несет в себе три символических смысла. Во-первых, она олицетворяет равенство всех собравшихся, ведь любому, вне зависимости от его статуса, приходится низко кланяться при входе. Во-вторых, через такую низкую дверь невозможно пройти с катаной за поясом, так что самураям приходилось оставлять мечи снаружи, а вместе с мечами снаружи оставались и все заботы. В-третьих, выход из павильона олицетворял рождение, ведь из материнского чрева человеку тоже приходится выходить через тесный проход. Побывав на церемонии, человек словно бы рождался заново, выходил в мир с чистыми помыслами и без груза забот на сердце…

Вам еще продолжает казаться, что японцы «все усложняют» и что чайная церемония «не имеет смысла»?

Вышеупомянутый монах Эйсай предложил растирать чайные листья в порошок, как это делали в сунском Китае. Так появился японский чай мат-тя[51]. Китайцы со временем отошли от растирания листьев, а японцы сохранили эту технику до наших дней и усовершенствовали ее. Мастер чайной церемонии, ожидающий гостей в павильоне (в его роли может выступать хозяин), разводит растертый чай горячей водой, взбивает смесь бамбуковым венчиком и с поклоном подает чашку гостю. Совершив ответный поклон, гость принимает чашку и отпивает три глотка терпкого, густого напитка. Как вариант, гостям может подаваться общая чаша с чаем, которую они передают по кругу. Одни усматривают в этом объединяющий ритуал, а другие видят отголоски масштабных чайных состязаний, когда из-за нехватки чашек их приходилось передавать друг другу.

Для того чтобы скрасить ожидание чая, гостям подаются легкие закуски тя-кайсэки, которые служат не для насыщения, а для того, чтобы «заморить червячка», заглушить чувство голода – приготовленный на пару рис, сезонные овощи, ломтики сырой рыбы или другие морепродукты. Угощение на чайных церемониях подается скромное, ведь главную роль здесь играет чай, а не еда. Название «кайсэки» переводится как «камень за пазухой» – такие камни, нагретые на огне, клали за пазуху буддийские монахи во время своих медитаций, дабы тепло расслабляло желудок и уменьшало чувство голода. После кайсэки могут быть предложены сладкие десерты-вагаси, тоже в небольшом количестве.

После закусок или после дегустации мат-тя гости выходят в сад, чтобы полюбоваться природой и размять ноги, ведь сидеть приходится по-японски, на коленях. В чайной комнате тем временем происходят перемены – вертикальный свиток какэмоно[52] с каллиграфией или картинами, висящий в нише под названием токонома[53], мастер-хозяин заменяет на тя-бана – композицию из цветов или веток. Какэмоно выполнил свое предназначение – задал тон встрече, побудил гостей к размышлениям, и теперь настал черед цветочных композиций, которыми гости могут любоваться. К концу церемонии цветы должны раскрыться, давая понять собравшимся, что настало время прощания… Подобно какэмоно, тя-бана заключает в себе определенный смысл, выражаемый посредством ханакотоба – языка цветов. Так, например, пион, олицетворение чести и отваги, выражает уважение хозяина к своим гостям и восхищение их достоинствами, желтые камелии намекают на то, что все в этой жизни преходяще, а красные камелии говорят о любви…

Кацусика Хокусай. Знатный вельможа сидит на веранде своего дома, созерцая пейзаж

Следом за терпким мат-тя наступает черед легкого листового чая, который всегда подается каждому из гостей в отдельной чашке. Теперь можно начинать беседу о чем-то возвышенном или отвлеченном, но ни в коем случае не о повседневных делах. Попутно можно любоваться чайной посудой, тя-бана или видом из окна. Узнав о том, что некоторые чайные церемонии могут готовиться месяцами, иностранцы недоуменно пожимают плечами – ну что там готовить? Знали бы они, сколько времени может уйти на поиски редких чашек, которым предстоит стать «гвоздем программы»… Правила гостеприимства требуют представить вниманию гостей нечто диковинное, нечто такое, что сделает этот день запоминающимся…

В конце церемонии хозяин выходит в сад, чтобы дать возможность гостям полюбоваться посудой и тя-бана, а также обменяться мнениями о проведенном времени. Уходящих гостей положено провожать почтительным поклоном… Заключительным «аккордом» становится уборка, которую производит в павильоне хозяин. Смысл ее заключается в том, что церемония должна оставлять след только в сердцах ее участников.

Вникните в смысл тя-до, и вы поймете, что в ней нет ничего лишнего, ничего надуманного, ничего нарочито усложненного. Нужно понимать, что чайная церемония – это просто не совместное распитие чая, а нечто большее… Тот, кто читал внимательно, должен был все понять.

Впрочем, нет – тя-до нельзя понять до конца, не будучи знакомым с японской концепцией омотэнаси и связанным с ней принципом ити-го ити-э[54], согласно которому каждое событие в жизни человека неповторимо, и потому человек должен дорожить каждым событием. Принято считать, что первым этот принцип сформулировал великий знаток чая и всего, что с ним связано, монах Сэн Рикю, но и до него умные люди умели ценить каждое мгновение жизни и не откладывали на будущее ничего из того, что можно было сделать сейчас. Иностранцы часто называют итиго итиэ «японским искусством быть счастливым», но правильнее было бы назвать его «японским искусством правильной жизни», а счастье уже служит приложением к правильности бытия.

Создание омотэнаси, проистекающего из принципа итиго итиэ, тоже приписывают Сэну Рикю. Омотэнаси – это японская философия гостеприимства… Нет, правильнее будет сказать, что омотэнаси – это искусство создания комфортных ощущений у окружающих. Японская вежливость, которая так восхищает иностранцев, это не столько вежливость, сколько стремление сделать гостям (и вообще всем окружающим) как можно больше приятного, чтобы люди чувствовали себя наилучшим образом. Вы можете представить, чтобы английские футбольные болельщики по окончании матча собирали на трибунах оставленный ими мусор? Сложно поверить, что такое вообще возможно. А вот японские болельщики поступают так постоянно, несмотря на наличие штатных уборщиков на стадионах. Этого требуют правила омотэнаси, впитываемые японцами с молоком матери. Формально по отношению к уборщику стадиона болельщик выступает в роли