Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

Вот только платок был странный: мятый, пожелтевший от старости, с пятнами от чернил. Развернув его, я увидела едва заметную строчку текста: «Цинь и сэ [195] в руках твоих, будет радости полон дом» [196]. Я присмотрелась, стараясь понять, кому принадлежит этот сильный, но изящный почерк. Сердце мое пропустило удар – во всей Поднебесной не было второго человека, который мог бы написать эту строку, – он единственный, кто среди всех при дворе и в народе славился своей каллиграфией. Все высокопоставленные лица и ученые пытались копировать его стиль письма, который в народе прозвали «теплым почерком». Его имя едва не сорвалось с моих губ – Вэнь Цзуншэнь, второй канцлер, осужденный за сговор с внешним врагом с целью совершения мятежа. Когда его бросили в тюрьму, тетя подала ему отравленное вино.

Покинув покои, я увидела отца и Сяо Ци – сердце мое смягчилось и силы покинули тело.

– А-У! – крикнули они в один голос и бросились ко мне.

Сяо Ци, оказавшись впереди, схватил меня за плечи и строго спросил:

– Ты ранена?

Отец остановился и медленно опустил застывшую в воздухе руку. Увидев это, мне стало совсем грустно. Вырвавшись из объятий Сяо Ци, я бросилась в объятия отца. Отец вздохнул и крепко обнял меня… Его объятия были такие же теплые, как в моих воспоминаниях.

– Все хорошо.

Он нежно похлопал меня по спине, и я закусила губу, чтобы сдержать слезы. Только теперь я почувствовала, как похудел мой отец, – плечи его уже не такие широкие, как в моих воспоминаниях.

– Если будешь продолжать вести себя как избалованный ребенок, муж будет смеяться над тобой.

Отец слабо улыбнулся и мягко отстранил меня от себя. Сяо Ци тоже улыбнулся и сказал:

– Она постоянно плачет. Похоже, господин тесть избаловал ее.

Отец рассмеялся, но приводить аргументы в свою защиту не стал. Мягко щелкнув меня по лбу, он сказал:

– Ты погляди, репутация твоего лаофу хуже некуда.

Они болтали и шутили как самые обычные отец и сын… Однако в душе я понимала, что эти двое мужчин просто пришли к молчаливому согласию ради меня. Я – дочь канцлера, жена Юйчжан-вана, девушка, которую они любили и оберегали. Но даже если их молчаливый союз продлится лишь мгновение, я все равно буду самой счастливой женщиной на свете.

Наконец, они узнали о евнухе и покушении на императрицу. Я подробно рассказала обо всем, что произошло. Отец и Сяо Ци обменялись взглядами, выглядели они серьезно. Пусть кровь и смыли, вокруг царила напряженная атмосфера. Глядя на встревоженное лицо отца, я обеспокоенно сказала:

– Тетя не пострадала, но она очень перепугалась. Сейчас она не в лучшем расположении духа…

Отец ничего не ответил. Он нахмурился, а тревога на его лице только усилилась. Сяо Ци тоже нахмурился и спросил:

– Что с ней?

– Сейчас она спит… – Я на мгновение замолчала, нерешительно посмотрела на отца и продолжила: – Она говорила какие-то глупости и уснула сразу, как приняла лекарство.

– Кто-нибудь еще слышал, что она говорила? – строго спросил отец.

Он не спрашивал, что именно она говорила, но его волновало – слышал ли ее кто-то еще. Я сразу поняла, что мой отец знал куда больше. Шелковый платок я спрятала в рукаве. Потупив взгляд, я спокойно ответила:

– Рядом больше никого не было. Там были только я и тетя. Она говорила несвязно, я сама не понимала ее речей.

Отец облегченно выдохнул.

– Императрица тяжело трудилась все эти дни. Ей пришлось непросто из-за такого сильного испуга. Все в порядке.

Я молча кивнула – в горле встал ком, а сердце объяло холодом.

Сяо Ци нахмурился и спросил:

– Ты сказала, что убийцей был старый дворцовый евнух?

Я уже хотела ответить, но отец холодно перебил меня:

– Сюэ Даоань, этот ничтожный раб. Несколько месяцев назад его бросили в Цзиньшань-сы и понизили в должности.

– Как? Почему?

Я удивилась, что в Цзиньшань-сы занимались задержанием рабов, пониженных в должности. Они и без того выполняли самую тяжелую и неблагодарную работу. Сюэ Даоань больше десяти лет служил моей тете и был известной фигурой при императорском дворе. Когда я в последний раз посещала дворец Чжаоян, он еще служил там.

– Однажды этот раб не подчинился воле императрицы и без разрешения вошел во дворец Цяньюань. Тогда и начали говорить, что он зазнался и его нужно забить палками до смерти. – Отец нахмурился. – К сожалению, императрица слишком мягкосердечна. Она помнила о его долгих годах службы, потому он и отделался лишь заключением в Цзиньшань-сы. Никто не знал, что этот раб – человек императора и что все десять лет замышлял заговор против императрицы.

Я удивленно спросила:

– Как тогда человек, которого заключили в Цзиньшань-сы, смог сбежать и передать мне указ императрицы?

Лицо отца стало белее мела.

– Чжаоян очень хорошо охраняется, этот раб не смог бы так просто пробраться внутрь. Вероятно, что у него появился план. Он воспользовался тобой как прикрытием, чтобы пробраться во дворец. Однако ему неведомо, какая сейчас погода во дворце.

Сяо Ци пробормотал:

– Возможно, что своими силами он мог сбежать из Цзиньшань-сы – достаточно переодеться, а вопрос с охраной решить клинком… Однако без тайных сообщников, боюсь, это невозможно.

– Верно. Я отправил дополнительную стражу в Восточный дворец, чтобы помешать его сообщникам причинить вред наследному принцу.

Посмотрев на отца, я сказала с тревогой:

– Во дворце много преданных императору служанок и евнухов. Если наследный принц будет продолжать прятаться, могут возникнуть проблемы.

– Лучше убить по ошибке, чем случайно упустить убийцу. Невозможно будет предугадать все дурные последствия, если хотя бы одна рыба ускользнет из сети [197].

Сяо Ци холодно посмотрел на отца и сказал:

– Сяо-сюй [198] считает, что это дело серьезнее, чем мы думаем. Сообщником может быть кто угодно – от охраны внутренних покоев дворца до дворцовых служанок. Нужно проверить каждого, одного за другим, – так мы отыщем сообщников.

Мое сердце сжалось – я сразу поняла намерения Сяо Ци. Он всегда пользовался любыми благоприятными моментами. Я встретилась взглядом с ним, затем мы вместе посмотрели на отца. Отец сохранял спокойствие, но во взгляде читалась глубина его мыслей. Он спокойно сказал:

– Едва ли. Покои императора охраняются верными и храбрыми людьми, выбранными из тысяч. Такое бывает, что рыба ускользает из сетей. Нет причин беспокоиться.

Взгляд Сяо Ци резал острее ножа. Он сказал:

– Слова тестя разумны, однако императрица и наследник престола обеспокоены безопасностью рек и гор, халатность недопустима!

– Слова зятя также разумны, но это дело дворца – решение