Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

«Мое терпение небезгранично, но моя настойчивость — да».

Я несколько секунд верчу записку между пальцами, а потом делаю с ней то же, что и с предыдущими - рву на мелкие клочки и выбрасываю в корзину для бумаг.

Сажусь в кресло и разглядываю маленькое деревце-бонсай, просто пытаясь прикинуть, сколько все это может продолжаться. Месяц прошел - пыл Форварда не угас. Наоборот - мой игнор только больше и сильнее подогревает его интерес. Это уже не просто ухаживание. Это осада. Игнорировать его больше нельзя. Это бессмысленно и даже опасно. Такие мужчины, как Форвард, явно не привыкли к отказам. И мое молчание он воспринимает не как «нет», а как приглашение к более решительным действиям.

Маленькая сакура прекрасна. Наверное. Самое красивое из всего, что могут делать садовники или кто там занимается выведением миниатюрных пород деревьев. Она прекрасна. Но она меня душит. Что будет после того, как я и на этот красивый жест отреагирую молчанием? Он пришлет мне полную коробку бабочек? Зашлет в офис оркестр с «О соле мио»?

Видимо, с Форвардом все-таки придется встретиться. Один раз. Чтобы поставить точку. Деликатно, вежливо, но окончательно. Объяснить, что я не заинтересована. Что его мир и мой мир - это две параллельные вселенные. Я не могу позволить себе эту головную боль. Не сейчас, когда на другом фронте, внутри этих же стен, разворачивается настоящая война. Мне нужны все мои силы, вся моя концентрация для битвы с Резником. А Форвард-старший во всей этой истории - отвлекающий маневр, на который я буду тратить слишком много моральных сил.

Его номер сохранен у меня в телефоне. Я разглядываю его, прикидывая, как поступить лучше - отправить СМС или позвонить лично? Предложить встретиться на нейтральной территории? Просто выпить кофе? Позвать на деловой ланч? Что угодно, что не предполагает романтики и расставить все точки над «i».

Так и не придумав какой-то конкретный план «отфутболивания Форварда», убираю телефон.

Пытаюсь работать. Открываю ноутбук, просматриваю почту, отвечаю на письма. Но сосредоточиться не получается, потому что над головой дамокловым мечом зависла неопределенность и ожидание - Резник точно ударит. И тот факт, что он не сделал этого прямо с утра, как бы намекает, что меня ждет что-то похлеще обычного выговора.

Ближе к обеду ожидание становится невыносимым.

И именно тогда в кабинет заглядывает Амина. С лицом, которое я уже мысленно окрестила «Сейчас рванет».

— Он вызывает, - шепчет Амина, трагически закатывая глаза. - Тебя. Одну.

Я иду по длинному, гулкому коридору, и каждый стук моих каблуков по мраморному полу отдается в висках. Чувствую себя так, словно иду не на выволочку, а на эшафот. С учтом предыстории - разница не так уж велика.

В кабинете Резника царит ледяное, почти стерильное спокойствие. Он сидит за своим огромным, похожим на аэродром столом, идеально одетый, непроницаемый, как сфинкс. Даже не предлагает мне сесть. Просто смотрит - долго, изучающе, с холодным, отстраненным любопытством.

— Майя Валентиновна, - начинает ровным, безэмоциональным тоном, в котором нет ни намека на эмоции. - Я получил вашу служебную записку. Очень… педантично. Ценю ваше внимание к деталям и соблюдению процедур.

Он делает паузу, наслаждаясь моментом, но не он один готовил свое лучшее безразличие.

Я просто не даю ему ни намека на то, что его слова хоть что-то во мне задевают.

— Однако, - продолжает он, и в его голосе появляются стальные, режущие нотки, - вы, кажется, упустили один важный нюанс. Я, как генеральный директор, имею право перераспределять бюджеты в рамках общей стратегии компании. И моя стратегия - максимальная эффективность.

Я молчу. Я знаю, что любое слово сейчас будет использовано против меня.

Черта с два он получит такой подарок.

— Я отменил собеседование, - Резник слегка наклоняется вперед, его темные глаза буравят меня насквозь, - потому что у меня возникли серьезные сомнения в эффективности работы вашего департамента в целом. Слишком много ресурсов тратится на… скажем так, неочевидные нужды.

Это очень грязный удар. Он переводит стрелки с конкретного незаконного решения на общую оценку моей работы. Явно не просто так.

— В связи с этим, - Резник берет со стола новую, пухлую папку, - я подписал еще один приказ. О проведении комплексного аудита деятельности вашего департамента.

Он открывает папку. Я вижу официальный бланк, печать, его размашистую, самоуверенную подпись.

— Можно поинтересоваться целью аудита, Владимир Эдуардович? - смотрю на него - и воображаю на месте человека кучу говна. Надеюсь, хотя бы часть моих эмоций он ощущает.

— Цель аудита, Майя Валентиновна, оптимизация процессов, выявление неэффективных статей расходов и повышение общей производительности. Я хочу, чтобы наша компания была образцом современного менеджмента.

Он снова делает паузу. И наносит финальный, самый жестокий удар.

— Руководить аудиторской группой, учитывая его коммерческую хватку и умение видеть финансовую подоплеку любых процессов, будет Антон Костин.

Костин.

Имя взрывается в моей голове, как осколочная граната.

Тот самый Костин, который неуклюже пытался за мной приударить на совещаниях. Тот самый, чьи сальные шуточки и липкие взгляды я отшиваю с ледяной вежливостью. Амбициозный, скользкий, беспринципный карьерист, готовый на все ради благосклонности начальства. Он просто идеальная кандидатура для такой работы - послушная, на все готовая пешка.

Резник не мог выбрать никого лучше. Так и хочется даже поаплодировать его хитрости, почти искренне. Костин достаточно компетентен в своей области, чтобы его назначение не выглядело абсурдным. Резник легко обоснует это «необходимостью привнести коммерческий подход в работу с персоналом». Но я-то знаю , что Костин будет искать не эффективность, а компромат. Перероет все, докопается до каждой мелочи, вывернет наизнанку каждый документ, чтобы найти то, за что меня можно будет наказать - демонстративно, чтобы все знали, что против генерального воевать бессмысленно и опасно.

Я возвращаюсь к себе с четким осознанием, что я выиграла тактическую перестрелку, но Резник в ответ начал полномасштабную войну с применением «тяжелой артиллерии».

— Что сказал? - Амина, выждав паузу, заходит ко мне в кабинет с маленькой вазочкой хрустящего соленого печенья.

Я молча протягиваю ей копию приказа. Она пробегает по нему взглядом, хмурится и рычит и сквозь зубы цедит: «Вот же гондонище…!» Ее эмоциональность немного расслабляет и заставляет улыбнуться.

— Костин? - Она плюхается в кресло напротив. Минуту мы, как мыши, молча и сосредоточенно грызем крекеры. - Но он же ни черта не понимает в нашей работе.

— Зато прекрасно понимает, как нужно лизать важные задницы. Костину и