Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

После смерти Тито его соратники выдвинули лозунг: «И после Тито — Тито», напоминавший советское заклинание «Ленин и теперь живее всех живых», сформулированное после кончины «вождя пролетариата». Но остановить время невозможно. В Югославии начались процессы, вновь в чем-то схожие с событиями в СССР и получившими в советском варианте название «перестройка»[1078]. И так же, как в СССР, параллельно с идеологическим послаблением стала резко ухудшаться экономическая ситуация.

В первой половине 1980-х годов в югославской публицистике, художественной и научной литературе поднялась волна критики существующего порядка. Критике подвергались уже не отдельные перегибы, а югославский самоуправленческий социализм в целом, признававшийся фактически разновидностью сталинизма. Стала появляться и критика самого Тито. Причем процесс демократизации захватил в основном Сербию, в то время как Хорватия, другая ведущая югославская республика, выглядела оплотом догматизма. Отдаленно это можно было сравнить с перестроечными процессами в РСФСР и советской Украине. Еще более отдаленно ситуация в Хорватии напоминала политику «нормализации» в Чехословакии после «Пражской весны».

Основой внешней политики Югославии было лавирование между двумя блоками и извлечение из этого внешних ресурсов для ускоренного развития экономики страны и поднятия уровня жизни населения. Фактически СФРЮ всегда жила не по средствам, активно осваивая дотации соперничающих блоков. Следствием этого был как более высокий уровень жизни по сравнению с другими соцстранами, так и тяжелейший социально-экономический кризис 1980-х годов, вызванный прекращением внешней подпитки югославской экономики.

Авторитет Югославии в мире поддерживался тем, что она пыталась выступать лидером стран третьего мира, организовав Движение неприсоединения[1079]. Разрушение биполярного мира делало эту организацию бессмысленной. Еще раньше всё более бессмысленной становилась доктрина самоуправления, которая десятилетиями привлекала западных интеллектуалов левой ориентации как важная «инновация в социализме»[1080]. Таким образом, рушились оба столпа югославской привлекательности для внешнего мира.

Любопытно, что в Советском Союзе даже после нормализации межгосударственных отношений с Югославией самоуправление по-прежнему трактовалось как анархо-синдикализм или ревизионизм. Однако в начале горбачевской перестройки, когда в Югославии самоуправление уже подвергалось критике, в СССР оно, напротив, на короткое время неожиданно стало улучшенным вариантом общественного развития, альтернативой административно-командной системы «реального социализма».

Экономический и политический кризисы, охватившие Югославию в 1980-е годы, отягощались событиями в Косово, где положение сербского населения неуклонно ухудшалось. С 1981 г. албанские сепаратисты начали инициировать в крае вооруженные беспорядки. Тогда же на сербской политической арене появился Слободан Милошевич — главное действующее лицо сербской истории 90-х годов XX в.[1081].

В то время, когда повсюду в Восточной Европе коммунизм доживал последние дни, старый режим в Сербии, оседлав во многом национальную волну, сумел еще раз утвердиться у власти. Фактически Милошевичу удалось свалить все грехи не на социалистическую утопию, пусть и в югославском более мягком варианте, а на систему, установленную введением Конституции 1974 г.[1082].

В конце 1988 г. Милошевич с помощью в значительной степени инспирированных акций протеста против местной бюрократии смог заменить руководство в Воеводине и Черногории на своих ставленников. Аналогичные попытки делались в Боснии и Герцеговине, но они провалились. Эти перевороты получили название «антибюрократических революций». Но, конечно, они не имели ничего общего с трансформационными революциями 1989 г. в Восточной Европе.

Направляемый Милошевичем националистический бум в Сербии подпитывался параллельным ростом национализма в западных республиках — Словении и Хорватии. Это накладывалось на быстрое ухудшение состояния югославской экономики. Премьер-министр страны известный экономист-практик из Хорватии А. Маркович предложил пакет мер по оздоровлению ситуации. Первые результаты реформы оказались на удивление успешными. Однако времени на продолжение начатого у Марковича уже не было.

Под давлением Запада, событий в Советском Союзе и других странах восточного блока, а также в результате своего собственного кризисного развития югославские власти разрешили, наконец, выборы на многопартийной основе. Они проходили с весны до конца 1990 г. и в четырех из шести югославских республиках (кроме Сербии и Черногории) сыграли роль трансформационных революций, поскольку покончили с правлением коммунистов.

В целом можно сказать, что и после первых многопартийных выборов, несмотря на все различия, югославские республики по-прежнему развивались однотипно и в общем русле с другими восточноевропейскими постсоциалистическими странами. Реформы проводились даже в Сербии, где коммунисты, ставшие социалистами, сохранили власть. В целом политика Милошевича в чем-то напоминала курс Горбачева на соединение половинчатых реформ с остатками социализма.

Не было ничего экстраординарного даже в череде гражданских войн на территории бывшей Югославии, которые сопровождали распад федерации. «Часто повторяют, — пишет М.В. Белов, — что государствам-наследникам Союза, во всяком случае России, удалось избежать судьбы бывшей Югославии… На самом деле это вовсе не так. На постсоветском пространстве тоже лилась кровь, а некоторые конфликты остаются неурегулированными до сих пор»[1083].

И действительно, на постсоветском пространстве, в том числе на его европейской части, войн было предостаточно — Нагорный Карабах, Южная Осетия, Абхазия, Приднестровье, наконец, две Чеченские войны уже на территории Российской Федерации. Можно сказать, что и события в Донбассе и Новоросссии — тоже последствия распада СССР.

Общим было и то, что вакуум, образовавшийся на востоке Европы после краха биполярного мира, стал постепенно заполняться НАТО и Евросоюзом. Вначале этот процесс распространился на Центральную Европу, затем — на Юго-Восточную, а потом и на бывшую советскую Прибалтику. Делаются попытки вовлечь в него Грузию и Украину.

Таким образом, на наш взгляд, югославский эксперимент не так уж сильно отличался от практики построения социализма в восточноевропейских странах. Общего было гораздо больше, чем особенного, и Югославия, несомненно, оставалась социалистической страной. Опять же мы не видим ничего эксклюзивного и в постсоциалистическом развитии югославских государств. Они, как и другие бывшие социалистические страны, решали и решают одни и те же задачи.

В заключение сошлемся на авторитетное мнение известного югослависта Л.Я. Гибианского. Он признается, что в свое время у него по поводу Югославии существовали «иллюзии, что есть некий другой социализм, настоящий». Но потом, уже начав всерьез заниматься Югославией, он «понял, что это абсолютная липа, что там аналогичный режим, с некоторыми отличиями, очень частичными, а то и вообще преимущественно внешними»[1084].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Возникновение в результате советско-югославского конфликта 1948 г. свободной от советского блока «ревизионистской» Югославии поставило перед Кремлем сложную задачу оградить от ее возможного влияния остальные страны «народной демократии». В новой ситуации Югославия, не отказываясь от коммунистического выбора, приступила к политическим и экономическим реформам, нормализовала отношения с США и их союзниками, получив от них политическую поддержку и серьезную материальную помощь. В Москве считали, что данные факты оказывали негативное воздействие на сателлитов, угрожали появлением