Найди сердце королевы - Фэя Моран

Я смотрю на него как на полного кретина, потому что никогда прежде ещё не встречала настолько невозмутимых людей.

– Всё слышала? – спрашивает он. – Ты должна поспать.

– Я пыталась тебя пристрелить только что, – растерянно напоминаю, словно он этого не помнит.

– Но поцеловала перед этим, – кратко отвечает Гай.

Говорит так, будто поцелуй затмил собой мой ужасный поступок. Перевесил его.

Нейт улюлюкает:

– Ого-го, ребятушки! Вы чмокнулись? Я пропустил самое интересное?

Я отворачиваюсь и потираю покрасневшее от наручника запястье.

– Знаешь, все мы от любви становимся дебилами, – заговаривает Нейт снова, хрустя чипсами, которые достаёт из пачки и бросает себе в рот. – А Гай ещё и не просто дебил, он ультрадебил, потому что по-другому такого рискового чела назвать нельзя… Вот я, например, ради Моники тоже готов на тупые поступки, но у меня мозг отключается не до такой степени.

А я как дура сбегала из дома по ночам, чтобы встретиться с Гаем, наплевав на всё остальное, что когда-то было важно для меня.

Так что он абсолютно прав.

Следующие полчаса или чуть больше, когда вечно весёлый блондинчик покидает комнату для разведки, я пытаюсь закрыть глаза и считаю в голове каждую мушку, которую вижу на внутренней стороне век. Или перебираю в уме числа. Пробую множество других способов, но уснуть не выходит. Я переворачиваюсь с одного бока на другой почти каждую минуту, а сон так и не приходит, словно издеваясь.

– Не можешь заснуть? – спрашивает Гай, сидящий у стены.

Я молча качаю головой в знак отрицания.

– Может быть, ты просто проголодалась?

– Нет. – Потом зло добавляю: – Скорее, всё из-за того, что ты тут сидишь.

Он усмехается:

– Прекрати играть роль стервы. Ты ведь совсем не такая. Ты мягкая.

– И моя мягкость едва не погубила меня. Мне нужно было тебя послать ещё в первый день. Но ты умудрился влюбить меня в себя.

– И тебя это так злит?

Я привстаю с дивана, опираясь на локти, и вздыхаю. Сейчас ощущается горечь и неприятная тоска, потому что я вспоминаю родителей.

– Мама с папой говорили, что любовь – это нечто прекрасное. Что от неё хочется петь и танцевать. По крайней мере, такими я их помню.

У Гая меняется взгляд. Наверное, любое упоминание моего отца для него болезненно. Он хмурит брови, словно злится.

– Сделав то, что твой отец сделал с моей матерью, он перестал быть человеком, – цедит он. – Кормак просто врал тебе всю жизнь.

– Почему вы вообще так уверены в том, что это сделал именно он? – не выдерживаю я. Почти вскакиваю с дивана, бросив одеяло в сторону. Снаружи грохочет музыка, мешая думать. – Почему вы не допускаете и мысли, что его могли просто подставить?

А веришь ли ты в это сама? – спрашивает меня внутренний голос, но я стараюсь отмахнуться от него.

– Каталина, такие дела внутри преступных синдикатов легко выявляются. – Гай опускает лицо, вероятно, чтобы я не видела, насколько гнев сейчас поглощает его. Или печаль. – Твой отец уничтожал жизни людей и враждовал с Харкнессами наравне с остальными ирландскими кланами. Этого должно быть достаточно для того, чтобы откинуть твои сомнения.

Я не знаю, что ему ответить. Тщетно пытаюсь найти оправдания папе и убедить саму себя в том, что это всё ужасная ошибка… Но, видно, я и в самом деле никогда не знала правды.

– Но папа… – начинаю, запинаясь. – Я же знаю его. Он не стал бы никогда…

– Кормак О’Райли отошёл от дел при помощи своего брата и успешно начал легальный бизнес, скрывая свою прошлую жизнь ото всех вокруг. – Последнее Гай добавляет с нажимом: – Ты не знала его. Совсем.

Я опускаю взгляд. Не могу позволить себе снова заплакать. Слёз пролито достаточно. Остаётся лишь смириться с уготовленной мне участью, о которой я пока даже не имею полного представления.

– Скажи, ты всё ещё хочешь сбежать от меня? – спрашивает Гай.

Подняв глаза, я отвечаю чистую правду:

– Да.

Он качает головой:

– Это не тот ответ, которого я ждал. Тебе легче привыкнуть ко мне, нежели сторониться.

– А если я не хочу привыкать к тебе? Что, если я хочу забыть о твоём существовании?

– Не хочешь. Всё это обман, за которым ты пытаешься скрыть свои истинные чувства, Каталина. Я знаю. Потому что сам поступаю так уже много лет.

Гай кажется таким грустным сейчас, что я снова вижу в нём совершенно другого человека. Парня, который никогда не причинит никому вреда. Парня, который не знает, что значит чужая кровь на руках.

– Что тебе будет за убийство того… Серебряного? – спрашиваю я тихо.

– Он был очень ценной фигурой. Контролировал Вашингтон под эгидой «Могильных карт». Но у меня есть убедительное оправдание – он нарушил важное правило между вьетнамцами и Харкнессами. Если мне удастся убедить отца в том, что это веская причина, мне ничего не будет. Но если нет… Полагаю, меня просто изобьют.

Слова об избиении возвращают меня в момент, на котором Нейт упоминал возможность Вистана Харкнесса жестоко наказать сына. Так что следующие слова вылетают из моих губ быстрее, чем я делаю вдох:

– Покажи мне свою спину.

На мою неожиданную просьбу Гай удивлённо приподнимает брови, потом хмурится, спрашивая:

– Зачем?

– Нейт сказал, что я пойму отношение твоего отца к тебе, если увижу твою спину. Покажи мне её. Я хочу всё понять.

Гай отрицательно качает головой, отказываясь. Я даже вижу, как его пальцы сжимают край рубашки, словно кто-то способен подойти сзади и снять её с него, выставляя напоказ спину.

Я встаю с дивана и медленно подхожу к нему.

– Покажи, – снова требую. – Покажи мне её.

– Нет, Каталина. Закроем эту тему.

Я кладу ладонь на его руку. Могу поклясться богом, что он вздрагивает от моего прикосновения.

– Я не уйду, пока ты не покажешь, – голос у меня выходит уверенный. – Я серьёзно.

Гай поднимает на меня свой взор. Глаза горят каким-то едва заметным страхом, а губы сжимаются в тонкую линию.

– Ты уверена в том, что хочешь заглянуть в мою душу? – спрашивает он. – Ты только что изъявляла желание меня никогда не знать.

– Раз неизбежное уже случилось, поздно поворачивать назад, – говорю ему я.

И тогда Гай словно решается.

Его пальцы тянутся к пуговицам. Я задерживаю дыхание, когда он расстёгивает их по одной, обнажая грудь. А потом рубашка спадает, и я в полной мере вижу всё: его подтянутое тело, каждый отточенный мускул, татуировки. На его левой руке чуть выше запястья взлетает птица Феникс, которую я уже видела, посреди груди виднеется большой крест, а от