Сынок моего мужа. Семья по ошибке - Николь Келлер

Демьян не реагирует и на Рому. Отец, которого он ждал столько лет, без мамы ему стал не нужен.

Надо признать, отец из Доронина выходит отличный. Он, несмотря на сложный график, хоть на пятнадцать минут, но старается заехать. Рома общается с ребёнком, как будто ничего не произошло. Не сюсюкается, не лебезит, просто разговаривает на равных. Пусть и пока Демьян никак не реагирует.

- Привет, малыш. Как у тебя дела? - на следующее утро прихожу на традиционный обход и натыкаюсь на округленные и испуганные глаза ребёнка.

Демьян в палате не один.

Напротив на стуле сидит грузная женщина лет пятидесяти, с пучком на голове, в строгой черной юбке и старомодной блузе. Пытается растормошить ребёнка, похлопывает его по плечу, даже видя, что ему это неприятно и пугает.

- Что здесь происходит? - мой голос гремит, кажется, на весь коридор. - Кто вы такая? И кто вас пропустил в палату?

- Добрый день, - женщина встает со своего места и протягивает ладонь, которую пожимать нет никакого желания. - Я - Любовь Васильевна, специалист органов опеки. Нам стало известно о трагедии, и я приехала познакомиться с мальчиком, прежде чем забрать его… Пытаюсь наладить контакт. Так для него будет менее травматично.

Демьян впервые реагирует с того страшного вечера. Резко садится на кровати и отчаянно качает головой. Он молча орет, что ему страшно и никуда не хочет ехать.

Я открываю рот, экстренно ища причины, по которым мальчик не отправится ни в какой детский дом. Во мне неожиданно просыпается собственница-медведица. Не отдам!

Но я не успеваю вымолвить и звука. Потому что за спиной раздается жесткое и безапелляционное прокурорское:

- Демьян не поедет ни в какой детский дом, - Рома уверенно шагает в палату, сжимая в руке какую-то бумагу. И в следующую секунду я догадываюсь, какую. - Потому что это мой сын.

Глава 41

Вероника

От последних слов Ромы внутри все обрывается. Перевожу взгляд на смятую бумагу в кулаке. Уверена, это тест на отцовство. И, бьюсь об заклад, в нем те же 99,99%, что и в тесте, сделанном мной полгода назад.

Демьян - родной сын Ромы.

И вроде я полгода назад узнала это, должна была переболеть и не реагировать сейчас так остро, но….

Маленькая девочка внутри меня согревала и лелеяла надежду, что результаты теста, сделанного мной тогда, ошибочны. Что Рома сделает тест повторно, и он даст отрицательный результат.

Но чуда не случилось. Я все в той же жестокой реальности, где разведена, а у моего бывшего мужа есть ребёнок от бывшей невесты. И его появление - самая большая загадка в моей жизни.

Любовь Васильевна медленно поднимается со своего места, поправляет очки на переносице и тяжелой походкой идет к Роме. Он глядит на нее фирменным прокурорским взглядом и не двигается ни на миллиметр.

- По моим данным ребёнок - сирота. У него нет никого из близких.

- Я - биологический отец. Вот результат теста ДНК.

Пока сотрудница опеки скрупулезно изучает документ, перевожу взгляд на мальчика. Ловлю себя на мысли, что переживаю за него. Что не хочу, чтобы Демьяну было больно.

Да, вот такой парадокс.

Это сынок моего мужа, но от другой женщины, а мне не безразлично его состояние. Я люблю детей, как родных. Каждого принимаю близко к сердцу. Без оглядки на их родителей. Дети не должны отвечать за поступки своих родителей и уж точно в них не виноваты.

Мальчик нервно мнет простынь, тяжело и часто дышит. В глазах плещутся океаны слез, готовые вот-вот выйти из берегов. Демьян бледнеет на глазах, весь подбирается и сжимается в комок. Придвигается ближе к краю, как будто готовится к побегу.

Наверно, почувствовав на себе мой пристальный взгляд, поворачивается и буквально расстреливает умоляющими глазками.

Демьян просит защиты. Именно у меня, которая сообщила страшную новость, не пожалев ребёнка.

Его доверие, особенно в том возрасте, когда все воспринимается так остро, - особенно ценно.

Во мне снова просыпается медведица-собственница. Придвигаюсь к ребёнку, встаю так, чтобы заслонить его спиной.

И тот происходит то, что едва не вышибает слезу.

Демьян переплетает наши пальцы и прислоняется к моей спине. Полное и тотальное доверие от ребёнка, который несколько дней подряд никого к себе не подпускал, не говорил и не реагировал на мир. И никто, даже психолог, не смог до него достучаться…

Оборачиваюсь через плечо и коротко улыбаюсь мальчику. На что он растягивает губы в неуверенной, но такой искренней улыбке.

Тем временем военные действия рядом с нами разворачиваются во всей красе.

- Это все здорово, - надменно чеканит, возвращая бумажку, - и я рада, что вы это выяснили. Лучше поздно, чем никогда. Но это не меняет сути дела: мальчик все равно отправится в детский дом.

Демьян сжимает мои пальцы до боли и вздрагивает всем телом, как будто его ударили. Сильнее жмется ко мне, и я спиной чувствую, как бешено колотится сердце ребёнка.

- Прекратите немедленно! - рявкаю так, что все вытягиваются по струнке. - Вы забыли, где находитесь?! Так я напомню: это палата в клинике! Какого черта вы тут устроили петушиные бои?! Довели мне ребёнка! Покиньте палату оба! Немедленно!

Представитель опеки недовольно поджимает губы, но всё же выходит. Рома подмигивает Демьяну и покидает палату следом.

- Все будет хорошо. Не волнуйся, ладно?

- Вы с папой меня не отдадите этой тете?

- Нет. Даже не переживай.

Мальчик кивает, слегка улыбается и ложится, натягивая до груди простынь.

- Поспи, тебе нужно отдохнуть.

- Хорошо. Спасибо, Вероника Сергеевна. Вы не злая ведьма, как я думал, вы хорошая.

- Поправляйся, малыш, - треплю Демьяна по макушке, усмехаясь, и иду на выход. Кажется, в наших отношениях намечается, если не глобальное, но легкое потепление.

Выхожу в коридор, где вижу продолжение жарких споров.

- Мой сын поедет после выписки ко мне домой, - холодно, четко и спокойно заявляет Рома, демонстрируя корочку.

Любовь Васильевна пробегается глазами по документу и сникает. Но все равно не оставляет попыток отстоять свою позицию:

- Я все понимаю, но официально вы ребёнку никто! Я не могу отдать вам мальчика, не удостоверившись, что вы адекватный, и ему с вами будет спокойно и комфортно. Поэтому пока будет лучше…

- Лучше? Лучше?! - взрывается Рома. Нет, он не повышает голос,