Пока не закончатся звезды - Инма Рубиалес

задернуты. Это напоминает мне ту сцену в гостиной пару дней назад, когда мама уснула на диване.

Прислонившись к столу, босс складывает руки на груди. Я нервно впиваюсь ногтями в ладонь.

– Проходи и закрой дверь, – говорит он, заметив мою нерешительность.

Я поспешно подчиняюсь. Чарльз обходит стол, чтобы сесть, и жестом предлагает мне устроиться на одном из деревянных стульев. Я не смею ему возразить. Пауза затягивается на несколько тягостных секунд.

– Майя, Майя… – вздыхает он. – Что же мне с тобой делать?

Сердце колотится. Я не могу держать рот на замке:

– Я знаю, что не вышла на работу в субботу, но…

– Ты думаешь, что можешь прогуливать смены, когда вздумается? – перебивает он меня, и я вздрагиваю.

– Нет, – быстро отвечаю я. Я сглатываю. – У меня… у меня возникла проблема, и…

– Важнее, чем работа? Так ты ценишь свое место? Позволь тебе напомнить, что у меня есть множество заявок…

Вот она, снова. Эта угроза. Поскольку у меня нет контракта, он знает, что может уволить меня в любой момент без объяснений и последствий. И использует это в своих интересах.

– Такого больше не повторится. – Я стараюсь выглядеть спокойной и уверенной, но мне трудно не чувствовать себя маленькой, когда он пристально смотрит на меня своими строгими глазами.

– В субботу ты должна была открыть бар. Ты знаешь, что это мой выходной день и что ты остаешься за главную. В итоге бар был закрыт, пока не пришел Дерек, и я потерял выручку. Как мне возместить эти деньги, Майя? Может быть, стоит вычесть их из твоей зарплаты?

При этих словах у меня сводит живот. Мне нужны эти деньги до последнего пенни, но я беру себя в руки и говорю:

– Да.

– Это единственное, что ты сделаешь, чтобы загладить свою вину? – настаивает он.

– Нет, – мой голос дрожит, – я могу… я могу работать сверхурочно. Я буду приходить пораньше, чтобы подготовить бар к открытию, если нужно.

– И сколько?

– Неделю? – предлагаю я, но он не выглядит довольным. Отстой. – Две недели.

– Так-то лучше.

Мне хочется плакать от ярости, но я, как обычно, сдерживаюсь. Это несправедливо. Я хорошо справляюсь со своей работой, у меня нет отгулов, мне платят гроши… и все равно Чарльз при первой же возможности пытается на мне сэкономить. Гордость шепчет мне собрать вещи и уйти отсюда. Но я не могу. Мне всего восемнадцать, у меня только среднее образование и никакого опыта. На поиски другой работы уйдут месяцы.

Этого времени у меня нет. Нас едва не выселили из дома. Я не могу рисковать.

– На следующей неделе будешь работать в утреннюю смену. В субботу – полный день. Будешь убирать бар перед открытием. Воскресенье – твой единственный выходной. И я вычту из твоей зарплаты убыток за этот раз. И чтобы больше никаких прогулов. Иначе мне придется пойти на крайние меры, Майя.

– Утренняя смена? – выпаливаю я. – Но ведь тогда работает…

– Дерек. Вы будете работать вместе какое-то время. Опять будешь жаловаться?

Вообще-то я никогда не оспаривала его решения, но я выбираю промолчать. Твердо киваю и поднимаюсь со стула.

– Нет, все прекрасно. И… спасибо, – бормочу я, хотя в горле у меня першит. – Спасибо, что позволили сохранить работу.

– На здоровье. Ты же знаешь, в тебе есть что-то особенное. Используй это по максимуму.

От его дерзкого взгляда сводит желудок. Нервно кивнув, я поворачиваюсь и, не дожидаясь дальнейших комментариев, выхожу из кабинета. Уверена, он пялится на мою задницу. Фу, какая мерзость.

Ненавижу этого человека. И это место. Меня от него тошнит.

Однако это единственный способ содержать семью, а сейчас только это имеет значение. Остаток дня я как можно скорее обслуживаю столики. Не обращаю внимания на постоянные придирки Дерека и стараюсь не думать о том, что с этого момента мне придется терпеть его каждый день. Обычно у меня получалось сделать так, чтобы наши смены не совпадали, но Чарльз явно вознамерился устроить мне сладкую жизнь.

