Любовь прямо по курсу - Триш Доллер

class="p1">– Филейный нож в сумке, – говорит Кин. – Перед заморозкой тебе придется их выпотрошить.

– Мне?

– Почему бы и нет? Отличная возможность научиться. Я подскажу, как это делается.

Рыбы бьются, и ведро дергается у меня в руке. Они гораздо меньше скумбрии, и я уже мысленно представляю, как во время потрошения лишаюсь пальца.

Я протягиваю Кину ведро.

– Приготовить – с радостью, но потрошить тебе придется самому.

Глаза Кина скрыты очками, но уголки рта подергиваются, словно он вот-вот рассмеется.

– Что ж, честная сделка.

Я берусь за румпель.

Кин вспарывает брюхо рыбе длиной с его ладонь. Он действует уверенно и вместе с тем аккуратно.

– Анна, не возражаешь, если я спрошу, сколько тебе лет?

– Двадцать пять. А тебе?

– В конце месяца исполнится тридцать. А именно – тридцатого числа.

– Моя мама называет этот день – когда возраст равен дате – «волшебным днем рождения». Мой случился, когда мне исполнилось пять лет.

– И он был волшебным?

– Ну, я получила все, что хотела. Бабушка испекла торт с розовыми розами, мне подарили куклу-принцессу со светящейся короной, а папа снял с моего велосипеда страховочные колеса. Тогда мне это казалось волшебным, но позже я поняла, что мои желания были довольно типичными для пятилетней девочки.

– С другой стороны, ты двадцать лет верила, что определенные дни рождения бывают волшебными. Я бы хотел, чтобы мне снова было двадцать пять.

Что-то в тоне его голоса удерживает меня от вопроса «почему». Кин чистит рыбу, больше ни словом не нарушая повисшего неловкого молчания. Он уносит рыбу в холодильник, затем возвращается и садится в рубке, глядя в сторону. Так, в молчании, мы миля за милей проплываем вдоль Эксумского района. Солнце садится в океан. На Бимини закат походил на картину безумного художника, а здесь словно багряные пальцы медленно протянулись сквозь золотую краску.

– Боже, ну и мрачная мы парочка! – вздыхает Кин. – Ты, тоскующая по Бену, и я, расчувствовавшийся из-за ерунды. А сейчас вот я увидел закат и подумал, что Бог словно спрашивает меня, как я смею упиваться жалостью к себе, когда Он дарит такое зрелище.

– Ты веришь в Бога?

Кин пожимает плечами.

– Конечно. А ты нет?

– В последнее время Он не балует меня своей милостью.

– Я понимаю, почему ты так думаешь. Но подобные мгновения напоминают мне, насколько хуже могла быть моя жизнь.

– Хуже, чем остаться без ноги?

– Да. Я мог стать тем, кто это со мной сделал.

Допытываться я не хочу, а Кин, похоже, пояснять не собирается. Он встает.

– Пойду пожарю рыбу. Хочешь есть?

– Я же сказала, что сама приготовлю ужин.

– Мне нечем заняться. – Он уходит.

Темнеет, на небе появляются звезды. Гремят кастрюли, Кин насвистывает какой-то незнакомый мотив. Мы с Беном никогда не пользовались плитой во время плавания – из-за качки процесс приготовления пищи становится непредсказуемым. Мы почти всегда брали с собой готовую еду. Кину ветер и волны, похоже, не мешают. Примерно через час он приносит свечу, початую бутылку вина, которую я открыла еще на Бимини, и тарелки с жареной рыбой и гарниром из картошки и капусты.

Кин берется за румпель, а я вилкой отковыриваю кусочек рыбы. Снаружи она хрустящая, а внутри мягкая, ничуть не похожая на рыбу.

– Я бы так хорошо не приготовила, – признаюсь я. – Чувствую себя неумехой.

– Запомни этот ужин. Потому что когда мы пойдем от Теркса и Кайкоса в Сан-Хуан, где не будет возможности причалить к берегу и купить еды, ты устанешь от постоянной лапши.

– Боже, я никогда бы не смогла дойти сама до Сан-Хуана. Я едва проплыла из Майами до Бимини.

– Но ведь проплыла!

Отпив из бутылки, Кин передает ее мне. Пить из горлышка, которое он только что трогал губами, слишком интимно, но к черту. Это всего лишь вино.

– Даже я в одиночку не рискнул бы идти в Сан-Хуан.

– Думаешь, я смогу самостоятельно плыть по Карибскому бассейну?

– Уверен. Главное, чтобы погода не испортилась. Поскольку уже почти зима, это вполне вероятно.

– А что мне делать, если погода испортится?

– Если будешь в море, то продолжай плыть. Однако если есть возможность переждать непогоду, то оставайся там, где она тебя застанет, и просто пей побольше рома, пока не распогодится.

Мы доедаем рыбу, и я иду мыть посуду. Вскоре Кин зовет меня, чтобы сменить курс в сторону Свиного острова. Уже темно, так что раньше утра я на остров не сойду, но меня переполняет возбуждение – вскоре я достигну одной из целей Бена, да еще и собственными глазами увижу этих свиней.

Я поднимаюсь на палубу, и мы меняем курс яхты, затем допиваем вино, поочередно прикладываясь к бутылке. К тому времени, когда мы подплываем к острову, в моем желудке разгорается маленький теплый огонек. На Бимини я была пьяна и не в себе; сегодня я наслаждаюсь умиротворением.

Мы не единственные на стоянке у острова. Поднявшись на нос, чтобы бросить якорь, я насчитала в серповидном заливе около десяти других судов. В темноте их якорные огни сияют, словно звезды.

– Хочешь поплавать? – спрашиваю я, раздеваясь до купальника и переступая через ограждение кормы.

– Насколько ты сейчас пьяна, если считать Бимини за десятку? – спрашивает Кин.

– На троечку, – хихикаю я.

– Присоединюсь к тебе чуть позже.

Я прыгаю в воду и плыву на спине. По ночному небу летят кометы, а я стараюсь не загадывать желание о том, чтобы Бен был рядом. Краем глаза я вижу Кина, плывущего за мной. Мы довольно долго качаемся на волнах, не говоря ни слова. Я молчу, даже когда из уголка моего глаза скатывается слеза и падает в океан.

Взбираемся на яхту. Мои пальцы сморщились, словно сушеные сливы. Спустившись в каюту, я набираю в ведро пресную воду, чтобы Кин омыл ногу, и переодеваюсь в пижаму. Когда входит Кин, я уже лежу в кровати.

– Спасибо, что привез меня сюда. Особенно учитывая, что мой план тебе не понравился.

– Ничего не имею против твоего плана. Я лишь надеюсь, что он оправдает твои ожидания.

* * *

Бена живо интересовали свиньи. Одни источники утверждали, что свиней на остров завезли моряки, намереваясь потом возвращаться и есть их. Другие гласили, что свиньи приплыли на остров после кораблекрушения. Как бы там ни было, они избежали одомашнивания; по-моему, именно это больше всего и нравилось Бену.

Он учился в Принстонском университете и работал в логистической компании родителей, чтобы оправдать их ожидания. Его мать считала, что я ему не соответствовала. Она не могла принять тот факт, что ее сын влюбился