Фетиш - Тина Альберт

class="p1">Но в его глазах только растерянность и непонимание. Он снова повторяет имя Виктории, и каждый звук этого имени впивается в моё сердце острыми иглами.

Медсестра торопливо подходит к кровати, проверяя показатели приборов.

– Мне нужно позвать врача, – говорит она. – А вам лучше подождать снаружи.

Я отступаю к двери на подкашивающихся ногах. Джейсон провожает меня всё тем же потерянным взглядом, и я понимаю – человек, которого я помнила, исчез где-то в глубинах его повреждённой памяти. А передо мной теперь кто-то другой, живущий в прошлом, где существует только Виктория.

Джейсон

Свет безжалостно режет глаза, заставляя морщиться. Медленно приподнимаю веки, но реальность расплывается перед глазами, словно я смотрю сквозь мутное стекло. В висках пульсирует острая боль, отдаваясь гулким эхом во всем теле. Черт, даже малейшее движение отзывается мучительной дрожью в мышцах.

Пытаюсь оглядеться, цепляясь взглядом за размытые очертания больничной палаты. Капельница тихо отсчитывает секунды, где-то за стеной приглушенно разговаривают медсестры. Запах антисептика бьет в нос, вызывая легкую тошноту.

И вдруг замечаю её. Виктория. Сердце пропускает удар, когда вижу, как она сидит в кресле у кровати – такая же красивая, как в день нашей первой встречи. Её каштановые волосы мягкими волнами спадают на плечи, а в карих глазах застыла тревога. На секунду кажется, что последние три года были просто кошмарным сном.

– Джейсон, любимый, – её голос дрожит. Она подается вперед, и я улавливаю знакомый аромат её духов. – Прости меня. Я была такой глупой. Я не понимала, что теряю самое дорогое.

Пытаюсь поднять руку, дотронуться до неё, убедиться, что она реальна. Но тело словно налито свинцом – только пальцы едва заметно вздрагивают на хрустящей больничной простыне. Горло саднит, будто наждачной бумагой прошлись.

– Вик… – собственный голос звучит хрипло и надломленно, как у старика.

Моргаю и мир вокруг меня плывет, как акварельная картина под дождем. Вики растворяется в воздухе, словно утренний туман, оставляя после себя лишь фантомное ощущение присутствия. Теперь передо мной другая – стройная девушка с русыми волосами, струящимися по плечам мягкими волнами, и выразительными зелеными глазами цвета весенней листвы. В её взгляде читается что-то до боли знакомое, какая-то мучительная недосказанность, но память предательски отказывается выдавать информацию, словно захлопнувшаяся книга.

Сжимаю челюсти так сильно, что начинают ныть зубы, отчаянно борясь с нарастающей паникой, от которой холодеет в груди.

– Кто ты? – каждое слово царапает горло, будто острые осколки стекла.

– Ты меня не помнишь? – она произносит это мягко, почти шепотом, но я слышу в её голосе болезненные нотки, от которых щемит сердце, – Я Одри.

– Одри? – имя эхом отдается в голове, вызывая смутное беспокойство и что-то похожее на давно забытую мелодию. – Ты моя жена?

– Нет, – она грустно улыбается, и эта улыбка, полная невысказанной нежности, почему-то бьет прямо в сердце, выбивая воздух из легких.

Что за чертовщина творится в моей голове? Пытаюсь собрать разрозненные осколки воспоминаний, но они ускользают сквозь пальцы, как песок, оставляя после себя только глухую тревогу и ощущение потери.

– Где Виктория? – во рту пересохло настолько, что язык едва ворочается.

Девушка молчит, пронзая меня взглядом своих невозможных зеленых глаз. В них плещется столько невысказанной боли и… любви? От этой мысли что-то обрывается внутри, оставляя после себя саднящую пустоту и тысячу вопросов без ответов.

Медсестра в белоснежном халате мягко, но настойчиво уводит таинственную незнакомку из палаты, а я лихорадочно копаюсь в своей памяти, пытаясь нащупать хоть какую-то связь с реальностью.

– Где моя жена? Виктория? – мой голос дрожит от отчаяния.

– Мистер Винсент, – медсестра произносит это с профессиональной мягкостью, от которой становится только страшнее, – ваша жена погибла три года назад.

– Что? – воздух застревает в горле. – Это не может быть правдой! Вы врете!

– Мистер, я глубоко сожалею, но у вас амнезия после травмы. Это правда – ваша жена умерла.

– Моя Вики? – имя застревает комом в горле. – Нет… Как? Как это случилось?

– Она сорвалась во время занятия альпинизмом. Так же как и вы. Только вам повезло больше, – в голосе медсестры слышится искреннее сочувствие.

– Но… – обрывки памяти раздирают мое сознание, как острые когти, и я отчаянно пытаюсь не запутаться между реальностью и наваждением, – Она же приходила ко мне в палату. Разговаривала со мной…

Голос срывается. Я видел её. Или нет? С ужасом понимаю, что больше не могу доверять собственному разуму.

Поднимая взгляд, я снова смотрю на Одри, которая всё еще стоит в дверях, беззвучно впитывая каждое мое слово. В её глазах блестят непролитые слезы, а через секунду она исчезает за дверью, оставляя после себя шлейф горького парфюма и тысячу вопросов, на которые я боюсь услышать ответы.

Одри

Сижу в любимом кресле Дэйва, подтянув колени к груди, и не могу отделаться от навязчивых мыслей. Слова Джейсона перед тем как я уходила, что его в навещала Виктория. А ещё та незнакомка в платке, выбежавшая из палаты, которую я не смогла догнать не дают мне покоя.

Дэйв стоит у окна, вглядываясь в сумерки за стеклом, и я почти физически ощущаю, как тяжелые мысли терзают его. Сейчас самый неподходящий момент для этого разговора, но я больше не могу молчать. Странные совпадения и необъяснимые случаи последних недель складываются в моей голове в пугающую мозаику.

– Дэйв, – мой голос звучит тише, чем я рассчитывала. – Мне нужно спросить тебя кое о чем…

– О чём, милая?

– О Виктории.

Он застывает, и я вижу, как напрягаются его плечи под тканью рубашки. Даже простое упоминание её имени действует на него как удар тока.

– Не сочти меня сумасшедшей, но что если… – слова застревают в горле, но я заставляю себя продолжить, – что если она жива?

Дэйв резко оборачивается. Его обычно теплые карие глаза сейчас темны как грозовые тучи. Я невольно вжимаюсь глубже в кресло, когда он делает шаг в мою сторону.

– Боже, Одри, – его голос звучит глухо, будто из-под земли. – Не говори глупости.

– Послушай, – я нервно кручу кулон на шее – подарок Дэйва. – Я знаю, как это звучит. Но Джейсон… Он говорит о ней так уверенно. Описывает детали их встречи в больнице с такой точностью…

– Он был в коме три недели! – Дэйв с силой ударяет кулаком по стене. Я вздрагиваю. – Его мозг поврежден. Он путает реальность с фантазиями. И ты… ты должна понимать это лучше других.

– Три дня назад, – я облизываю пересохшие губы, – я видела в больнице женщину. Со спины…

– Прекрати. – Его шепот страшнее крика.

– Но вдруг это какая-то ошибка? И настоящая Виктория жива. Тело перепутали.