Неподходящая - Юлия Резник

– Зачем тогда было вообще начинать ваши отношения?! Извини, но мне никогда этого не понять!

– Наверное, поначалу его ослепили эмоции… – пожимаю плечами. – А со временем пришло переосмысление. Я понимала, что будет именно так. Просто не хотела верить. Знаешь, что странно? Иногда я думаю, что было бы лучше, если бы мы никогда не встречались. Но ведь тогда бы я никогда не узнала, какое это счастье – быть с ним. Никогда бы не разделила его кошмары… Извини, черт, – пробегаюсь пальцами под веками, стирая выступившие слезы. – Что-то я совсем расклеилась. Пойду умоюсь. Приглянешь за Ками?

Не дожидаясь ответа, встаю, оглядываю зал и решительно шагаю вперед, когда замечаю какое-то движение слева. Поворачиваю голову и обмираю – за столом, расположенным прямо за нашим, сидит Амина Байсарова. Точнее, уже стоит… Впившись в меня требовательным и как будто бы ничего не понимающим взглядом.

Мой пульс разгоняется со скоростью гоночного болида. Я в панике мечусь от одного стола к другому, прикидывая, как много она могла услышать из нашего разговора с Васькой. И понимаю, что едва ли не все.

– Я не подслушивала, – говорит Амина, наконец. Голос мягкий, почти приветливый. Но я не спешу обманываться. Я помню последний наш разговор. Я тогда умоляла ее вернуться к мужу, чтобы мне не пришлось самой разрывать помолвку – тогда он звучал точно так же. – Хотя, боюсь, это не имеет значения.

Я киваю. Потому что она права.

– Вы ведь про Адама говорили, да? Я… Мне сказали, что вы расстались. Что у вас не было ничего серьезного…

– Это правда.

– Кого ты пытаешься обмануть? – в голосе Амины нет ни обвинения, ни сарказма. Только растерянность и как будто недоумение. А еще у нее очень хорошая дикция. Сейчас ничто не напоминает о том, что пять лет назад ее речь сильно пострадала после случившегося с ней инсульта. А кроме прочего Амина прекрасно выглядит. Ей всего сорок три. Адам – довольно ранний ребенок. И сейчас, когда я вся посерела и осунулась от тоски, мы с ней запросто можем сойти за ровесниц.

– Лейла, все нормально? – влезает в наш разговор ничего не понимающая Васька.

– Это моя подруга Василиса, а это Амина Аслановна Байсарова.

Конечно, это знакомство – пустая формальность. Но я просто не знаю, как себя вести в такой ситуации.

Глаза Васьки комично распахиваются.

– Очень приятно, – улыбается Амина, отбрасывая со лба упавшие кудри. – Василиса, вы не будете против, если я украду у вас подругу?

– Зачем? – натурально пугаюсь я. Зная о том, насколько шаткое у Амины здоровье, я реально боюсь оставаться с ней наедине. К тому же… О чем нам говорить? – Между мной и Адамом все кончено. Я не собираюсь портить вам жизнь или еще что-то вроде этого…

Амина сводит брови над точеным носом. Несколько долгих секунд вглядываясь мне в глаза.

– Нисколько не сомневаюсь. Но я бы хотела прояснить еще пару моментов.

Оборачиваюсь на вконец ошалевшую Ваську и медленно развожу руками:

– Ну, ладно. Я только позову дочь.

Мы выходим на улицу, и нас сразу окутывает тёплая, густая влажность, оставшаяся после дождя. Асфальт ещё блестит, в лужах отражаются лоскуты неба. Машины проезжают медленно, чтобы не обрызгать редких прохожих, и в воздухе пахнет прибитой дождиком пылью, зеленью и кофе, который кто-то пьёт на летней веранде неподалёку.

Ками бежит чуть впереди – в розовой ветровке с капюшоном, она почти не касается ногами земли. Шлепает по лужам, смеётся звонко и искренне, а я все никак не могу расслабиться. И чем дольше Амина молчит, тем сильнее мне не по себе.

– Вспоминаю наш последний разговор… – усмехается она, наконец. Мы с Аминой идём рядом, едва соприкасаясь пальцами – тротуар в этом месте довольно узкий. Порывистый ветер хулиганит в волосах. Мои длинные – мне сложнее, в какой-то момент даже приходится сгрести их в хвост и просунуть под воротник. Амина же носит стильную стрижку, которая безумно ей к лицу. Максимум, что она может – заправить упавшие на лоб пряди за ухо.

– Я, кажется, наговорила тогда много глупостей.

– Да нет, наоборот. Меня даже восхитила твоя смелость.

– Смелость? – изумляюсь я.

– Мало кто из наших девушек посмел бы побороться за свое счастье. Особенно в таком юном возрасте. Я вот не смогла возразить родителям, – Амина смотрит вдаль и говорит будто бы и не со мной.

– Но… все же хорошо? – мне ужасно неловко. – Насколько я знаю, у вас счастливый брак.

– Нам с отцом Адама понадобилось двадцать лет, чтобы он стал таким. Мы развелись, пережили похищение сына, мою кому, долгую реабилитацию – словом, прошли через такую мясорубку, что и вспомнить страшно. Я не хочу, чтобы мои дети повторили наш путь.

И что это означает?

– Вы…

– Давайте на ты все же.

– Я за. Так вот ты упомянула о каких-то кошмарах…

– Ну, да.

– Можешь рассказать об этом подробнее?

– А что тут рассказывать? Ему нелегко далось то похищение.

– Ты и об этом знаешь? – Амина выглядит настолько потрясенной, что я начинаю всерьез опасаться, как бы не сболтнула чего лишнего.

– А что здесь такого? Мы же… – осекаюсь, не в силах закончить. «Мы же любили друг друга?» Я не уверена, что даже сейчас могу так сказать. Спали вместе? Это даже звучит пошло.

– Лейла, он никогда и никому не рассказывал о том, что с ним там делали. Я пять лет живу в полнейшей неизвестности и страхе.

– Все было не так плохо. Это просто флешбеки, с которыми Адам неплохо справляется. С его слов кошмары практически перестали ему сниться с тех пор, как мы... Ну, вы поняли.

Я отвожу взгляд, застыдившись того, как самоуверенно прозвучали мои слова. Будто я претендую на то, что это я залечила его душевные раны. Те раны, которые до меня не поддавались никакому лечению в принципе. Раны, которые он прятал даже от самых близких, чтобы… не ранить их.

Прерывая наш диалог, ко мне подлетает Ками:

– Мамочка, можно я ещё побегаю?

– Только по тротуару! – отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал бодро. – Хорошо, что здесь запретили гонять самокатчикам.

– Да, – рассеянно бросает Амина, пробегаясь пальцами по волосам.

– Ну, мы