Пока не закончатся звезды - Инма Рубиалес

Однако стук продолжается. Мне хочется выйти и размозжить незваному гостю голову о стену.

– Адам, оставь меня в покое, у меня сегодня выходной! – У меня никогда не бывает выходных, но я не в настроении терпеть его проповеди в этот час.

– Это я, засранец, – я слышу голос Эвана. – Открывай, пока отчим не выгнал тебя из дома.

Какого черта он делает здесь ранним утром? Я уже готов проигнорировать его, но стук повторяется, и мое терпение иссякает. Выругавшись сквозь зубы, я сдергиваю простыни и в несколько шагов пересекаю комнату. Открываю дверь и вижу в коридоре глупую рожу Эвана.

– Какого черта тебе нужно? – хмуро огрызаюсь я.

Присвистнув, он заходит в комнату.

– Ну и манеры у тебя, Спящая красавица. – Его улыбка исчезает, когда он видит смятую постель. Он тут же поворачивается ко мне. – Черт, ты только что проснулся?

– А ты как думаешь?

– То есть ты даже не видел?

– Что именно? – зевая, спрашиваю я.

– Черт. Ладно, тебе лучше присесть. – Он смотрит на меня с беспокойством. – Извини, дружище, но тебе это не понравится.

Я озадаченно хмурюсь. Эван достает смартфон и несколько мгновений спустя показывает мне список трендов в твиттере. Сначала я не замечаю ничего необычного, но потом на второй строчке вижу собственное имя. «Лиам Харпер» в тренде по всей стране. Строчкой ниже идет «Мишель».

– И так с самого утра. Когда я заходил в последний раз, было всего около двух тысяч твитов, а теперь их почти тридцать. Не советую тебе открывать инстаграм, там куча комментариев. И на ютубе тоже. Они повсюду, Лиам. Это полное безумие. – Видя мое недоумение, он говорит: – Они узнали. О ваших фиктивных отношениях. Весь мир знает.

Что?

То ли я не до конца проснулся, то ли новость застала меня врасплох, но мне трудно это осознать. Эван показывает мне твиты. Как он и предупреждал, их сотни. Тысячи. Каждый из них хуже, чем предыдущий. Я скольжу пальцем по экрану и читаю их все, всё еще не понимая, что они адресованы мне.

Большинство из них – оскорбления. Меня называют хайпожором и лжецом. Нас с Мишель обвиняют в лицемерии. В том, что мы использовали свою фан-базу как маркетинговый инструмент. Они собираются развернуть кампанию по дискредитации, чтобы мы потеряли все, что у нас есть, и работа уже вовсю кипит. Я забираю у Эвана телефон и открываю собственный профиль в твиттере.

У меня на тридцать тысяч подписчиков меньше, чем накануне.

Это действительно происходит.

– Но как?.. – начинаю я, и тут открывается дверь и входят Адам и мама.

Мы с Эваном инстинктивно отшатываемся, предчувствуя грозу. Адам смотрит на меня, и его глаза сверкают. Это мужчина за сорок с аккуратно подстриженной бородкой и лбом, изборожденным морщинами от постоянного стресса. Он выглядит старше моей матери, хотя на самом деле он на несколько лет моложе.

Я ничуть не похож на маму. В детстве она часто повторяла, что я вылитый отец, как будто и так было не ясно, что я родился придурком. Она высокая и стройная, у нее крашеные пепельные волосы, как у Мишель. Голубые глаза – единственное, что я унаследовал от нее. И сейчас они строго смотрят на меня. Я сглатываю. Мне конец.

– Поздравляю, Лиам. Ты по-крупному облажался, – говорит Адам. – Чем ты вообще думал?

Он часто злится на меня, но в этот раз все серьезно, раз мать соизволила покинуть свой кабинет, чтобы поприсутствовать при разговоре. Она обмахивает лицо рукой с потерянным видом.

– Быть того не может, – бормочет мама, задыхаясь. – Адам, дорогой, помоги мне сесть.

Он кидается ей на помощь, словно боится, что она потеряет сознание. Эван скептически косится на меня, но я предупреждаю его одним взглядом, чтобы он не вмешивался. Ему лучше молчать, иначе Адам обвинит и его.

