Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2019–2020 читать книгу онлайн
Перед тем, как перейти к непосредственно рассмотрению вопроса о Большом терроре, нужно оговорить два важных момента.
Первый. Самого по себе факта Большого террора, расстрелов по приговорам несудебного незаконного органа 656 тысяч человек и заключению в лагеря на срок 10 лет еще примерно 500 тысяч человек, т. е. тяжелейшего преступления перед народом СССР, как факта не существует по определению. Некоторые особенно отмороженные правозащитники до сих пор носятся с идей проведения процесса над КПСС (правильней будет — ВКП(б)) по типу Нюрнбергского. Эту идею я поддерживаю, голосую за нее обеими руками. Я страстно желаю, чтобы на открытый судебный процесс были представлены те доказательства репрессий 37–38-го годов, которые наши профессиональные и не очень историки считают доказательствами массовых расстрелов и приговоров к 10 годам заключения более чем миллиона ста тысяч граждан СССР. Даже на процесс, который будут проводить судьи нынешнего нашего государства. Но моё желание никогда не сбудется. Попытка провести такой процесс уже была, уже были подготовлены доказательства, которые сторона, обвинявшая КПСС в преступлениях, хотела представить на суд. Да чего-то расхотела. А пока такой процесс не состоялся, пока не дана правовая оценка тем доказательствам, которые свидетельствуют о масштабных репрессиях 37–38-го годов, факт Большого террора любой грамотный историк может рассматривать только в виде существования этого факта в качестве политического заявления ЦК КПСС, сделанного в 1988 году. Мы имеем не исторический факт Большого террора, а исторический факт политического заявления о нем. Разницу чувствуете?
Второе. Историки в спорах со мной применяют один, убойный на их взгляд, аргумент: они работают в архивах, поэтому знают всю правду о БТ, а я — «диванный эксперт», в архивы не хожу, поэтому суждения мои дилетантские. Я, вообще-то, за столом работаю, а не на диване — раз, и два — оценивать доказательства совершенных преступлений, а БТ — это преступление, должны не историки, а криминалисты. Занимаясь вопросом БТ до того, как доказательствам его существования дана правовая оценка, историки залезли за сферу своей компетенции. Я себя к профессиональным историкам не причислял никогда и не причисляю, зато я имею достаточный опыт криминалиста. Как раз не та сторона в этом вопросе выступает в роли дилетанта.
Как раз именно потому, что я имею достаточный опыт криминалиста, я категорически избегаю работы в архивах по рассматриваемому вопросу. По нескольким причинам. Я сторона заинтересованная, я выступаю в качестве адвоката, и не стесняюсь этого, сталинского режима. Заинтересованная сторона в архив должна заходить и документы в нем изучать только в ситуации, приближенной к условиям проведения процессуального действия, т. е. в присутствии незаинтересованных лиц, с составлением соответствующего акта.
(П. Г. Балаев, 18 февраля, 2020. «Отрывки из „Большого террора“. Черновой вариант предисловия»)
-
Мне тогда, в те годы, часто мои подчиненные говорили:
— Петр Григорьевич¸ ты же с Тюпиным дружишь, он тебя не может прикрыть от Мурашко? Почему столько наездов на тебя?
Мы нашей дружбы не скрывали, но дело в том, что прикрывал. Всё говно, что до меня долетало из ДВОТ — еще через тюпинский фильтр проходило.
— Григорьич, ты уже за…л! Что ты там опять натворил, что Мурашко стулья в кабинете ломает?
— Да вроде ничего.
— Что за операция вчера у тебя была?
— 70 грузовиков HOWO арестовали, собираемся дело в отношении спикера гордумы возбуждать.
— А почему Мурашко не знает?
— В смысле?
— Говорит, что ты ему не докладывал.
— Да я же план реализации ему приносил.
— Точно?
— Да подпись позавчерашним числом на плане — его!
— Достал он уже. Ладно, работай. Там есть проблемы?
— Нет, сейчас на совещание к прокурору по этому делу еду…
Кабинет начальника ДВОТ и его первого заместителя разделяла приемная. В приемной сидела секретарша. Частенько, когда я заходил в приемную, она мне говорила:
— Петр Григорьевич, а Сергей Николаевич с Сергеем Владимировичем из-за вас опять ругались очень сильно. Вы к Сергею Николаевичу? Ни пуха вам.
В 2008 году Серега заболел. Рак поджелудочной. Эту форму рака, какая была у него, оперировали только в Германии. Нужны были серьезные деньги. Родители, брат, друзья скинулись, что у кого было. Не хватало.
Я свидетелем не был, но это рассказал мне человек, которому я доверяю, сам Серега про это молчал. Тюпин пошел к Мурашко:
— Сергей Николаевич, не хватает денег на операцию.
— Я тебе денег не дам, у меня банка нет.
Ну да. Он же не банкир. И ни одного знакомого коммерсанта с деньгами у него не было. Он просто начальник Дальневосточной оперативной таможни.
