Неподходящая - Юлия Резник

могу. Потому что… влюбилась. Потому что когда он прикасается ко мне – мне снова хочется жить. Когда смотрит – я чувствую себя красивой. А когда он говорит с Камилой, шепчет ей что-то на ухо или покупает мороженое в ларьке у парка, так легко поверить, что мы – семья. Даже если это иллюзия. Я держусь за нее. Потому что это все – не знаю – словно сбывшаяся вдруг мечта.

К хорошему, оказывается, действительно привыкаешь быстро. Я больше не хочу в пустоту. В незащищенность. Не хочу начинать с нуля. Без опоры, без мужского плеча, без ощущения, что рядом тот, кто мигом разрешит все мои проблемы. Я боюсь одиночества. Боюсь, что моя сказка закончится, и я останусь одна среди разбросанных коробок и рухнувших в одночасье надежд. А самое удивительное, что мне даже не в чем его винить. Ведь Адам не врал. Он просто не делал мне никаких предложений, кроме предложения съехаться.

Я пробую вдохнуть. Один раз. Второй. Воздух разбухает в легких, как напитанная влагой губка, теснит грудь.

«Ты всё знала, Лейла», – шепчет разум. И я знала. Знала, что такой, как он, никогда не станет принадлежать мне. Что он – слишком правильный. Чистый. Положительный во всех отношениях мужик, которого растили совсем для другой жизни. Для другой женщины. Не для меня, разведенки с дочкой и разрушенной репутацией.

Я опускаю глаза. Смотрю на свои руки. Они дрожат.

– Лейла, ты чего? Что-то не так? – Адам, наконец, обращает на меня внимание.

Так и не решив, что делать, я глупо улыбаюсь. И что теперь? Как дальше быть? Притворяться, что мне всё равно? Что мне подходит такой формат? Что меня устраивает скрываться и болтаться где-то на вторых ролях?

Я подхожу к окну. Оттуда открывается вид на залив и насыпную косу с ее выстроенными в ряд домами... Красиво, но эта красота не попадает в сердце. Я чувствую себя самозванкой. В его жизни. Да даже просто в этой квартире!

Каким-то шестым чувством догадавшись, что прямо сейчас я как никогда близка к тому, чтобы все бросить, Адам делает шаг ко мне. Обнимает со спины и с непривычной горячностью в голосе шепчет мне в ухо:

– Ками просто в восторге от новой комнаты. Там кровать в форме кареты. Иди посмотри.

Как сомнамбула плетусь за ним. Камила действительно счастлива. Скачет, визжит, смеется. Вот и скажи, что еще недавно она писалась во сне от страха?

– Мамочка, посмотри, какая красота! – восхищенно сверкает глазками.

Какого черта?! Я-то… уже все. Мне не очиститься и не отбелить свою репутацию, что бы я ни делала. Какую бы праведную жизнь ни вела! Так, может, ну его? Терять-то мне нечего! Ради благополучия Ками. Ну, и чтобы урвать самой хоть кусочек, хоть толику настоящего женского счастья? От меня не так много требуется, ведь так?

– Все нормально? – требовательно спрашивает Адам, когда мое молчание затягивается.

Наверное, нам не помешает это все обсудить, но добровольно я не пойду на это унижение.

– Да. Квартира отличная. Ты собираешься в ней жить?

Адам сощуривается:

– Я собираюсь бывать здесь очень и очень часто.

Напряжение в воздухе слишком сильное, чтобы продолжать в том же духе.

– Родители рано или поздно узнают, что… – не договорив, я пожимаю плечами.

– Оставь это мне. Я разрулю, если это случится.

Хочется верить. Но я цепляюсь за его «если», которое просто кричит о том, что Адам все же предпочел бы до этого не доводить. Окей. Как?! Оборвать только-только возобновившиеся отношения с родными?

– Мамочка, у меня теперь правда будет своя комната? – Ками заглядывает в глаза, подлетев ко мне, словно птичка. – Мы тут останемся, да?

Я смотрю на дочь и чувствую, как сердце разрывается от нежности и боли одновременно. Она смеётся так искренне и беззаботно, будто весь этот мир был создан только ради неё. Её радость – моя слабость. Мой крючок. То, ради чего я на многое готова. Готова промолчать. И переступив через себя, притвориться, что мне нормально.

Я киваю, несмело оглянувшись на Адама:

– Да, котик. Останемся.

Адам смотрит на нас со странным выражением на лице.

– Ты уверена, что всё окей? – шепчет, когда Ками выскакивает в коридор за своим игрушечным зайцем. Я смотрю на него. Высокий. Сильный. Уверенный. Мужчина, о котором я и мечтать не могла. Очевидно, поэтому он и не мой... Ну, то есть мой, но не до конца. Не по-настоящему. Он словно драгоценность без сертификата соответствия: красивая, желанная, но без каких либо гарантий, да...

– Всё хорошо, – выжимаю улыбку. – Просто немного устала.

Он целует меня в висок. И я снова думаю: вот бы так всегда. Вот бы он мог сказать, что мы – семья. Вот бы его чувства ко мне оказались сильнее всего на свете... Сильнее страха. Сильнее осуждения. Сильнее его семьи. Но он молчит, как и я, притворяясь, что ничего особенного не происходит... Что недосказанности между нами не нарастают, как электричество в грозовом облаке.

Мы переезжаем к вечеру следующего дня. Адам помогает с коробками, Камила тоже старается быть полезной, а я не нахожу в себе сил ей признаться, что она только мешается под ногами. Расставляю на полках книги, нехитрую кухонную утварь, которая совсем не подходит к этим дизайнерским интерьерам, но мне, заплатившей за нее из своего кармана, до этого просто нет дела.

Я думаю лишь о том, как бы было классно, если бы с такой легкостью я могла расставить по полочкам чувства.

Переполненная впечатлениями, Ками засыпает в своей комнате принцессы раньше обычного. В нашей новой квартире царят ароматы дорогого интерьерного парфюма и заказанного в ресторане ужина. Приятные ароматы, которые теперь, наверное, всегда будут ассоциироваться с запахом… ненадежности.

Адам выходит из душа и идет прямиком ко мне. Мы обнимаемся.

– Ну, что опять? – интересуется, видя мое состояние. Я откидываюсь в его руках, прикидывая, могу ли поделиться с ним своими настоящими чувствами? И, в конце концов, говорю как есть:

– Не могу поверить, что со мной за такой короткий срок произошло столько хорошего, и все время жду подвоха.

– Это потому что жизнь тебя не слишком-то баловала, – хмурится Адам. И когда он так говорит, мне кажется, что этот молодой мужчина испытывает настоящую ненависть к моему прошлому. – Теперь все будет иначе, – замечает мягче, обхватывая ладонью мое лицо.