Вариация - Ребекка Яррос

я и сбежала из Нью-Йорка в летний дом.

— Не передумала. Буду рада повидаться с Джунипер.

И с Хадсоном.

Дважды прозвучал звонок, и Энн открыла дверь. Мы вошли в фойе, отделанное мрамором и украшенное римскими скульптурами, и предъявили удостоверения личности, чтобы нас пустили дальше. Мама готова была уделять внимание лишь четверым.

Мы приготовились ждать.

Алли:

Словесные перепалки предполагаются?

Хадсон:

Только ты можешь употребить в разговоре слово «перепалки».

Алли:

Это не ответ.

Хадсон:

Кэролайн будет вести себя прилично.

Вероятно, это означало, что она ограничится сверлящим взглядом.

Алли:

Я приеду.

Хадсон:

Заеду за тобой в полдень.

Можно решить, что у нас свидание. Но ведь и предполагалось, что мы встречаемся.

Алли:

Хорошо.

Я сунула телефон в задний карман.

— Как тихо, — отметила Энн, окинув взглядом пустой коридор с правой стороны, а затем с левой. — Видимо, занятия еще идут.

— Когда ты была здесь в последний раз?

Я расправила складки на черной блузке, а вот с измявшимися в дороге шортами ничего было не поделать.

— В прошлые выходные, — сказала с улыбкой Энн.

Мимо нас торопливо прошла женщина с идеально гладким пучком на голове и с блокнотом в руках.

— А ты?

— Чуть больше месяца назад.

Я осмотрела пальцы, чтобы проверить, не осталось ли у меня под ногтями грязи.

— Она позволила мне пробыть у нее ровно столько, сколько ей потребовалось, чтобы выразить свое разочарование, а затем выставила за дверь. Сказала, что опаздывает на урок.

— Похоже на маму, — пробормотала Энн.

По широкой лестнице, покрытой ковром, к нам спустилась спустилась Рейчел — новоиспеченная мамина любимица.

— Она наверняка рассердится, что мы явились в будний день.

— Девочки, как я рада вас видеть! — воскликнула Рейчел. От улыбки в уголках ее глаз и губ появились морщинки. На ней был светло-голубой свитер под цвет глаз, рыжие волосы собраны в аккуратный пучок. — У нее есть немного времени до следующего занятия. Почему бы вам не подняться к ней?

Рейчел повела нас на второй этаж по покрытой ковром изгибающейся лестнице.

— К ней заходил кто-нибудь еще? — спросила Энн.

Костяшки пальцев на ремешке ее сумочки побелели так, что позавидовал бы и Каспер.

— Пару недель назад заходила мисс Элоиза, но, если вы спрашиваете, была ли здесь ваша сестра… — Рейчел покачала головой.

— Конечно нет, — пробормотала Энн.

Мы повернули налево, в северное крыло, и миновали несколько запертых комнат. Из-за каждой двери доносилась классическая музыка.

— В каком она сегодня настроении? — спросила я, и у меня свело живот.

Когда мама была не в духе, но снисходила до разговоров со мной, я ограничивалась в основном односложными ответами. Особенно после январского падения, когда я поставила ее в неловкое положение. Зато к Энн мама обычно была благосклонна.

— Пока что в неплохом, — сказала Рейчел и задумчиво кивнула. — Хоть и накричала на одного из новых сотрудников за опоздание.

— Ее можно понять.

Рейчел открыла двойные шестипанельные двери маминых апартаментов, и Энн побледнела.

Интерьер был оформлен в пастельных тонах. Мама сама подбирала все детали, от изысканной зоны отдыха с велюровым диванчиком и стульями в тон до такой же обивки на изголовье кровати со множеством подушек. Стены были увешены черно-белыми фотографиями. На них были запечатлены мы с мамой на разных этапах нашей карьеры. На прикроватной тумбочке стояла единственная фотография отца. На стекле различались отпечатки пальцев.

Мама стояла в дальнем конце апартаментов у огромного окна, повернувшись к нам в профиль. Она рисовала очередной портрет очередной балерины. Ее волосы были аккуратно уложены, и, насколько я разглядела, на розовой блузке и черных брюках, сшитых на заказ, не было ни пятнышка краски.

— Софи, — тихо позвала Рейчел. — Пришли ваши дочери. До следующего занятия у вас есть примерно двадцать минут.

Она похлопала нас обеих по спине и выскользнула за дверь, оставив наедине с мамой.

Мы с Энн посмотрели друг на друга. Я подняла руки, и она сделала то же самое.

— Раз, два, три, — беззвучно сосчитала я и вытянула руку ладонью вниз.

Энн показала два пальца.

Ножницы побеждают бумагу. Вот черт!

— Мама?

Я прошла вперед по блестящему паркетному полу мимо зоны для бесед справа от меня и двери слева, ведущей в ванную, и остановилась метрах в трех от нее.

— Нам с Энн надо с тобой поговорить.

Мама повернула голову и испепелила меня взглядом, задержав его на кедах «Вэнс». Она открыла, а затем закрыла рот, будто поверить не могла, что я это на себя надела.

— Пятая.

Тьфу ты! Я вздохнула и бросила взгляд на Энн.

— Пятая! — крикнула мама.

Я приставила ноги друг к другу, правую перед левой, носки в разные стороны.

— Раскоряка.

Сказав это, она снова принялась наносить тонкие мазки на юбку балерины.

По крайней мере, ее критика была быстрой и лаконичной.

— Мы хотели спросить тебя о Лине.

Кисть на мгновение замерла, а затем она продолжила с таким видом, словно я ничего не сказала.

Я опрометчиво решила продолжать. Может, мама вообще не захочет говорить о Лине, но нам нужны ответы.

— Мы с Энн приехали в летний дом, как ты и хотела, — сказала я в надежде, что выполненная просьба расположит ее ко мне. — В Хэйвен-Коув.

Мама продолжала рисовать.

— Полы в студии необходимо натереть воском. Она унылая и безжизненная.

— Так и сделаем, — пообещала я.

— Совсем как твои танцы. Уныло и безжизненно.

Она взяла стакан с водой и ополоснула кисточку.

— Этого не исправишь.

Ах, так мы уже перешли к той части визита, где она издевается надо мной. Прекрасно. Я оглянулась через плечо на Энн, в открытую умоляя о помощи.

— А еще Алли встречалась с Хадсоном Эллисом, — сказала Энн, направляясь ко мне и на ходу открывая сумочку.

Мамина кисточка замерла прямо в розовой краске, и я вздрогнула, хоть и помнила, каков был план. Если мама знала о Джунипер, может, она знала и тех, кто ее растил.

— Речной мальчик?

В ее голосе сквозило презрение.

— Да, тот самый.

У меня получилось не вздрогнуть. Когда мама в первый раз застукала меня на пляже с Хадсоном, она сказала: «Этот мальчик как река: радует глаз, но мы там не плаваем».

Когда она застала нас во второй раз, меня на две недели посадили под домашний арест и заставили дополнительно заниматься в студии.

— Рада тебя видеть, мама, — сказала Энн.

Оставалось лишь надеяться, что ей повезет больше меня.

Мама окинула ее таким же оценивающим взглядом, а затем улыбнулась:

— Энн.

Огонек надежды у меня в груди засиял зеленым светом.

— Привет, мам!

Энн встала между нами, наклонилась