– Я тут ни при чем, – заявляю я, прежде чем они успеют наброситься на меня. – Я сам только что узнал об этом. Меня разбудил Эван.

– Значит, ты должен понимать, что все плохо, Лиам. Очень плохо. Ты потерял тысячи подписчиков в твиттере и вдвое больше в инстаграме. Как и Мишель. Ваши рейтинги падают, и, если мы не разберемся с этим в ближайшее время, вам конец. – От такой откровенности у меня спирает дыхание. Я едва киваю, и он прищуривается. – Как они узнали? Ты говорил кому-нибудь?

– Нет, – решительно отвечаю я.

– Про ваш фарс вышла заметка в журнале. Все вокруг принялись делиться этой новостью, и она стала вирусной. Очевидно, что они хотят разрушить вашу репутацию. Я пытался связаться с Мишель, но ее агент все еще «оценивает ситуацию». Я не знаю, чего они ждут, мы уже должны были действовать. Я уговорю их приехать сюда, и вы снимете опровержение. Скажем, что это все выдумки фанатки. Ее слово против вашего. Ты точно никому не рассказывал?

Мое сердце начинает учащенно биться. Как такое возможно? Кто-то продал нашу историю журналу? Что за издания платят за публикацию таких вещей?

Но я знаю, что многие так делают, и еще я знаю, что есть люди, готовые на все, лишь бы заработать немного денег.

Есть только один человек, не считая Эвана, Макса, Мишель, Адама и матери, кто знал мою тайну. Только один. Я чувствую во рту горький привкус. С другого конца комнаты мой лучший друг бросает на меня взгляд, который кричит: «Я же тебе говорил». И я понимаю, что мы думаем об одном и том же.

Майя. Черт возьми, это сделала Майя.

Я ощущаю укол разочарования. Она уехала два дня назад, и с тех пор мы не общались. Я даже не знаю, получила ли она свою машину, но думаю, что да, раз она не звонила и не жаловалась. И мне неприятно осознавать, что где-то в глубине души я хотел, чтобы она мне написала. Но это гораздо хуже. Одно дело – просто не общаться со мной, другое – предать меня. Она продала мою историю мерзкому журналу сплетен.

– Я никому не говорил, – твердо повторяю я. Я игнорирую укоризненный взгляд Эвана и спрашиваю: – Ты правда думаешь, что они поверят в историю с фанаткой?

– Конечно, особенно после того, как мы найдем и засудим ее. Мы не можем подать иск против журнала. Но тот, кто сдает такие новости, принимает определенные… условия, прописанные мелким шрифтом. У осведомителя должно быть письменное разрешение на разглашение информации от упомянутых лиц – а его, разумеется, нет. Мы выиграем дело. А как только узнаем, кто это сделал, обратимся в суд – и сплетнику несдобровать. И я уверяю тебя, много времени это не займет.

Я сглатываю, когда слышу слова Адама. Черт, он и правда взбешен.

– Кем они себя возомнили? – как обычно причитает мать. – Они думают, что могут безнаказанно угробить репутацию моего сына?

Моего сына. Я уже и не помню, когда она в последний раз так меня называла. По крайней мере в частном кругу, потому что на публике она часто это делает. Кажется, она уже несколько месяцев не заходила ко мне в комнату. Вопрос репутации, скорее всего. Зачем ей притворяться, что она заботится обо мне, если вокруг нет камер?

Но не это причиняет мне боль – звучит грустно, но я уже привык. Такова моя жизнь. Меня беспокоит, что я чувствую себя дураком. Майя, конечно, не была в восторге от меня, но я думал, что мы распрощались на позитивной ноте. Стали почти друзьями. Я поделился с ней своими тайнами – про то, что ютуб больше не приносит мне радости, и про Мишель. И доверился ей, когда попросил ее помочь доказать, что я могу принимать собственные решения.

Но я ошибся. Она нанесла мне удар в спину, и теперь Адам дает мне возможность расквитаться с ней за это лицом к лицу. Уничтожить ее.

И я сделал бы это, но не могу.

Как бы мне ни хотелось вести себя как мерзавец, которым все меня считают, на этот раз я не в силах так поступить.

– Я никому об этом не говорил, Адам. Я