Шрам - Эмили Макинтайр

– И тогда придешь ты, – успокаиваю я. – Прежде чем что-то случится. Я подмешаю снотворное в его напиток.

– Это слишком рискованно.

– Не бывает награды без риска, любовь моя, – я тянусь к его щеке. – Я доверяю тебе. Я верю в тебя. Позволь мне помочь.

Он продолжает рисовать, хотя и прижимается к моей ладони:

– Я не хочу использовать тебя.

– Это самый простой план, Тристан. Пожалуйста. Я могу это сделать. Не успеет он и глазом моргнуть, как ты соберешь мятежников и найдешь меня. – Сердце бьется в предвкушении; больное извращенное возбуждение просачивается сквозь мои поры. – Ты заберешь то, что принадлежит тебе. Твой народ будет рядом и избавит тебя от любого, кто захочет встать на твоем пути к короне.

Он поднимает на меня глаза:

– Наш народ.

Эмоции бушуют в моей груди.

– Наш народ, – исправляюсь я.

Тяжело вздохнув, Тристан наклоняется, оставляет легкий поцелуй на моем бедре и гладит его пальцами, после чего усаживается и с улыбкой рассматривает свою работу.

Я приподнимаюсь на локтях и тоже смотрю на рисунок.

Это сердце. Не такое, какое рисуют дети, и не такое, какое можно увидеть на картинах, повествующих о любви. Здесь изображен орган с сосудами, с краев которого капает кровь. Толстая цепь обвивается вокруг центра и спускается вниз, где запирается на замок. Присмотревшись, я понимаю, что на замке начертаны слова.

Собственность Тристана.

Я усмехаюсь, толкая его в плечо:

– Как романтично.

Смеясь, он скользит по моему телу, прикасается ладонью к щеке и прижимается в поцелуе к губам.

– Для тебя я варвар. И послезавтра, когда мы убьем Майкла и захватим замок, я трахну тебя, пока его дух будет еще в комнате. Пусть знает, что ты никогда ему не принадлежала. – Вторая рука путешествует по внутренней стороне моего бедра и упирается в кровоточащее сердце. – А потом я вытатуирую это на твоей коже, чтобы ты никогда не забывала, что я владею тобой так же, как ты владеешь мной.

Я снова прижимаюсь к нему губами; во мне бурлит страсть, и она быстро прорывается наружу, пока не окутывает нас обоих. Она сильна, и я не уверена, что будет дальше: вознесет ли она нас в небеса или сожжет дотла.

Но в любом случае она меня поглощает.

Глава 49

САРА

Нервы уже на пределе. Раньше, когда я планировала убить короля, это было личным интересом. И хотя это по-прежнему так, сейчас желание мутировало и приобрело оттенок самоотверженности. Как бы безумно это ни звучало.

Именно преданность вынуждает меня спрятать снотворное в маленький кармашек, пришитый к подолу юбки, и именно преданность помогает хлопать ресницами и шептать Майклу на ухо нежные слова, выпрашивая разрешения побыть наедине в укромном уголке.

Из раза в раз Тристан доказывает мне, что, если я упаду, он меня поймает. Если я разобьюсь, он сохранит осколки, пока я не найду в себе силы собрать их воедино. Поэтому я поступлю точно так же и поддержу его стремление занять трон. Помогу ему отомстить.

Я чувствую боль при каждом движении, будто он все еще находится у меня между ног, чувствую его вкус на губах, точно он на моем языке, чувствую его в венах, словно он питает меня своей кровью.

Мы неразрывны. Нам суждено быть вместе. Мы предназначены друг для друга.

Или, может быть, мы просто безумны.

Но я с радостью стану сумасшедшей, лишь бы он остался со мной.

– Как вам ужин? – спрашивает Майкл, садясь рядом со мной на диван в своих личных покоях.

Напротив нас потрескивает камин, а под ногами мягко стелется ковер из овчины. Мне не подобает находиться здесь до свадьбы, но Ксандера больше нет, а это значит, что никто не сможет образумить короля. Всем известно, что Майкл, когда речь заходит о женщинах, думает членом, а не головой.

Все оказалось настолько просто, насколько я и предполагала.

Я улыбаюсь, опустив веки и глядя на него сквозь ресницы:

– Бесподобный.

Он усмехается, положив руку на мое бедро и поглаживая метку Тристана.

– Надеюсь, у вас еще осталось место для десерта? – спрашивает он.

