Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

купальник, парео, красивые тапочки (вспомнила о них в последний момент, слава богу). Оцениваю свой вид в зеркале - все отлично, ноль провокаций.

А я точно волк, Павел Дмитриевич?

Стараюсь н зацикливаться на этих играх разума, и спускаюсь по лестнице.

СПА-комплекс находится в отдельном крыле клуба. Воздух здесь - теплый, влажный, густо пахнет хлоркой, эвкалиптом и дорогими парфюмерными отдушками. Звуки - приглушенные: плеск воды, тихий гул голосов, ененавязчивая расслабляющая музыка. Огромные панорамные окна выходят на темный, спящий лес. Идеальное место, чтобы расслабиться.

Я скидываю парео и опускаюсь в бирюзовую огромного бассейна. Вода обнимает тело, как шелк, но одновременно будит другие воспоминания. В последний раз я плавала в озере, и хоть вода там была холоднее и не такой стерильной, мне было намного комфортнее. Хотя, дело ведь не в воде…

Делаю несколько быстрых, резких кругов от бортика к бортику, пытаясь выбить из головы неуместные воспоминания. Физическая усталость - единственное доступное мне обезболивающее.

Когда мышцы начинают гудеть, выхожу из воды и опускаюсь на свободный шезлонг неподалеку. Прикрываю глаза, пытаюсь раствориться в теплой, влажной полутьме, но все время отвлекаюсь голоса.

На противоположной стороне бассейна, в джакузи, расположилась до странности непонятная компания: та самая «испуганная лань», а рядом с ней - Анжела и Катерина. Те самые гиены, которые еще полчаса назад готовы были разорвать ее на части своими ядовитыми языками. А теперь квохчут вокруг девчонки, как заботливые наседки. Смеются, щебечут, подливают ей в бокал шампанское.

— Лерочка, милая, тебе так идет этот цвет! Просто богиня!

— А правда, что Игорь Сергеевич подарил тебе на день рождения бриллиант размером с перепелиное яйцо?

Лицемерие. Густое, липкое, как патока. Его так много, что оно пропитало воздух.

Меня слегка подташнивает, но потом все приходит в норму - возможно, с первыми реакциями еще стоит поработать, но с тем, чтобы справляться с их последствиями, у меня уже нет проблем. В конце концов, это далеко не первое лицемерие в моей жизни, и далеко не самое «прекрасное».

— Похоже на аквариум с пираньями, да? Только пираньи не улыбаются, прежде чем оторвать кусок мяска.

Женский голос - низкий, с легкой хрипотцой и нотками ледяной иронии - раздается совсем рядом. Я открываю глаза.

В соседнем шезлонге, вытянувшись во весь рост, лежит Алина Вольская.

Мысленно отчитываю себя за то, что прозевала ее появление. Возможно, она и разнеженная кошка, но навык бесшумного подкрадывания у нее точно как у опасной змеи.

На ней - крошечное, кричаще-дорогое бикини с золотыми цепочками вместо завязок. Оно почти ничего не скрывает, выставляя напоказ идеальное, выточенное тело. В одной руке - тонкий айкос, в другой - бокал с шампанским. На глазах - огромные, на пол-лица, солнцезащитные очки, хотя мы находимся в помещении.

Рядом с ней мне неуютно, хочется встать и уйти. Не сбежать, а просто избавить себя от необходимости дышать с ней одним воздухом. Не знаю, собирается ли Алина устроить скандал и просто ждет когда страсти достаточно накалятся, или она приехала сюда просто так, но несмотря на ее расслабленную позу, от нее сильно фонит внутренними напряжением. А мне, как бы там ни было, не хочется цеплять на себя еще и эту гадость, тем более - терпеть ее компанию мне точно не нужно. Здесь у меня не работа, а «задача со звездочкой» из шахматного клуба. о я понимаю, что это будет равносильно капитуляции.

Или… может быть, на самом деле я здесь вот поэтому? Очередная проверка от моего личного Воланда? Господи, он же не может в самом деле думать, что я вцеплюсь Алине в волосы только потому, что она - бывшая его сына?

Я откидываюсь на спинку шезлонга и снова закрываю глаза, делая вид, что ее слова меня не касаются.

— Они бы уже давно ее сожрали, - продолжает размышлять вслух Алина, и я чувствую, как она поворачивает голову в мою сторону. - Но, увы, есть эту овцу нельзя, потому что она своя. Поэтому их хватает только на ядовитый шепот в спину - и заискивающие взгляды в лицо. Мне ее жаль. Они с папочкой уже целую стратегию придумали, как окольцевать Вольского.

Я просто лежу и делаю вид, что ее слова проходят мимо меня.

Но Алину это не смущает - она закуривает (я чувствую пахнущий жвачкой баблгам дым) и продолжает:

— Он просто потрахает немножко молодое мясо - а потом бросит и пойдет искать другую игрушку. И найдет - недостатка в желающих погреть постель генпрокурору нет.

Она ненадолго замолкает: слышу, как делает затяжку, как звякает лед в ее бокале.

В образовавшейся тишине отчетливо слышу… тишину. Хочется открыть глаза и посмотреть, что происходит на «том берегу», но это будет слишком очевидное внимание.

— А ты, я смотрю, осваиваешься, - на этот раз Алина обращается уже ко мне. - Учишься улыбаться пираньям.

Я молчу.

— Хорошая девочка, - усмехается она. - Послушная. Он таких любит - беспородных. Вас легко приучить есть кости из хозяйских рук.

— Не то что разнеженных фуагрой с позолоченной кокосовой скорлупки? - говорю, не открывая глаз.

Если Вольской так хочется потрепаться - кто я такая, чтобы лишать ее этого удовольствия? Только и мне вроде бы никто не запрещал играть в словесные ребусы.

Проходит, кажется, целая вечность молчания. Я уже почти верю, что она оставит меня в покое. Даже на секунду испытываю легкое разочарование из-за того, что она сдалась так легко.

Но я ошибаюсь.

Она вдруг поворачивается ко мне всем телом. Я чувствую ее движение, слышу, как скрипнул ее шезлонг.

— Знаешь, - говорит она, и ее голос становится тихим, почти интимным. - Я все думала, кто ты. Что он в тебе нашел. А теперь, кажется, понимаю.

Я не выдерживаю и открываю глаза.

Она в ответ снимает очки. Медленно, театрально. От нашего столкновения взглядами разлетаются невидимые раскаленные осколки, как будто налетела звезда на звезду. В ее взгляде - много, очень много презрения и любопытства. Алина нарочно медленно изучает меня с ног до головы, делает это с подчеркнутым унижением. Как будто рассматривает насекомое под микроскопом.

Я в ответ едва заметно дергаю уголком рта - подсмотренная у Форварда уловка. Он всегда так делает, когда хочет подчеркнуть, что рассмеяться изо всех сил ему мешают исключительное обстоятельства и вежливость.

Алине этот ласковый подзатыльник, ожидаемо, не нравится.

— Значит, теперь ты - его любимая зверушка, - говорит она, и слово «любимая»