Неподходящая - Юлия Резник

– Слово тебе даю.

Я киваю. Вроде бы соглашаюсь. Хотя понимаю: это не ответ. Не решение нашей проблемы. Так, временный анальгетик, который заглушает боль, но не лечит первопричину.

Адам утыкается носом в мои волосы, а я – в его грудь. Страх, что в один момент этого не станет, такой сильный, что я не могу от него отлепиться.

Даже в теории я не могла от него отказаться. Все мои аргументы до этого – откровенная ложь. Попытка сохранить лицо – и не более.

Некстати совсем звонит телефон. Нехотя освобождаюсь от Адамовых рук, а увидев, кто звонит, хмурюсь.

– Да?

Лучше бы не отвечала! Никита вываливает на меня такой поток дерьма, что меня едва им не сносит! Он безобразно пьян, и я очень сильно подозреваю, что он не побеспокоил меня сразу же после заседания суда исключительно потому, что был вообще невменяемым. Набираю полные легкие воздуха, чтобы послать этого мудака подальше. Это я и сама могу, отец, которого Никита поносит на все лады, вообще ни при чем – вот правда. Тот хоть и вмешался в наш развод и здорово припугнул Ника, не станет защищать меня вечно – я очень хорошо это понимаю. На что я даже не надеялась, так это на то, что у меня появится новый защитник.

Адам.

Один жест – и вот уже он, а не я, говорит с Никитой. Шокированно округляю рот. Нет, он, конечно, классный переговорщик, профессионал, и все такое… Но то, что он может говорить так… становится для меня полной неожиданностью. Не знаю, как Ник, а мне от него такого становится реально не по себе. Вот это да. Обалдеть, конечно. Мелькает глупый вопрос – а что, так можно было? С губ рвется абсолютно неуместный смешок. Он даже тона не повышает, а у меня волосы на загривке дыбом. Вот это мужик! И это ему всего двадцать пять… Каким он станет в тридцать, в сорок – страшно даже представить. Но я ни на что бы не променяла возможность на это посмотреть. О, да. Я, черт его дери, хочу стать свидетелем этого.

– Адам, хватит. Слышишь? Думаю, он все понял, – шепчу я, обнимая его за пояс. Тот брезгливо дергает крыльями носа и послушно жмет на отбой.

– Думаю, он тебя больше не побеспокоит, но если вдруг…

– Я и сама его с легкостью поставлю на место. Разве ты не понял, что он просто трусливый шакал?

– С этим все изначально ясно. Вопрос, как ты в него вляпалась.

Адам заставляет меня откинуться в его руках и проходится по моему лицу цепким взглядом.

– Я же тогда не знала, что встречу тебя…

Это единственный ответ, который у меня есть. И он такой честный, что мне от этой правды хочется рыдать и биться дурной головой о стены от понимания, что счастье было так близко. Ведь если так подумать, было бы гораздо логичнее, предложи отец меня не Вахиду, а его сыну. Мы с Адамом гораздо больше подходили друг другу по возрасту. И тот был свободен, в отличие от Байсарова старшего, который, пусть и развелся к моменту нашей помолвки, был все так же влюблен в жену. Наверное, отец считал, что Адам слишком молод для брака с той, кто, по его мнению, нуждался в твердой руке взрослого и состоявшегося мужчины. Других объяснений тому, что все получилось так, а не иначе, я не нахожу.

– Эй! – возмущается Адам, увидев, что я расчувствовалась почти до слез. – Ну, все же по итогу случилось, да?

– Угу, – шмыгаю носом. Но это тоже обман. Ведь мы оба понимаем, что поздно. И что это вовсе не тот случай, когда лучше поздно, чем никогда. От этого осознания наш поцелуй горчит. Я цепляюсь за Адама, глажу его мощную спину, руки… а все не могу отделаться от ощущения, что он просачивается сквозь пальцы…

Глава 17

Лейла

– Как же хорошо, что мы выбрались, а?! – восторгается Васька, всплескивая руками, так что с запястья слетает тонкий браслет и падает на песок.

Я перевожу взгляд на бликующее на волнах залива солнце. Где-то вдалеке над водой кружат чайки. Легкий ветер с моря приносит терпкий аромат соли, солнцезащитного крема и нагретой сосновой коры.

– Да. Действительно хорошо.

Растягиваю губы в слабой улыбке, следуя заранее заготовленной установке радоваться каждой минуте этого сказочного денька, который с утра был совсем не таким приветливым, и даже казалось, что нам придется отказаться от своих планов выбраться из-за налетевшей откуда ни возьмись непогоды. Из-за этого, да, но еще и потому, что Адам ночевал у себя, а день собирался провести с семьей, проснулась я в довольно скверном настроении. Которое только усугублялось бесконечными вопросами Ками – «Мы же поедем, мам?! На море! Мы же поедем?!».

Я бы, наверное, не рискнула, погода с утра действительно к тому не располагала. Но ближе часам к девяти тучи, словно передумав, ушли, открывая дорогу солнцу. И у меня больше не осталось повода отказываться от давно запланированного выезда.

– Ты хоть немного расслабилась? – допытывается Васька, развалившись рядом на покрывале, сдвигая на нос огромные солнцезащитные очки.

– Я не напрягалась.

– Ага. Как же. Ты уже вся извелась. Не хочешь рассказать, что случилось? – хмыкает она и тянется за виноградом.

Я привстаю, завидев, что Ками слишком близко подошла к кромке воды.

– Камила! В воду только со мной. Ты не забыла?

– Ну, так иди ко мне! – смеется дочь, и я не могу сдержать ответной широкой улыбки. У неё на носу – песчинки, а на ручке – перекрученный ракушечный браслет. Довольно смуглая от природы, она за пару часов превратилась ну просто в какого-то негритенка. И это несмотря на солнцезащитный крем, которым я щедро ее обмазала.

Делать нечего – встаю с подстилки. Мы купаемся, едим арбуз, повторяем буквы, изображая их веточкой на песке. Васька болтает без умолку, делится сплетнями с работы, шутит, дразнит меня, и я ловлю себя на том, что мне больше не приходится изображать счастье. Радость, которую приносит наша вылазка, заслоняет собой и страх, и тревогу, и даже то Адамово «если».

Всё меняется за одну секунду.

Ками бежит к воде