Разрушенная клятва - Софи Ларк

– И я скучаю по вам. Ты знаешь, как я ненавижу брать отгулы.

Анджела усмехается:

– Последний раз я считала дни до окончания отпуска. Предел допустимого отдыха был превышен, и я снова рвалась в бой.

– Ты закончила на сегодня? – спрашиваю я.

– Ага. Мы с Ораном занимались налоговыми декларациями. Он еще на месте, если хочешь забежать и поздороваться.

– Отлично. Так и сделаю.

Сморщив нос, Анджела оглядывает меня с головы до ног.

– Что на тебе надето? – спрашивает она. Я и забыла, что сижу в джинсах и ковбойских сапогах, пока сама Анджела выглядит как я три недели назад: безупречный кремовый блейзер, брюки-сигареты и туфли на каблуках от Джанвито Росси.

– Просто… примеряю новый образ, – говорю я.

Анджела усмехается.

– Неплохо, – говорит она. – Посмотрим, удастся ли нам уговорить Орана на свободные пятницы, когда Вайс выйдет на пенсию.

– Удачи, – смеюсь я. – Ты же знаешь, что Оран больше всего на свете любит костюмы-тройки.

– Верно, – Анджела понижает голос и наклоняется чуть ниже из-за двери. – Ты слышала про Джоша?

– Что? – изображаю я неведение.

Анджела кривится:

– Он покончил с собой.

– Вот как? – спрашиваю я. Актриса из меня никакая, но Анджела, похоже, этого не замечает – она слишком поглощена драматизмом этой сплетни.

– Да. Только вчера. Так странно – не думала, что это в его духе. Он всегда казался таким, ну, знаешь, самодовольным. Возможно, не стоит так говорить о мертвом.

– Но почему он это сделал? – спрашиваю я, чтобы понять, слышал ли кто-нибудь о хищениях. Анджела в курсе всего, что происходит, – если есть какая-то сплетня, она всегда услышит ее первой.

Но женщина лишь качает головой.

– Кто знает! Он ссорился со своей девушкой. Но вряд ли дело в этом.

– М-да, – говорю я. – Что ж, похоже, мы никогда не узнаем…

Анджела полностью заходит в мой кабинет и говорит еще тише:

– Думаю, дело в работе.

– Почему ты так считаешь?

– Ну, – она бросает быстрый взгляд за плечо по направлению к кабинету моего дяди. – Я видела, как Оран пару раз устраивал ему взбучку. Затаскивал в кабинет для частных бесед, после которых Джош выходил оттуда весь на нервах, словно его отчитывали. И он хвастался Люси, что партнерство у него уже в кармане… хотя мы все были уверены, что оно твое. Так что, если он узнал, что партнером станешь ты… Могу представить, как он расстроился.

Она замечает выражение моего лица и быстро добавляет:

– Я вовсе не виню тебя за его поступок! Это не твоя вина – ты заслужила стать партнером, буквально рвала задницу ради этого. Так что не переживай. Я просто говорю… что Джош несколько заблуждался насчет этого, и я могу понять его срыв, если эта новость обрушилась на него как гром среди ясного неба.

– Да, – медленно произношу я. – Возможно, ты права.

– Это просто так странно, – говорит Анджела. – Он весь день вел себя совершенно нормально! А потом просто ушел и застрелился…

Я почти киваю, но что-то в ее словах настораживает меня, задевает, словно гвоздь, цепляющийся за ткань.

– Погоди, – говорю я. – Джош приходил вчера на работу?

– Ну да, – отвечает Анджела. – Был здесь весь день.

– Я думала, он взял отгул? Сказал, что у него грипп или что-то такое?

Анджела хмурится и качает головой.

– Я об этом не слышала. Гриппа у него определенно не было. Он, как обычно, ходил с напыщенными видом, отчитывал Люси за какое-то письмо, которое она забыла для него напечатать, и жаловался на кофе-машину.

– Во сколько он ушел?

– Не знаю – около четырех или пяти? Достаточно рано, чтобы я подумала, что у него свидание с девушкой. А что?

Я бессмысленно смотрю на нее, открыв рот.

– Я… ничего, – говорю я.

– Это чертовски странно, вот что я скажу, – заключает Анджела, откидывая назад свои длинные темные волосы. – Ну, в любом случае я рада твоему возвращению.

– Спасибо, – отвечаю я. – До завтра.

Анджела на своих высоченных шпильках отправляется в сторону лифтов с дипломатом в руке.

Я смотрю ей вслед, пытаясь собрать мысли в кучу.

Мне нужно поговорить с дядей Ораном.

Рейлан

Я отвожу маму, Бо и мальчиков в больницу повидаться с малышкой. Хоть это и третий раз, но Грейди кажется вне себя от счастья оттого, что стал отцом. Он все повторяет: «Это самая прекрасная крошка, что вы когда-либо видели. Вы в жизни не встречали более очаровательной малышки. Срочно звоните брендам детской одежды – готов спорить, они выложат миллион долларов за ее фото».

Шелби выглядит куда более уставшей, чем он, но не менее довольной. Она сидит на больничной койке в голубой сорочке, светлые волосы собраны в неряшливый пучок на затылке. Запеленутая крепко-накрепко малышка, напоминающая сосиску в тесте, лежит у нее на коленях.

Мальчики смотрят на младенца так, словно перед ними инопланетянин.

– Я думал, это будет девочка, – говорит Такер.

– Это и есть девочка, – сообщает им Шелби.

– Тогда почему у нее такие короткие волосы?

– Такими малыши появляются на свет, – поясняет Грейди. – Ты до двух лет был лысым, как коленка. Смотри, у нее хотя бы есть немного волос, – он указывает на светлый пушок у Фрэнсис на макушке, который делает ее похожей на пушистого желтого цыпленка.

– Она великолепна, – говорит моя мама. – Дай мне подержать ее.

Шелби услужливо подает ей ребенка и спрашивает меня:

– А где Риона?

– Уехала домой, – отвечаю я.

– Ох, – Шелби кажется разочарованной. – Почему?

– Я ей больше не нужен, – поясняю я. – В роли телохранителя.

– Когда она вернется? – спрашивает Лоусон.

– Не знаю, – говорю я.

Мысленно я добавляю: «Наверное, никогда», но нет смысла говорить об этом мальчику.

Мама смотрит на меня, баюкая на руках свою первую внучку.

– Но ты же останешься, правда? – спрашивает она.

– Да, – обещаю я. – Я останусь.

– Хорошо, – говорит мама. – Подержи свою племянницу.

Я не успеваю ответить, как она передает мне в руки теплый сверток. Фрэнсис легче, чем я ожидал. Она слишком легкая, чтобы быть целым самостоятельным человеком, но тем не менее так оно и есть.

Я держал в руках пистолеты и гранаты, новорожденных жеребят и ягнят, но еще никогда – человека нескольких часов от роду. Это чертовски волнительно, и я сажусь на стул рядом с Шелби, чтобы не уронить крохотный сверток.

Кожа малышки пахнет сладостью и молоком, а ее