Бывшие. Жена для чемпиона - Анна Олеговна Ковалева

Занимался самовнушением и даже делал упражнения, прописанные психологом. Достал из архива наши с Машкой фотографии и рассматривал их в свободное время, пытаясь представить, что бы она мне сказала, если бы была сейчас рядом.

Уж точно не одобрила бы упаднический настрой.

Как ни странно, но эти мысленные диалоги с женой мне очень помогали настроиться на предстоящий тяжелый день.

А еще были ночи. Маруська снилась мне постоянно, и в этих снах говорила мне всё то, что я придумывал наяву.

Особенно в память мне врезались сны, где она каталась на льду и звала меня за собой.

Машка хорошо каталась на коньках, мы раньше в свободное время выбирались на каток вдвоем, получая от совместного катания неимоверное удовольствие.

Смеялись, дурачились, резвились.

Маруська, увлекшись, сильно перебирала со скоростью и периодически падала на задницу, а я поднимал и отряхивал жену. Проверял, чтобы она ничего себе не отшибла.

Но в моих снах было по-другому. Она каталась так, как катаются профессиональные фигуристки.

Быстро. Уверенно. Эстетично.

Делала прыжки, ласточку, прокаты… А потом эффектно останавливалась посередине арены, поднимала руку и манила к себе.

И я рвался к ней. Шел медленными, неуверенными шагами, приближался к заветной цели, но так и не доходил до льда.

Каждый гребаный раз я просыпался, не дойдя всего лишь пары шагов до выхода на площадку.

А в одном из снов я неожиданно снова увидел рядом с ней ту самую светловолосую малышку. Удивительно, но девочка тоже прекрасно каталась.

Не просто перебирала ножками, сохраняя равновесие, а буквально парила на льду, будто была рождена для него.

И Машка абсолютно спокойно скользила вслед за ней, не боясь, что дочь упадет.

Я даже забыл о своих попытках выйти на лед. Просто стоял и смотрел на них двоих, ощущая странное щемящее чувство в груди.

А утром, впервые за долгие месяцы, проснулся в хорошем настроении.

* * *

Всё это время рядом со мной находилась мама. В отличие от отца, который ограничивался лишь короткими вопросами о состоянии моего здоровья и постоянными нотациями, мама поддерживала меня и физически, и эмоционально.

Она кормила меня с ложечки, поила, пока я не мог двигать руками. Потом помогала вместе с медсестрой пересаживаться в инвалидное кресло.

Отвозила в небольшой зимний сад, расположенный при больнице, вывозила на прогулки на улицу.

Мы много с ней разговаривали. Наверное, впервые так много за долгие двадцать лет.

О ее работе финансовым директором в компании мужа, о том, что моя сестра Хельга планирует поступать в театральный, а брат Николас профессионально занимается футболом и, о сюрприз, мечтает попасть в Мюнхенскую Баварию и стать чемпионом.

Все эти годы я ведь жил как за прочной каменной стеной, не интересуясь своими братом и сестрой.

Я знал только их имена, а от остального отгораживался. Детские обиды и ревность продолжали мучить меня, и я не желал знать ничего о тех детях, которые стали моей маме дороже меня.

Я не хотел видеть их, разговаривать с ними и изводить себя мыслями на тему чем я хуже?

А тут мне захотелось узнать о них побольше, и я с удовольствием слушал мамины рассказы.

Даже фотографии попросил показать.

Улыбнулся, глядя на двух светловолосых подростков с ярко-голубыми глазами. Как две капли воды похожих на своего отца.

Оба уже были почти взрослыми. Хельге исполнилось пятнадцать, Нику одиннадцать.

— Почему ты со мной, а не со своей семьей? — спросил я, вернув ей телефон.

— Сеня, — мама тяжело вздохнула. — Ты тоже моя семья. Ты мой сын, первенец, моя плоть и кровь. Это тебя я рожала в муках больше суток. И я люблю тебя. Как я могу бросить родного сына в беде? Когда тебе так нужна помощь? С Олей и Ником же все замечательно. Герман о них прекрасно заботится. Они всё понимают и желают тебе поскорее поправиться. А еще они очень хотят с тобой познакомиться.

— Ты рассказывала им обо мне? — удивленно вздернул я бровь.

— Конечно. И рассказывала, и фотографии твои показывала. Они о тебе знают всё. Почему, ты думаешь, Ник хочет стать чемпионом? Берет пример с тебя. Мы смотрели с ним твои игры. Особенно на олимпиаде. Он был в полном восторге. У него и футболки имеются с твоими номерами. Я заказывала через интернет.

Я прикрыл глаза и помотал головой. Задумался. Что-то очень сильно не сходилось в мамином рассказе с реальностью.

— Мам, если ты так меня любишь, как говоришь, то почему бросила? — несмотря на все усилия, в словах моих звучала неизбывная горечь, хранившаяся в душе долгие годы. — Почему я видел тебя только два раза в год? Неужели большего внимания я не заслужил?

Мама побледнела, как-то резко осунулась вся. А потом подошла к окну и уставилась на больничный парк.

Обхватила себя руками, словно пыталась совладать со своими нервами.

— Знаешь, Сеня, ты уже мужчина, а не мальчик. И пора тебе узнать правду. Я и так слишком долго ее хранила.

— О чем ты говоришь? — нахмурился я.

Мама на минутку замолчала, а потом развернулась и посмотрела мне прямо в глаза, ошарашив внезапным признанием.

— Я не бросала тебя, сынок. Даже в мыслях не было. Твой отец забрал тебя у меня, добившись через суд единоличной опеки. И встречи с тобой два раз в год — это всё, что я смогла выторговать у Петра. Я посчитала, что это лучше, чем вообще ничего…

Глава 24

— Ты сейчас серьезно? — признание матери, если честно, стало для меня настоящим ударом под дых.

— А разве такими вещами шутят? — мама устало опустилась в кресло. Смахнула навернувшиеся на глаза слезы. — Разлука с тобой — самая большая боль в моей жизни. Добровольно я бы от тебя ни за что не отказалась.

— Но как же так вышло? — пазл в моей голове никак не хотел складываться. — Почему отец так поступил? Почему он всю жизнь говорил мне, что ты променяла нас на другого мужика? Что тебе просто плевать на нас?

— Потому что твой отец, — глаза матери вспыхнули яростным блеском, — настоящая сволочь. Он как паук, расставляющий свои сети. Ему мало было разрушить наш брак, растоптать мои чувства и забрать тебя, он еще и настраивал тебя против меня. Жаль, что я поняла его маневр слишком поздно. Когда ничего было уже не отмотать назад.

— Как вообще так вышло, мам? — озадаченно спросил я. — Расскажи.

— Очень просто,