Дыхание: простой инструмент для ментального и физического здоровья - Максим Калтыгин

функциональной яме. Резерв уже отработан, а акклиматизация только началась. В итоге на седьмой день программы среднестатистические любители могут чувствовать себя лучше, чем профессиональный спортсмен. Но спортсмен привык терпеть, так что на морально-волевых зайти все-таки возможно.

— Как подготовить себя к восхождению, в том числе как в этом может помочь дыхательная практика?

— Залог успеха — научиться ходить «вертикально» долго, равномерно и без остановок. Мы заранее рекомендуем на местности либо в тренажерном зале ходить по вертикали. Есть тренажеры со ступенями, есть беговая дорожка в виде ступенек. Тем, кто живет в Москве, мы рекомендуем в Крылатском или на Воробьевых горах раз в неделю-две походить вверх-вниз, 500 метров набрать. Был случай, когда человек пользовался тренажером Фролова: занимался по индивидуальной программе перед восхождением. Сложно сделать выводы на основании одного человека, но он себя чувствовал лучше, чем пять других человек в группе.

К нам часто приезжают марафонцы, триатлонисты, то есть люди, которые вроде бы умеют работать с дыханием и готовы к серьезным нагрузкам. Но важно понимать, что при восхождении больше работают не те мышцы, что на равнине, например сильнее задействованы икроножные. Очень важно, насколько развиты мышцы кора, поясница и пресс: когда мы идем вверх с рюкзаком, человек начинает автоматически немножко сгибаться в пояснице, наклоняться вперед. Скругляется спина, соответственно, зажимаются легкие, дышать становится тяжелее. Мы идем с телескопическими палками, они помогают держать спину ровнее. Но все равно в какой-то момент диафрагму зажимает.

В таких случаях помогает правильный ритм движения и дыхания. Во время восхождения мы идем в определенном ритме: один шаг делается на вдох-выдох. Вдох-выдох — шаг. Кажется, это очень медленно, но на высоте по-другому не получается, иначе возникнет одышка. На восхождении мы набираем в день штурма 1800 вертикальных метров. По расстоянию это 5 километров, а занимает около 10 часов — довольно медленное движение, понимаете? В подготовке самое важное, чтобы каждый человек и группа в целом почувствовали этот темп, привыкли к медленному передвижению, но при этом к равномерной, правильной ходьбе в ритме с дыханием. Ритм движения и ритм дыхания — это главное.

— У вас были случаи, когда люди впадали в эйфорию от гипоксии?

— Однозначно — на спуске, когда кислорода становится больше, это происходит. На короткий промежуток времени группа не чувствует физической усталости, у всех моральный подъем — кислорода становится больше, и люди начинают ощущать прилив сил. Потом, правда, силы быстро заканчиваются, на спуске начинают болеть колени, и эта эйфория пропадает.

О себе могу сказать. Я катаюсь на горных лыжах, занимаюсь альпинизмом и иногда впадаю в медитативное состояние. Именно в горах получается достичь такого состояния, и, думаю, дело не в составе горного воздуха, а в совпадении движения тела и дыхания. Мне нравится, когда мои движения попадают в один ритм с дыханием, я в каком-то трансе нахожусь в этот момент. И тогда все проблемы уходят. Ощущаешь полную гармонию.

Глава 11. Гипоксия — наш друг!

Перефразируя Парацельса, гипоксия есть яд и есть лекарство — все зависит от дозы. Это глава о том, как использовать кислородное голодание себе во благо, в каких случаях и кому гипоксические тренировки помогут стать здоровее.

Мне двадцать. Я курсант третьего курса факультета подготовки авиационных врачей Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова. Стою навытяжку, а пожилой врач внимательно заглядывает мне в ухо через зеркало Воячека, светит фонариком, напевая под нос: «Не кочегары мы, не плотники…» У врача добрые глаза и мягкая улыбка, но обманываться не стоит: забракует — и дело с концом. Сергея уже отправил в казарму: «С насморком я вас, батенька, в барокамеру не пущу. Поправляйтесь». — «Иван Акандинович…» — «Товарищ курсант… Свободны».

С Иваном Акандиновичем Колосовым — легендой факультета — не поспоришь. Врач первого отряда космонавтов, человек, который 16 лет работал в Центре подготовки космонавтов, измерял давление Гагарину, Леонову, Титову, Быковскому, Терешковой… «Гагарина мог завернуть», — от этой мысли я еще больше вытягиваюсь и прямо мысленно пытаюсь прочистить уши и на всякий случай нос. В барокамере четыре места, а нас, желающих подняться на 6000 метров, — десять человек… На практических занятиях по авиационной и космической медицине предусмотрен только один подъем, поэтому Колосов мягок, но внимателен: измерил температуру, пульс, артериальное давление, спросил, как и сколько спали, как себя чувствуем. Отбраковал двоих, остальные тянули жребий, и тут мне повезло — длинная спичка! В космосе одного здоровья мало, нужна еще и удача. Вчетвером мы идем решать примеры — это контрольные данные — «на земле»: от трехзначного числа в течение минуты нужно отнимать последовательно 17. За минуту без ошибок это можно сделать около 25 раз.

И вот наконец барокамера — большая железная бочка, напичканная аппаратурой. Вы видели подобную, если смотрели фильм Алексея Германа-младшего «Бумажный солдат». В нем есть сцена гибели космонавта Валентина Бондаренко: в 1961 году он сгорел в барокамере при тренировочном подъеме. Это была настоящая трагедия. Сцену снимали на кафедре авиационной и космической медицины Военно-медицинской академии, где я в это время преподавал и писал кандидатскую диссертацию. В Санкт-Петербурге только у нас была барокамера СБК-48, в такой же тренировался первый отряд космонавтов. Приехали 12 автобусов с киноаппаратурой и съемочной группой, бригада строителей разобрала одну из стен кафедры, чтобы прошла камера на рельсах, а после съемок возвела стену заново и покрасила весь коридор. Два дня репетировали сцену, на третий приехал Герман-младший, провели два десятка дублей, режиссер уехал. Космическая точность.

Но все это будет через 10 лет, а пока я стою перед барокамерой и мне примеряют кислородную маску, объясняют, в каких случаях жать на аварийную кнопку, прикрепляют на шею ларингофон — прибор, который считывает вибрации с гортани. Благодаря ему летчики переговариваются в полете, когда вокруг очень шумно. От всего этого становится волнительно, даже немного тревожно. Наконец мы расселись внутри, и подъем начался. В барокамере зашумело, стрелка высотомера дрогнула и пошла вверх. Скорость подъема 15–20 м/с, высота 500 метров… 1000… 2000… 2500. На высоте 5000 метров стрелка остановилась.

Иван Акандинович дал команду решать примеры. Мы взяли ручки и снова начали вычитать число 17 из трехзначного числа. Оценили самочувствие в баллах от 1 до 5. Всего на высоте 5000 метров мы пробыли 5 минут. Чувствовали мы себя хорошо, было весело и легко, все казалось просто отличным приключением. Один из моих одногруппников рассказал анекдот, и, хотя он был совсем несмешной, мы рассмеялись. Стрелка высотомера снова поползла вверх и остановилась на высоте 6000 метров. Мы снова начали считать. Казалось, не происходило ничего странного, все было радостно