Очаровательный повеса - Элизабет Хойт

на Эву: неужели гибель питомца повредила ее рассудок? Но ее небесно-голубые глаза сверкали от радости и, слава богу, непролитых слез.

– Ох, Аса, ты только посмотри…

Он присмотрелся внимательнее.

Мастиф лежал на боку на куче театральных костюмов и, очевидно, спал, а у него на боку сидела птичка, которой, похоже, было вполне комфортно. Пес, словно почувствовав, что на него смотрят, шумно вздохнул, зевнул и… опять уснул.

Голубка что-то нежно проворковала и устроилась поудобнее.

У Эвы уже очень давно не было кошмаров, но прошедшее время ничего не изменило: она узнала этот кошмар сразу.

Все началось с лая собак. Целая свора бежала за ней, она ощущала их смрадное дыхание, слышала, как щелкают от голода зубы. А она бежала: что есть сил, не разбирая дороги, куда глаза глядят…

А вот и та самая бесконечная лестница: сначала вверх, потом вниз, через множество дверей, становившихся все меньше и меньше. Теперь она могла слышать и их, мужчин… Они смеялись, все были в масках, и на запястье каждого был изображен дельфин.

Что-то схватило ее за пятку, и она инстинктивно поняла, что будет дальше. «Позволь мне умереть, Господи, – взмолилась она в отчаянии. – Позволь мне уйти из этой жизни раньше, чем я почувствую боль».

Во сне она всегда была трусихой. И так случилось, что, несмотря на ее мольбы, попытки заключить сделку с безжалостной судьбой оказались тщетными. Она ползком обогнула угол и наткнулась на стену. Тупик.

Они сразу оказались на ней, но кто: люди или собаки, – она точно сказать не могла, да это и не важно: и те и другие были ненасытны.

А потом хлынула кровь.

В холодном поту Эва проснулась. Мышцы свело, сердце стучало как бешеное, но, слава богу, это ее спальня – значит, она в безопасности.

Постепенно дыхание выровнялось, мышцы расслабились, и она осознала весьма прозаическую вещь – переполненный мочевой пузырь. Очень медленно – почему-то каждое движение причиняло боль – она перекатилась на край кровати и встала. Через окно в спальню проникал лунный свет, и она быстро устранила проблему.

После этого ей следовало бы вернуться в постель, но Эва понимала, что уснуть больше не удастся, поэтому надела халат и, не зажигая свечи, направилась в гостиную. Там она опустилась на колени перед камином и поворошила раскаленные угли. Через несколько часов Руфь встанет и разведет огонь, но сейчас будить девушку было совестно: пусть поспит перед очередным тяжелым днем.

Когда огонь наконец разгорелся, Эва встала, зажгла свечу и подошла к столу. Голубка сидела в клетке и спала, спрятав голову под крыло, и эта мирная картина вызвала у девушки слабую улыбку. Она вспомнила, какой вчера испытала шок, увидев пустую клетку: подумала, что случилось худшее.

Слава богу, ничего не произошло. Собака, которую она так боялась, оказалась кроткой как ягненок и даже позволила голубке свободно разгуливать по своему боку. Когда голубке взбрело в голову выклевать крошки из ее шерсти, она и ухом не повела.

Эва долго стояла рядом с клеткой и счастливо улыбалась, а потом решила чем-нибудь заняться – например, нарисовать купидона, приняв за модель Ребекку Мейкпис с очаровательными круглыми щечками и милыми кудряшками.

Сделав набросок, Эва раскрыла акварельные краски, смочила кисть, аккуратно обмакнула в красно-коричневый цвет и приступила к работе.

Время прошло незаметно, и когда Эва в следующий раз подняла голову, сквозь оконные занавески проникал утренний свет. Дав уже успела склевать несколько зернышек на полу своей клетки, а в дверях стоял Жан-Мари с очень серьезной физиономией.

– Ты в порядке, малышка?

– Да, все хорошо.

Эва обмакнула кисть в прелестный небесно-голубой цвет, но тут заметила, что рука ее дрожит, и аккуратно вытерла кисть.

Жан-Мари тоже это заметил, и Эва обратила внимание, что он уже очень давно не был таким грустным.

– Я… мне снился сон, – сказала она, не глядя на него.

Она слышала, как он прошел в гостиную.

– Надеюсь, хороший? Не о том ли симпатичном владельце парка? А может, наоборот, он сделал что-то неприемлемое?

– Нет-нет, что ты! – Она удивленно подняла голову. – Аса Мейкпис настоящий джентльмен.

Ну, может, не совсем… но во всяком случае он не сделал ей ничего плохого. А ведь именно это имел в виду Жан-Мари, не так ли?

– Тогда в чем же дело, милая? – спросил участливо он. – Тебе не снились кошмары уже по меньшей мере три года.

– Ты ведешь счет моим кошмарам? – удивилась Эва.

– В том числе.

Вдруг ее осенило. Она нахмурилась и посмотрела на опаловое колечко на пальце.

– Ты сообщал Вэлу о моих кошмарах?

Он пожал плечами, но взгляд его был тяжелым.

– Это тоже моя обязанность.

Эва отвела глаза, почувствовав себя обиженной.

– То есть герцог думает, что его сестра сошла с ума?

– Вовсе нет: просто знает, что ты порой плохо себя чувствует или боишься. Герцог, может быть, это и не показывает, но очень беспокоится о тебе и хочет, чтобы ты была счастлива.

Счастлива, она? Разве это возможно?

Эва закрыла глаза. Как же она устала, смертельно устала бояться.

Ощутив вдруг внезапный прилив энергии, она резко встала.

– Давай отправимся в «Хартс-Фолли». Я еще не закончила проверку счетов, а Виолетта сказала, что сегодня будет репетировать. Арию Ла Венециано нельзя пропустить.

На черном лице появилась широкая белозубая улыбка.

– Согласен! Лично я не пропустил бы ее за все сокровища мира.

Эва тоже улыбнулась.

– Тогда я пойду мыться и одеваться.

Так и получилось, что Эва и Жан-Мари приехали в театр почти раньше всех. У задней калитки они встретили охранника, и еще двух – у дверей театра. Их поставили после обрушения сцены. Войдя внутрь, Эва с удивлением увидела мистера Фогеля и архитектора Маклиша, которые о чем-то шептались.

Они быстро разошлись, едва завидев ее, причем Маклиш приветливо поздоровался, а Фогель лишь коротко кивнул.

Еще через несколько минут Эва, к своему неудовольствию, обнаружила, что Аса не запер дверь кабинета.

– Зачем, – возмутилась она, – ставить на дверь замок, если им не пользоваться?

Следовавший за ней Жан-Мари фыркнул и, поставив клетку с голубкой на стол, спросил:

– Принести воды для чая?

– О да, пожалуйста! – сказала Эва, усаживаясь за стол. – И выясни, здесь ли Элф. Мне бы хотелось услышать, что ему удалось узнать.

Как только дверь закрылась, она наклонилась к собаке.

– Ты выглядишь гораздо лучше. Хорошо, что Жан-Мари сумел вывести тебя на улицу и как следует отмыть.

Пес попытался встать, но Эва быстро проговорила:

– Нет-нет, лежи! Тебе еще рано ходить.

Мастиф все же поднялся и, спотыкаясь, направился к ней.