Вкус Парижа - Виктория Браунли

индейку. Удивительное дело, но ужин превращался в меньшую из моих забот.

– Так скажи нам, что ты думаешь о нашей Элле? – услышала я вопрос Рэя.

«Merde, – подумала я. – Рэя совершенно нельзя оставлять одного».

После большого глотка шампанского я ласково пропела Рэю, чтобы он пришел на кухню и помог мне.

Слава богу, ужин прошел почти успешно. Правда, индейку я чуть пересушила, но замаскировала это обильной подливкой и ухитрилась взбить неплохой аккомпанемент к ней в виде картофельного пюре с нездоровой порцией французского сливочного масла.

Я собрала сырную тарелку на кухне, постаравшись, чтобы Серж не видел, как я щелкнула десяток снимков изысканного ассорти. В основном там был сыр, который я съела бы за один присест, и все выглядело чертовски классно.

– Так, Элла, ты обещала рассказать мне, почему ты ешь так много сыра, – завела разговор мама, когда я вернулась с тарелкой.

– Э-э-э… – замялась я, совсем забыв, что она ничего не знала про сырное пари. И вот теперь мне надо пускаться в детали перед самим Сержем.

– Ну, я пытаюсь есть разный французский сыр каждый день, – быстро сказала я, избегая подробностей.

Серж кивал, поддерживая меня.

– Зачем? – удивленно спросила мама.

– Как зачем? Ведь это же сыр. – Я зарделась и посмотрела на Сержа.

– Ну, я рада, что тебе интересно во Франции, но…

Блин, всегда это но…

– Но разве стоило ради этого бросать твою стабильную жизнь в Мельбурне?

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я, удивляясь такому внезапному обороту беседы.

– Ну, Элла, ты уехала на год, чтобы сменить декорации. Полгода уже прошло. Пора тебе думать о том, что будет дальше. Ведь не собираешься же ты навсегда остаться во Франции?

– Нет, пожалуй, но я пока еще здесь и мне это нравится, – искренне призналась я, пытаясь рассеять напряжение и вернуть за стол веселье.

Но мама не унималась. Она твердила, что по-прежнему не понимает, почему я все бросила в Мельбурне и улетела в Париж. Чтобы мыть посуду в кафе? Еще ее огорчало, что я прожигаю мои сбережения. Мое увлечение сыром ее не впечатлило.

– Ну, надеюсь, ты не обидишься сейчас на мои слова: когда ты вернешься в Австралию без работы, денег или бойфренда, я скажу тебе, что предупреждала тебя об этом.

– Ничего другого я и не жду, – буркнула я. Конечно, она желала мне добра, но к моей жизни в Париже относилась с пренебрежением с самого моего переезда, а я уже устала оправдываться.

Рэй неожиданно прервал мамино ворчание и сказал мне, что он восхищен моими достижениями во Франции.

– Какое отличное приключение, – добавил он, пожимая мамин локоть.

– Спасибо, Рэй, – поблагодарила я. – Я рада, что кто-то из вас это понимает.

– Элла, вся жизнь – тяжелая страда. И пока ты молодая, не надо бояться приключений, – продолжал Рэй. – До этого раза я никогда не уезжал из Австралии. И глядите – сколько всего я пропустил.

Не успела я ему посочувствовать, как вмешалась мама:

– Она уже не такая и молодая, – заявила она, кивая на меня.

– Эй! Мамочка! Я сижу тут рядом и все слышу, – воскликнула я в шутку.

– В ее возрасте у меня уже была двухлетняя дочка, – не унималась она.

– Да, но теперь, кажись, у молодых все по-другому. Они теперь не торопятся с этим, – возразил Рэй.

– Возможно. Но Элла не должна была вот так убегать от своей жизни в Австралии. И бросать нас всех, – ответила мама. Усталость и слишком много рождественского шампанского настигли ее.

Я бросила смущенный взгляд на Сержа – он сосредоточенно рассматривал свои руки.

Мы неловко молчали, глядя на лежащую перед нами сырную доску.

Но тут Серж нарушил молчание:

– Я соглашусь с Рэем. То, что Элла делает в Париже, – замечательно. У нас не так просто найти работу при нашей безработице, а у нее сразу две. И она становится экспертом по сыру. Во Франции это très important. – Мама с удивлением слушала, как Серж оправдывал мою здешнюю жизнь. – Если вы сможете понять любовь французов к сыру, вы по-настоящему поймете французскую душу.

То, что я не умела облечь в слова, он смог убедительно выразить даже на чужом для него английском. Я с облегчением улыбнулась ему, надеясь, что он поймет, как я ему благодарна. Он полон сюрпризов, этот человек!

Мама удалилась в ванную и, когда вернулась, уже немного успокоилась, слава богу. Наконец мы занялись сыром, и Серж с энтузиазмом объяснял нам тонкости вкуса разных сортов. Все снова было нормально.

Чудесным образом дальше ужин прошел без сцен, и мама рано отправилась спать, сказав, что у нее слипаются глаза.

Я пошла на кухню готовить для Сержа кофе. Вскоре туда заглянул Рэй.

– Не огорчайся из-за слов мамы, милая, – сказал он и стал мыть в раковине большие винные бокалы и узкие «флейты» для шампанского своими большими, мозолистыми от садовых работ руками.

– Ой, я не переживаю, – ответила я. – Просто мне не понятно, почему она так критически судит мою здешнюю жизнь.

Рэй немного помолчал, словно прикидывая, как бы лучше ответить.

– По-моему, иногда она беспокоится, что ты свалишь с концами, как твой отец. Ну, знаешь, как человек бросает своих любимых, когда перед ним появляется что-нибудь более интересное.

Тут я все поняла. Мне просто никогда не приходило это в голову. Мама беспокоилась, что я брошу ее, как бросил когда-то мой отец. Я удивилась, что Рэй знал так много об этом, ведь мама не так просто открывается человеку.

– О, конечно, – кивнула я.

– Знаешь, она считает, что ты молодчина, – сказал он, немного помолчав.

– Я знаю.

– Я тоже так считаю, – добавил он.

– Спасибо, Рэй.

– Ну, я оставлю вас, молодежь, – махнул рукой он и пошел пожелать доброй ночи Сержу и поблагодарить его за сыр.

* * *

Я принесла в гостиную кофейник, две чашки и бутылку бренди. Слава богу, наше праздничное винопитие за ужином устранило стеснение и неловкость. И сейчас мне казалось совершенно нормальным выпить на ночь стаканчик чего-то крепкого с моим торговцем сыром.

– Все нормально, Элла? – уточнил он, когда я села рядом с ним на диван.

– Конечно. Рождество – всегда подходящее время для семейных споров, верно?

– Прошло много времени с тех пор, как я этим занимался, но я хорошо это помню.

– Ох, прости. Я не хотела показаться бесчувственной.

– Нет, все в порядке. Я единственный сын, а мои родители уже умерли. Такова проблема маленьких семей. Но мне повезло: у меня есть хорошие друзья – хотя теперь все обзавелись детьми и уехали из Парижа в провинцию.

– Друзья – это семья, которую мы выбираем сами, – вставила я.

– Какая замечательная мысль, – одобрил Серж,