Серега плюнул на все заморочки с лечением, исчез из нашего поля видимости примерно недели на две, уйдя на больничный. Мы, его друзья, стали беспокоиться и нашли его в пос. Пограничном, у родителей. Уже похудел так, что одежда на нем, как на вешалке висела. Родителям сказал, что у него язва желудка, пройдет, только время нужно.
— Тюпа, ты что, помирать собрался?!
Деньги нашли. Просто объявили приморским коммерсантам, связанным с таможней, что на операцию Тюпину нужны деньги. Они деньги собрали. Незаконно? Да в жопу ваши законы!
Операцию Сереге сделали. Только потом он постеснялся признаться, что у него нет денег на поездки в Германию для послеоперационных осмотров и химиотерапии. Да и вообще не сказал, что нужно было раз в полгода ездить в Германию. Несмотря на всю свою внешнюю брутальность — такой стеснительный. Тогда он уже был начальником Калининградской оперативной таможни. Получил метастазы в печень через два года и застрелился из наградного пистолета. Готовился приказ о его назначении заместителем начальника ГУБК и о присвоении ему звания генерал-майора…
* * *
…Подведение итогов работы правоохранительных подразделений таможен региона за 2005 год. Первое подведение у меня в должности заместителя начальника Владивостокской таможни. Актовый зал ДВОТ, собрались заместители начальников таможен и начальники отделов всего Дальнего Востока. Доходит очередь до меня, выхожу к трибуне:
— Хотя в 2005 году нами было возбуждено 12 уголовных дел, что по сравнению с 2004 (4 уголовных дела) в три раза больше, результаты работы правоохранительных подразделений Владивостокской таможни не соответствуют сложившейся в регионе ее ответственности оперативной обстановке…
Из президиума совещания голос Мурашко:
— 12 уголовных дел для Владивостока — это мало. Каковы причины такой слабой работы?
— Для работы нужны подготовленные люди. У меня из 15 человек оперативного состава стаж больше трех лет имеют 3 человека, остальные, почти все — от года до двух, еще, фактически, стажеры. Даже из трех человек с соответствующим стажем, двое работают у меня менее года, они элементарно не успели за это время приобрести необходимые оперативные позиции. Кто мне будет давать уголовные дела? Больше половины из 12 уголовных дел — из реализованных моих личных материалов.
Тут встревает еще Валентин Георгиевич Рябов, ставший к тому времени вместо Волгина заместителем начальника ДВОТ:
— Если у вас люди неспособны работать — увольняйте, набирайте способных.
— Уже до меня доувольнялись. В таможне была принята непонятная мне практика увольнять людей, которые начинали ориентироваться в оперативной обстановке и вместо них набирать молодежь. Годовая текучка в оперативных подразделениях была больше 50%. Теперь вы требуете, чтобы я за 7 месяцев моего нахождения в должности выдал результат, устраивающий вас.
Практика увольнять начинающих приобретать опыт оперов мне, вообще-то, была понятна. Это происходило не только во Владивостокской таможне, и не только в таможенных органах. И не только в те годы. Когда начальство крышует всё подряд, ему опытные опера только мешают.
После совещания ко мне подходили заместители начальников других таможен:
— Григорьич, чего они до тебя докопались? За 7 месяцев ты показатели в три раза увеличил — и мало?!
За следующий, 2006 год, Владивостокская таможня уже дала 27 уголовных дел, а в первом квартале 2007-го — 15. Но во втором квартале — 0. Потому что из Владивостокской таможни оперативные подразделения (оперативно-розыскной отдел, отдел по борьбе с контрабандой наркотиков и оперативно-аналитическое отделение) были переведены в ДВОТ.
Дело том, что показатели самой оперативной таможни в это же время начали валиться вниз. Доработались. Начальника ДВОТ стали сношать из ГУБК за снижение показателей, и Мурашко принял гениальное решение повысить их, переведя к себе моих оперативников. Я об этом решении узнал, когда на меня вышли из ГУБК и сказали перезвонить Завражному. Игорь Антонович мне и сообщил, что у него на рассмотрении находится это предложение ДВОТ о реорганизации, спросил у меня, что, на самом деле, послужило поводом для этого. Я даже растерялся:
— Игорь Антонович, ничего даже сказать не могу. Я от вас это впервые слышу, сам ошарашен. Мы выходим на нормальный уровень работы и тут такая ерунда.
— А ты съезди к Мурашко и спроси у него, завтра перезвони мне, расскажи, что он тебе ответит.
Я съездил:
— Сергей Николаевич, я узнал, что у меня оперов забирают в ДВОТ. С чем это связано?
— Тебе нельзя оперов оставлять, иначе тебя посадят.
Офигеть! Передал это Завражному, тот стал смеяться:
— Понятно всё. Он хочет за счет твоих оперов перекрыть снижающиеся показатели ДВОТ. Ну, пусть помечтает. Как только