Когда до окончания смены остается минут сорок, мы с Лизой встаем за барную стойку, чтобы высушить и расставить чистые стаканы. Когда мы вместе, обычно именно она заводит разговор, в этот раз она рассказывает мне о своих занятиях танцами, а я киваю, особо не вникая. На заднем плане слышится звон дверных колокольчиков.

– О боже, – Лиза хватает меня за руку. – Горячий парень на девять часов. Смотри сама.

Я усмехаюсь. Лиза в своем репертуаре. Но, проследив за ее взглядом, я резко перестаю дышать.

Этого не может быть.

– Так, он сел за твой столик, но я беру его на себя. А ты пока заканчивай.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, она подмигивает мне и обходит бар, направляясь к нему. Он выбрал столик в глубине, который и в самом деле относится к моей зоне обслуживания. Из-под серой шерстяной шапочки выбиваются непослушные кудри, на глазах – темные очки. На первый взгляд, довольно нелепый маскарад, но если бы не толстовка, которую он одолжил мне, когда сломалась машина, я бы его не узнала.

Думаю, именно этого он и добивается – анонимности.

Сердце вот-вот разорвется. Я озираюсь в поисках выхода, но мне уже не спрятаться. Лиза останавливается в паре метров от Лиама с кокетливой улыбкой и блокнотом в руках. Короткий разговор, а затем она возвращается ко мне.

– Каково это – быть любимицей Фортуны? – спрашивает она.

Я недоуменно моргаю.

– Чего?

– Он сказал, что хочет, чтобы его обслуживала ты.

Отстой. Полный, полный, полный отстой.

– Он сам не знает, чего хочет, – бормочу я, чувствуя, что нервы уже на пределе. – Это ты должна идти. Ты красивее, умнее и…

Но Лиза уже подталкивает меня в его сторону.

– И я буду ужасной подругой, если позволю тебе упустить такой шанс, – шепчет она мне на ухо, по-прежнему улыбаясь. – Вперед, тигрица.

С тех пор как Лиза вернулась, Лиам не перестает смотреть в нашу сторону. Что он здесь делает? Он обвинит меня в содеянном? Прилюдно устроит сцену? Поселившаяся внутри паника выворачивает желудок наизнанку. Но выбора у меня нет, так что я делаю вдох, чтобы успокоиться, и иду вперед.

И вот несколько дней спустя мы снова встречаемся лицом к лицу. Я останавливаюсь рядом с ним, Лиам снимает очки, и я наконец вижу его лицо и выразительные голубые глаза. Он окидывает меня взглядом сверху донизу, пока я дрожащими руками достаю блокнот.

– Добрый вечер, – откашлявшись, говорю я. – Что… что ты будешь пить?

– Зависит от того, какому журналу ты продашь эту информацию.

Прямо и без прикрас. От презрения в его голосе у меня сжимается сердце.

– Принести тебе меню? – Я беспокойно вдавливаю ручку в лист бумаги.

– По твоей милости против меня ополчился весь мир. Имей по крайней мере мужество признаться и взять вину на себя.

Он кладет руку на блокнот, опуская его. Я вынуждена смотреть прямо в его глаза, которые излучают гнев и разочарование. Быстро оглядываюсь, чтобы убедиться, что за нами никто не наблюдает.

– Я понимаю, что ты злишься. Но, пожалуйста, давай не сейчас, – умоляю я. – Мой босс держит меня на прицеле, и, если мы устроим сцену, меня вышвырнут отсюда. Я не могу рисковать. Мне нужна эта работа. Я знаю, что у меня нет права просить об этом, но если ты можешь подождать…

– Никакой сцены не будет. – Очевидно, он уловил отчаяние в моем голосе, потому что его тон смягчается. – Я просто хочу поговорить. Можешь сесть?

Я качаю головой, ощущая ком в горле. Отвратительная ситуация.

– Нет. Я на работе.

– Когда заканчивается твоя смена?

– Через полчаса.

– Ты приехала на своей машине? – Я ведь ничего ему не написала после того, как вернулась домой. Ни строчки, даже спасибо не сказала. Что я за человек.

– С ней все отлично. Двигатель починили. Но я не за рулем. – Мне трудно подбирать слова. – Я… я предпочитаю не ездить без острой необходимости. Бензин дорогой.

«А вождение вызывает во мне такую тревогу, что кружится голова», – добавляю я про себя. Лиам смотрит мне в глаза, и, как бы безумно это ни звучало, мне кажется, что