Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

живого единорога. Уголок его рта дергается от сдерживаемого смеха. – Это не шутка?

— Абсолютно, - отбираю у него флакон и торжественно ставлю рядом с флакончиком лосьона после бритья. Подвигая бедолагу еще немного к краю. — Хочешь, чтобы я и в пятьдесят выглядела так, будто мне тридцать?

— Тридцать? Я думал тебе восемнадцать, малышка. – И тут же обнимает меня со спины, утыкается носом в шею, вдыхая аромат с кожи, едва ощутимо, до мурашек нежно, прикусывая ее зубами. – Ты пахнешь, как кондитерская…

— Надеюсь, ты не против трахать макарун? – Отклоняю голову, подсказывая, что целовать меня можно и нужно смелее, грубее.

— Би, я бы трахал тебя даже если бы ты пахла как Тет-де-муан[1] , - его губы перебираются на мое плечо, пока пальцы тащат вниз накинутую поверх топа его толстовку.

Коробка моих сокровищ заполнена еще на половину, но я уже поплыла в его руках.

Эта неделя превратила нас в двух наркоманов. Мы не можем насытиться друг другом: занимаемся сексом по утрам, доводя друг друга до судорог и опозданий на работу, переписываемся пошлыми, откровенными сообщениями в течение дня, ужинаем наспех – и снова занимаемся любовью, яростно и голодно.

Можно абсолютно смело констатировать, что столько секса за эти несколько недель у меня не было даже за всю жизнь.

— Слаааав… - выдыхаю, откидывая голову ему на плечо, - мне нужно закончить…

Хотя если он сейчас остановится – то обязательно услышит от меня парочку ласковых.

— Ты уже закончила, - бормочет Дубровский. Его ладонь скользит под мой топ, находит грудь. - Захватила мою ванную, кухню, постель и голову. Тебе мало, Би?

Разворачивает меня к себе. Целует. Глубоко, атакуя языком так по-собственнически, что как-то сопротивляться у меня нет ни единого шанса, а самое главное – желания. Я отвечаю, царапая широкие, еще немного влажные плечи, прижимаюсь всем телом к горячей, голой коже.

Я была готова капитулировать примерно в ту же секунду, когда увидела его в этом крохотном полотенце. Готова тащить его в спальню уже сейчас, к черту баночки, вообще плевать на них, пусть горят синим пламенем…

Но из недр глубоких карманов его толстовки, которая задержалась на мне исключительно чудом, раздается настойчивая телефонная трель. Я полна решимости игнорировать даже если это предупреждение о надвигающемся Армагеддоне, тянусь за телефоном, чтобы сбросить вызов и поставить на беззвучный, но имя «Форвард» вносит коррективы даже в этот отчаянный план.

Я не то, чтобы мгновенно, но трезвею. Атмосфера в ванной потихоньку остывает.

Слава тоже видит имя абонента, разворачивается, чтобы уйти, но я придерживаю его за локоть. Одними губами говорю: «Не уходи». Он секунду медлит, а потом прислоняется к дверному косяку спиной, скрещивает руки на груди и наблюдает. Без какого-либо негатива, просто смотрит.

— Да, Павел Дмитриевич, - как всегда при разговорах с ним, стараюсь, чтобы голос звучал официально и без намека на мою личную вовлеченность.

— Майя, добрый вечер. Не отвлекаю?

— Вообще-то… - Бросаю быстрый взгляд на полуголого Славу и придерживаю большим пальцем ползущий вверх уголок рта, - я была немного занята. Но я слушаю.

— Ну и задачку вы мне подкинули, Майя. - Его голос в динамике – тихий и почти безразличный, но я знаю, что он всегда переходит именно на этот тон, когда на кону что-то значительное. Догадываюсь, что речь идет о флешке и документах, которые передала Людмила.

— Нашли что-то значительное? – Боюсь заранее радоваться, но все равно мысленно воображаю красную рожу Резника.

— Я бы не назвал это только «значительным» … - Еще одна его любимая уловка, поэтому не спешу расстраиваться. – Скажем так, у вас есть все шансы поквитаться с этим подонком. Но это определенно не телефонный разговор. Давайте обсудим лично?

Мое сердце пропускает удар. Неужели?..

— Конечно, когда вам удобно?

— Завтра. За обедом. В «Атмосфере». В час.

— Я буду.

Прячу телефон в карман и поглядываю на Славу, отмечая, что тишина в ванной вдруг стала немного более напряженной, чем мне бы того хотелось. Хотя Дубровский смотрит на меня без намека на злость или раздражение. Я бы сказала, что его беспокоит не факт моего общения с его отцом, а причина, по которой Форвард звонит мне в десятом часу вечера.

— Это по поводу той флешки, - объясняю.

Он кивает. Ждет продолжения.

— Я… я не знала, к кому еще обратиться, Слав. Я не могла отнести это Орлову, потому что если бы там не было ничего существенного, это выглядело бы как… ну, скажем, как моя попытка на прощанье хоть как-то испортить Резнику жизнь. А сама я в этом ничего не понимаю. – Слежу за его реакцией, но он по-прежнему спокоен. – Поэтому я обратилась к твоему отцу – у него достаточно ресурсов, чтобы разобраться с этим ребусов. Кроме того…

— … его особенное отношение к тебе, - заканчивает за меня Дубровский, когда пауза затягивается.

— Это просто работа, Слав. Была, - добавляю с легким нажимом.

Мысленно готовлюсь отбивать упрек и пережить нашу первую ссору, но Слава, подумав еще немного, дергает плечом, подходит и берет мое лицо в ладони.

— Ты сделала то, что считала нужным, Би, - говорит он серьезно, но в серебряных глазах – полное, безоговорочное принятие. – Я тебе доверяю. Мне просто не по себе, что ты собираешься воевать с этим пидаром. Я про Резника. Может, я лучше ему рожу начищу?

Моя безрассудная часть охотно на это соглашается, но голос разума берет верх.

Мордобой, даже если Резник его на двести процентов заслужил, ничего не изменит. А я хочу сделать так, чтобы у этого мудака был пожизненный волчий билет. Поэтому я целую своего брутального красавчика в подбородок и говорю, что его руки слишком хороши, чтобы пачкать их об кусок дерьма. По недовольному выражению лица вижу, что ему очень неохота отказываться от этой идеи, но он, как обычно, прислушивается.

— А это для чего? – Слава заводит руку мне за спину, достает из коробки прозрачную тубу с темно-зеленым наполнением. Понимаю, что таким образом ставит точку на этом (по крайней мере на сегодня).

— Это маска для лица.

— Выглядит как то, что может вытечь из зомби, - морщится он.

И не успевает ничего предпринять, когда я, быстро свинтив крышку, выдавливаю немного на палец и мажу ему нос. Просто стоит и смотрит на