Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

Николича, «фанфаронство» Тито проявлялось во многих вещах, но больше всего во дворцах и резиденциях, в которых он жил[1064]. Продолжались его официальные восхваления. В 1977 г. торжественно отмечалось 85-летие югославского лидера и 40-летие его прихода к руководству КПЮ. Этот год официальной пропагандой был объявлен «годом юбилея Тито». Незадолго перед смертью Йосипа Броза предложили наградить четвертым орденом Народного героя за то, что он удачно перенес операцию. Но это предложение не получило одобрения, поскольку Тито вскоре стало хуже[1065]. Характерно, что в те же годы в СССР существовал верхушечный культ «дорогого Леонида Ильича Брежнева».

Перед окончательным застоем в Югославии случился короткий период активной законодательной деятельности, связанный не столько с именем Тито, сколько с деятельностью Э. Карделя. Эти изменения были настолько значительными, что позволили известному загребскому политологу Д. Йовичу назвать последний период существования союзного государства «карделевской Югославией»[1066].

В целом Йович взамен устоявшегося в историографии деления истории общего государства югославян на первую межвоенную королевскую и вторую послевоенную социалистическую Югославию предлагает собственную схему. Она состоит из четырех периодов или «учредительных проектов», по два — на предвоенную и послевоенную Югославию: 1) проект народного единства; 2) проект договорного югославянства; 3) проект братства и единства (титовский проект) и 4) карделевский проект. Карделевской Югославии, по сути, и посвящена книга Д. Йовича об отмирающем югославском государстве, именно здесь видит он истоки будущего югославского кризиса. По его мнению, поворот к четвертой, карделевской, Югославии начался еще в 1966 г. с поражения Александра Ранковича (реалиста) и победы Эдварда Карделя (идеолога). Затем в 1967–1974 гг. произошла коренная конституционная реконструкция государства. С этого времени и начинается отсчет карделевской Югославии, просуществовавшей от принятия Конституции 1974 г. и до распада Союза коммунистов Югославии в январе 1990 г.[1067]

Помимо конституции 1974 г., которая переместила государственную власть с федерального на республиканский уровень, социальный эксперимент в Югославии был дополнен изобретением так называемых «организаций объединенного труда» и «делегатской системы». Было заявлено, что тем самым самоуправление выходит за рамки предприятий (которым ранее в теории отдавалось предпочтение) и образует новые общественные отношения на основе объединенного труда. Однако новые теоретические построения были крайне запутанными, схоластическими, ни к какой непосредственной демократии не вели, зато серьезно затрудняли оперативное принятие экономических решений. Достаточно сказать, что закон об объединенном труде насчитывал 671 статью. Чтобы заставить новую систему работать, было издано еще огромное количество правовых подзаконных актов. Несмотря на это, любой вопрос требовал многочисленных дополнительных согласований.

По поводу концепций «объединенного труда» и «делегатской системы» П.Е. Кандель не без основания пишет, что «все это формально выглядело как максимальная децентрализация процесса принятия решений и провозглашалось торжеством непосредственной демократии. В реальности же была создана громоздкая, преднамеренно усложненная система, ограничивающая самодостаточность предприятий и опутывающая их сетью добровольно-принудительных “общественных договоров и самоуправленческих соглашений”, при заключении которых ключевую роль играли органы власти и общественно-политические организации (читай партийные инстанции) … В этом и состояли подлинные цели нововведений: восстановить контроль политической бюрократии над хозяйственной, ставшей не в меру самостоятельной; создать систему многоступенчатых непрямых выборов с многочисленными фильтрами на всех ее этажах, позволявшую властям полностью гарантировать результат избирательного процесса»[1068].

Подобно Советам в СССР самоуправление продолжало играть роль ширмы для партийной власти. На словах, конечно, было иначе. Превалировали «пустые тирады о самостоятельном принятии решений трудящимися». На самом деле, «самоуправление на практике создало огромный бюрократический аппарат и препятствовало экономическому развитию, маскируя партийный контроль над всеми аспектами политической и экономической жизни»[1069].

По сути, нововведения Конституции 1974 г., ослабив союзный центр, вели к распаду федеративного государства, вводили элементы конфедерации, а крайне запутанный и экономически безжизненный закон об объединенном труде — к развалу югославской экономики[1070].

Э. Кардель как будто бы пытался что-то изменить, придать новый импульс развитию югославского общества. В частности, широкую известность получила его книга «Направление развития политической системы социалистического самоуправления», вышедшая в 1977 г. В работе вводилось новое понятие — «плюрализм интересов в социалистическом обществе». Однако трудно было всерьез говорить о каком-либо плюрализме в однопартийной и авторитарной политической системе. Речь скорее шла о недопущении реальной многопартийности, о замене ее различными суррогатами[1071]. В любом случае идеи, изложенные Карделем, не получили никакой практической реализации. Сам он вскоре заболел и умер в 1979 г. Через год, в 1980 г. умер Й. Броз-Тито, еще через два года, в 1982 г. — Л.И. Брежнев.

Конечно, при всем сходстве «реального социализма» и режима, сложившегося в Югославии, нельзя сказать, что югославские преобразования оказались совсем напрасными. «Повседневная частная жизнь среднего гражданина» в Югославии была «гораздо более сносной». «Большая автономия частной жизни, пока она не затрагивала политики, проявлялась в широких возможностях выезда за границу, в относительной свободе творчества, сравнительно либеральном цензурном режиме, свободе вероисповедания и менее репрессивном курсе по отношению к церкви, в фактической легализации забастовок». В то же время, совершенно справедливо отмечает П.Е. Кандель, «хотя все это в пропаганде и массовом сознании отождествлялось с “самоуправленческим социализмом”, собственно к самоуправлению имело лишь косвенное отношение»[1072].

Об этом же пишет словенский академик И. Пирьевец: «Хотя критика режима в любой форме была все еще запрещена, искусство и интеллектуальная жизнь уже не были подвержены предварительной цензуре как таковой, но продолжала существовать самоцензура, т. е. каждый нес ответственность за то, что писал. Еще важнее было то, что границы были открыты. Не только для людей, но и для идей»[1073].

Сербский историк Коста Николич также отмечает: «Специфичность югославской внутренней и внешней политики (непринадлежность Варшавскому договору и относительно большая степень личных свобод по сравнению с Восточной Европой) была следствием конфликта с Советским Союзом, после чего в Югославии утвердилась модифицированная модель социализма»[1074]. Югославы избежали лишений социализма советского типа. Работали мало, но жизненный стандарт рос. Парадоксально, но этот наименее репрессивный облик коммунизма закончился наиболее кровавым распадом[1075].

«Свой демократический социализм Югославия отстаивала с особым рвением и завидной последовательностью, — пишет Е.Ю. Гуськова. — Но и этот вариант так называемого демократического и национального социализма потерпел неудачу, причем практически одновременно с советским»[1076]. Все верно, только мы бы не стали называть югославский вариант «демократическим социализмом». Подобного варианта социализма нигде не существовало, а попытка его реализовать была раздавлена советскими танками в Праге в 1968 г.

Для нас важно, что большинство исследователей едины в одном: это — «смягченный», «модифицированный» вариант, модель с большей степенью личных свобод. Однако это не принципиально новая структура по сравнению со странами «реального социализма». «Это существенно не изменило тоталитарный характер режима, который в своих