Очаровательный повеса - Элизабет Хойт

– Ты позволишь мне посмотреть на тебя? Обещаю, что не трону даже пальцем и не сойду с места.

Ее губы раздвинулись, но из горла не вырвалось ни звука.

Дыхание сбилось, сердце колотилось как бешеное, руки дрожали.

– Пожалуйста, покажи мне себя, – попросил он тихо, вкрадчиво.

Нет, она не может, не должна, это неправильно. Только вот правда заключалась в том, что ей очень хотелось выполнить его просьбу, а еще что-то позволить себе – определенно приятное – после долгих лет жизни во мраке, в страхе.

Эва больше не хотела так жить. Ее руки потянулись к подолу юбки раньше, чем она сообразила, что делает.

Аса не сводил с нее глаз, словно она собиралась показать ему все чудеса света. Возможно, так оно и было.

Эва очень медленно наклонилась, взялась за подол платья и потянула его вверх. Вниз она не смотрела. Ее больше интересовало, как воспринимает происходящее он. Однако она почувствовала прохладный воздух сквозь тонкие чулки сначала на лодыжках, потом на икрах…

– Еще, – прошептал он хрипло, и Эва увидела, как он потянулся к застежке бриджей.

Внизу живота запорхали бабочки от мысли, что зрелище возбуждает его, и она потянула юбки выше. Вот уже стало прохладно коленям, а потом и бедрам, обнаженным над подвязками.

Аса застонал. Все пуговицы на бриджах уже были расстегнуты.

– Эва, дорогая, я готов отдать правую руку за еще несколько дюймов.

– Не надо идти на такие жертвы, – прошептала она и подняла юбки еще выше, над бедрами, но тут же закрыла глаза, слишком смущенная, чтобы видеть его взгляд, только тишина оказалась еще хуже.

Эва открыла глаза и увидела, что он уже держит свое достоинство в руке и смотрит на то место, где соединяются ее бедра.

– А если я попрошу тебя раздвинуть ноги?

У нее перехватило дыхание, но все же она смогла медленно раздвинуть колени, ощущая теперь прохладу в своем самом интимном местечке.

Дыхание его участилось и стало хриплым, рука задвигалась еще быстрее вдоль большого и, судя по всему, твердого члена.

– Ты трогала себя когда-нибудь, Эва? – выдавил Аса.

«Ах как стыдно!..»

– Я… да, в ту ночь после того как… Совсем немного.

– Хорошая девочка, – промурлыкал Аса. – Ты думала тогда обо мне?

«О боже…» Она опять закрыла глаза. Смотреть на него в этот момент было выше ее сил.

– Да.

– Тебе было приятно? Казалось, что мир разлетелся на тысячи осколков? Скажи мне.

Она открыла глаза, встретила его понимающий взгляд, такой чувственный, такой обещающий, словно он взял на себя обязанность поведать ей о самых темных, самых тайных ее желаниях. Ей захотелось оправдать его ожидания, стать равной ему. Она облизнула губы и, глядя в его невероятные зеленые глаза, ответила:

– Не знаю… о чем ты говоришь.

– Значит, нет, – сказал он уверенно и перестал работать рукой, словно старался овладеть собой. – Иначе ты бы знала.

Эва тяжело дышала, беспомощно наблюдая, как он пожирает глазами ее плоть, и ждала, чтобы он показал ей то, о чем говорил.

Его рука опять пришла в движение, но на этот раз медленнее, словно он хотел оттянуть развязку. Глаза, зеленые, словно изумруды, распахнулись, и он приказал:

– Прикоснись к себе.

Эва тихо ахнула, но подчинилась. Сначала ее пальцы коснулись кудряшек, а потом… у нее перехватило дыхание при первом прикосновении.

– О да, – прошептал Аса, и рука его застыла, голова откинулась назад, и она видела, как двигается его адамово яблоко. – Я едва не излился, когда ты прикоснулась к себе там. Ты знаешь, как надо?

– Нет, – прошептала Эва. – Скажи.

– О боже!.. – простонал Аса. – Одна только мысль о том, что ты трогаешь себя там… а потом увидеть это… Опусти пальцы ниже, позволь мне увидеть, как они станут влажными.

Происходящее шокировало. Эва не была уверена, что понимает, о чем он, но сделала так, как он просил. Складки и правда оказались скользкими и влажными. Ей бы смутиться, но ничего подобного она не чувствовала.

Во рту у нее пересохло, и она облизнула губы, вызвав у него судорожный вздох.

Аса, глядя на нее в упор, потребовал:

– Потри себя пальчиками и нащупай бугорок.

Эва стала двигать пальцами по скользким складкам. Ощущения были на удивления приятными. Она однажды уже трогала себя – неуверенно, украдкой, в темноте, – но теперь, перед ним, при свете дня казалась себе такой смелой, такой свободной… Прикосновение к бугорку заставило ее вздрогнуть.

– Вот! – простонал Аса. – Вот, Эва, моя дорогая девочка. Потри его, поводи вокруг пальчиком.

Эва закрыла глаза и стала водить пальцем по этому местечку. Ощущения были совершенно необыкновенными, на них отзывалось что-то глубоко внутри ее. Кожа стала очень чувствительной, почему-то стало покалывать ступни.

Все это было хоть и странно… но так чудесно.

Она открыла глаза и принялась наблюдать, как Аса ласкает себя рукой, откинувшись на стол. Его естество было направлено вверх, на пупок, головка блестела, и ей захотелось потрогать ее или… лизнуть.

От этой мысли она опять вздрогнула. На этот раз связь с местом, которое она теребила, была очевидна.

Аса заметил ее дрожь и заулыбался: зеленые глаза, казалось, излучали свет.

– Вот оно, дорогая, ты уже близко. Ты знаешь, какая ты там красивая? Розовенькая, пухленькая.

Эве показалось, что она задыхается, и тут с ней произошло что-то невероятное. Она словно взорвалась, из тела наружу устремился жар, тепло затопило конечности, потекло к пальцам. Это было восхитительно: на какое-то мгновение она даже лишилась способности думать, всецело отдавшись новым ощущениям.

Сквозь туман до нее донесся его довольный смех, а потом он излился ей на колени.

Аса чувствовал радость, разливавшуюся по жилам и пьянившую без вина, наблюдая, как Эва первый раз в жизни почувствовала себя на верху блаженства. Осознав, что она сделала это в первую очередь для него, он почувствовал странную нежность к ней, этой строгой девушке, ради него нарушившей множество запретов. Ему хотелось обнимать и целовать ее, чувствовать, как дрожит ее тело и как расслабляется…

Аса отвел глаза, до странности смущенный. Он хотел чего-то от нее, чего-то с ней, и в этом не было никакого смысла. Он показал ей, как испытать наслаждение, зашел достаточно далеко. Все еще сжимая свое достоинство в кулаке, чувствуя, как семя охлаждает пальцы, он желал большего, но при этом подозревал – и это было самое забавное, а может, и тревожное, – что это самое желание большего не было только физическим.

Издав протяжный вздох, Эва открыла глаза.

Она выглядела совершенно очаровательно: порозовевшая, с влажными приоткрытыми губами, блестящими глазами. Аса