К горлу подкатывает тошнота, но я продолжаю игру, зная, что пути назад уже просто не будет.

– Если честно, я не отказалась бы от вина.

– С удовольствием.

Он оборачивается, чтобы взять бутылку со стола, а я, пока король не видит, откупориваю пузырек снотворного и выливаю в его бокал. Пот выступает на лбу; сердце так быстро бьется о ребра, что мне кажется, будто у меня случится инфаркт.

Майкл возвращается, до самых краев наливает вино в мой бокал. Я наблюдаю, как рубиновая жидкость кружится, плещется о дно хрусталя. Это зрелище напоминает мои внутренности, которые переворачиваются и мечутся от волнения, грозясь выплеснуться наружу.

Когда Майкл отставляет бутылку, я наклоняюсь, хватаю оба бокала и передаю ему тот, что принадлежит ему.

– Благодарю вас, сир.

Он садится и одаривает меня пристальным, напряженным взглядом. Впервые за весь вечер по моим венам циркулирует тревога: никогда прежде Майкл так на меня не смотрел.

– Я устал от игр, – вдруг произносит он. – Вы здесь, чтобы отдаться мне, Сара?

От одной этой мысли желчь подкатывает к горлу, но я усмехаюсь сквозь тошноту, зная, что Тристан будет здесь меньше чем через час и он смоет все эти грязные чувства.

Я провожу пальцами по ключице, запутываясь в тонкой цепочке отцовского кулона, в то время как мои глаза переходят на вино в его руке – то самое, из которого он до сих пор не сделал ни глотка.

– Я просто подумала, что мы могли бы узнать друг друга получше, – улыбаюсь, придвигаясь ближе к нему на диване. – Мы скоро поженимся. Вам не кажется, что уже пора?

С ухмылкой он отставляет бокал.

Я мысленно сыплю проклятия; разочарование распирает меня с такой силой, что кажется, будто я сейчас лопну.

Его рука тянется ко мне, обвивается вокруг талии и притягивает меня к себе. В ответ я прижимаю ладони к его груди и вцепляюсь пальцами в ткань рубашки. Я уже практически сижу у него на коленях.

Однако я сглатываю отвращение, поселившееся в груди.

– Что бы вы хотели знать? – бормочет он, лаская губами мою кожу.

Я старательно исполняю свою роль – даже несмотря на то, что для меня, Боже, это наихудший из вариантов предательства. Но сейчас от меня зависит судьба Тристана.

Я протягиваю руки к его лицу, поднимаю его голову, чтобы он посмотрел мне в глаза.

А потом прижимаюсь носом к его носу:

– Все.

Майкл притягивает меня к себе так близко, что у меня во рту появляется привкус рвоты, особенно когда он вжимается в меня бедрами, а его вздыбившийся член впивается мне в промежность. Он стонет, его пальцы крепко сжимают мою талию, и я откидываю голову назад, притворяясь, будто его действия меня возбуждают.

Внезапно он останавливается. С глазами, подобными двум янтарным ямам огня, Майкл тянется к столу, чтобы взять свой бокал с вином, и меня наконец захлестывает волна облегчения. Правда, она быстро сменяется паникой, ведь он подносит его к моим губам.

От маленького глотка ничего не будет. Главное, чтобы он выпил остальное.

Я приоткрываю рот, но не успеваю даже опомниться, как король хватает меня за подбородок и опрокидывает все содержимое бокала мне в горло. Я захлебываюсь; глаза становятся все шире и шире, пока я пытаюсь выплюнуть вино.

На его лице играет самодовольная улыбка.

Я пытаюсь отпрянуть, но он хватает меня за волосы, чуть их не выдернув, встает и тащит меня по комнате. Мои колени царапают пол, пальцы впиваются в его запястье, пока я бьюсь, пытаясь освободиться.

– Глупая женщина, ты думала, что я не знаю?

– Я не…

Майкл бросает меня, и я падаю, болезненно ударяясь рукой о деревянный пол. Тогда я переворачиваюсь на спину, пытаясь подняться, но из этой попытки ничего не получается: его ладонь стремительно летит вниз и ударяет меня по лицу. Сила его удара отбрасывает меня в сторону, вызывая боль в бедре.

Король наклоняется надо мной:

– Я всегда знал.

Он берет меня за руку и тянет к себе – я морщусь от сильнейшей боли, расцветающей на щеке, которая, несомненно, уже опухла от его пощечины.

Я тянусь вниз, пытаясь поднять