Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

кандидатки. Все с опытом, с рекомендациями. Когда выберешь - скажи, я устрою собеседование. А потом все-все сама лично расскажу и всему научу. Ты почти не заметишь разницы.

Смотрю на свою верную умницу Амину - на ее сияющее, счастливое лицо, на округлившийся животик, который она так трогательно поглаживает. Я искренне за нее рада. Но одновременно с этой радостью, меня накрывает волна острой, почти панической тоски. Она же не просто помощница. Она - мой единственный настоящий союзник в этом серпентарии. Мой верный оловянный солдатик, мои глаза и уши, и даже мой щит. И сейчас, когда Резник с тройным упоением будут ставить мне подножки и ждать, когда, наконец, споткнусь, ее уход - это не просто потеря ценного сотрудника, а моя личная трагедия.

Это как остаться одной в окопе посреди вражеской территории.

— Спасибо, - заставляю себя улыбнуться. - Я посмотрю, выберу и дам тебе знать.

Она уходит, а я еще долго смотрю на закрытую дверь, чувствуя, как мое утреннее, хрупкое счастье трещит по швам.

В середине дня, пока я занята составлением программы переподготовки по заданию Орлова, приходит сообщение от Славы. Я вижу его имя на экране, прикусываю губу и тяну время, пытаясь угадать, что он там написал. Растягиваю сладкую неопределенность, но терпения на долго не хватает.

Разворачиваю, впиваюсь взглядом с электронные чернила, которые все равно кажутся теплыми, как будто написаны от руки.

Шершень: Думаю о том, как ты отсасывала мне в душе. Член стоит. Работа тоже.

Я читаю, и по телу разливается волна сладкой щекотки. Чувствую себя влюбленной школьницей, которая нашла в рюкзаке любовную записку от мальчика, в которого давно втайне сама была влюблена. И это абсолютно пьянит. Заставляет давление подпрыгнуть, а колени - плотно сжаться, как будто он там, у меня между ног.

Я отвечаю: «Будешь хорошо себя вести - и я, может быть, повторю…»

Ответ приходит почти мгновенно - смайлик ангелочка.

Смеюсь, прикрывая рот ладонью. Мне хорошо. Абсолютно. Без всяких «а может…?»

Дубровский просто сделал все, чтобы в моей голове не осталось места для таких мыслей.

А потом… начинается непонятная возня.

Первые тревожные нотки появляются после обеда, как далекий, едва уловимый гул, который предвещает землетрясение.

Амина возвращается из столовой, и ее лицо - барометр офисных настроений - выглядит обеспокоенным.

— Боже, что опять случилось? - спрашиваю, едва она переступает порог. Мысленно на всякий случай проклинаю Резника, потому что кроме как от него, мне, после увольнения Юли, ждать очередной камень в спину больше не от кого.

— Что-то странное, Майя, - Амина присаживаясь в кресло, хмурится. -

— Резник?

— Нет, - мотает головой. - Короче, я просто слышала, как ребята из отдела закупок ругались по телефону. Что-то про срыв поставок, про какую-то бракованную партию из Азии. И несколько раз упоминали… ммм… Дубровского. Говорят, у него там все горит.

Сердце делает нервный скачок. Отдел разработок, испытательный полигон - все это находится далеко отсюда, в отдельном, закрытом мире, откуда в нашу «теплицу» долетают лишь обрывки слухов.

— Наверное, просто рабочие моменты, - говорю я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более спокойно. Но внутри уже поселяется противный кусающий червячок тревоги. - Но ты держи меня в курсе, ладно?

Строго говоря, мой фронт работы никакого отношения к этому всему не имеет и иметь не может, и Амина это знает как никто. Но я за это ее и люблю - она никогда не задает лишних вопросов, и всегда держит ушки на макушке, зная буквально обо всем, что происходит в офисе.

Оставшись одна, пишу Славе: «У вас там все в порядке? Амина говорит, вы тут всех на уши поставили».

Отправляю. Смотрю на экран. Две галочки. Прочитано.

И - тишина.

Проходит пять минут. Десять. Двадцать. Ответа нет.

Это совсем на него не похоже. Даже если занят, он всегда находит секунду, чтобы бросить короткое «занят, перезвоню».

Пытаюсь снова вернуться к проекту.

Делаю еще два пункта, но все равно то и дело хватаюсь за телефон.

Наконец, не выдерживаю, и набираю его номер. Вслушиваюсь в долгие, мучительные гудки. Слава не берет трубку.

Тревога усиливается, превращаясь в глухое, ноющее беспокойство. Пытаюсь вернуться к работе, но не могу сосредоточиться. Каждую минуту смотрю на телефон, жду.

Умом понимаю, что если правда что-то случилось, то Дубровскому не до меня. Я сама такая - когда на голову падает откуда не ждала, то все силы сразу бросаю на то, чтобы вылечить «шишку», хотя бы сначала перебинтовать и намазать зеленкой (метафорически, само собой), а не рассылать письма всем неравнодушным. Но чем больше я об этом думаю, тем сильнее растет беспокойство - значит, это не рядовой форс-мажор, а какая-то реальна жопа.

В течение дня офис наполняется слухами - я каким-то образом это чувствую, даже когда выхожу на обед, просто еду в лифте и подкрашиваю губы в туалете. Но ближе к вечеру, Амина, как верный разведчик, все-таки приносит мне обрывки информации.

Кто-то видел, как взбешенный Резник несся на этаж собственников.

Кто-то слышал, как в отделе логистики кричали в трубку слово «Сингапур».

По коридорам шепотом произносят название проекта - «Фалькон».

Я пытаюсь сложить этот пазл из чужих слов и домыслов, сидя в своем кабинете, отрезанная от эпицентра событий, потому что все это - даже в теории - абсолютно не моя зона ответственности. Даже если бы попыталась что-то узнать - понятия не имею как это сделать, не привлекая внимания. И что ответить на закономерный вопрос: «А вы тут причем, Майя Валентиновна?»

Чувствую себя абсолютно беспомощной, потому что ничего не знаю и ничего не могу сделать. Только ждать.

К концу рабочего дня напряжение в офисе становится почти осязаемым. Слухи, которые еще днем были еще на уровне невнятного шепота, превращаются в гул, просачивающийся из каждой щели. Я сижу в кабинете, как в стеклянной клетке, и чувствую себя отрезанной от эпицентра событий, вынужденной собирать пазл из чужих слов и домыслов.

Пытаюсь работать, просматриваю резюме кандидаток на место моей помощницы, но их лица на фото расплываются и строчки биографий сливаются в бессмысленную кашу.

Мой телефон молчит, но это молчание оглушает.

Понимаю, что Слава занят. Ноль сомнений в том, что у него серьезные проблемы.

Я закрываю папку с резюме - очевидно, сейчас я точно не в состоянии на этом сосредоточиться. Встаю, собираясь пойти к Амине, чтобы вытянуть из нее еще хоть что-нибудь, но дверь в кабинет