Сладкий - Маша Ловыгина

этом знают. Но почему-то молчат... – Варя подперла кулаком подбородок и задумчиво пошевелила губами.

Столетов стоял рядом, но она не обратила внимания на то, каким сделался его взгляд.

– Варя, я хотел... – начал он, но тут с улицы донеслось какое-то тарахтение.

– Кто это? – подскочила Варя и, выбежав из-за стола, приложила ладони к оконному стеклу.

– Наверное, с острова. Я же говорил.

– За мной?.. – растерялась она.

Обернувшись, Варя замерла, встретившись глазами со Столетовым. Сейчас они казались ей льдисто-голубыми, но излучали тепло. Вероятно, это была всего лишь игра света, но Варвара потянулась к нему, как глупый мотылек, не в силах совладать со своим желанием.

В дверь заколотили. Егор вздрогнул и тут же кинулся открывать, оставив Варю у окна.

– Егор, как тебя, Матвеевич, общий сбор! Журналистка пропала! Всей деревней ищем. Видать, с утра непонятно куда упоро... – Ермоленко заметил Варвару и задохнулся последней фразой. – Это как это? Это что же это? Это как понимать? Вы, товарищ Столетов, это...

– Григорий Тимофеевич! – воскликнула Варя и, раскинув руки, пошла к нему навстречу. – Как же я рада вас видеть! А я с утра погулять вышла и вот сюда, так сказать, попала.

– Это что, шутка такая? – сжал кулаки Ермоленко. – Мне служебный телефон оборвали! А я и сказать не знаю что! Вы, Варвара Александровна, вообще как-то планировали нас предупреждать о своих, как тебя, способах работы? До вас журналисты приезжали – хлопот не было! А это, понимаешь, ни в какие ворота! У меня уголовный контингент! У меня вошь не проскочит! А вы, значит...

– Ну простите меня, милый, дорогой Григорий Тимофеевич! Вот и товарищ Столетов не даст соврать – я тут буквально недавно.

– Да как вы вообще сюда прошли? Там снегу навалило... там...

– А я легкая, меня снег держит!

– Ёп… перный театр какой-то! – Ермоленко переводил взгляд с одного на другого еще пару минут, затем шарахнул по двери кулаком. – Вынужден буду доложить об этих ваших выкрутасах куда следует!

Варвара шмыгнула носом и покаянно кивнула:

– Делайте все, что считаете нужным, Григорий Тимофеевич. Я на все согласная.

Ермоленко издал хрюкающий звук и хитро прищурился:

– Прям на все?

Егор шумно выдохнул и смерил Ермоленко многозначительным взглядом.

– Обещаю! – заверила Варя и, схватив шубу, выскочила за дверь.

– Вот ведь... Одно слово – журналистка! Без мыла везде пролезет! – сказал Ермоленко и поправил шапку. – Как она дошла-то, не пойму...

– На метле прилетела, – качнул головой Столетов.

– Точно! – Ермоленко обрисовал в воздухе женскую фигуру и шепотом сказал: – Как есть, ведьма! Вот ее и тянет к местам-то нашим... Ну ты понял.

Егор. Я о тебе думаю...

Как только за Ермоленко закрылась дверь, Егор перевел взгляд на пса. Джек тряхнул ушами, поднялся и, склонив голову, тоже посмотрел на Столетова. В черных собачьих глазах читалось недоумение и немой вопрос: «И это все? Теперь мы опять одни?»

Столетов вышел из дома и, лишь на мгновение задержавшись в сенях, оказался во дворе. Ермоленко и Варя уже восседали на снегоходе. Егор остановился, не зная, что предпринять. Казалось бы, совершенно нормальная ситуация – с радостью проводить незваных гостей, но его охватила глухая досада на Ермоленко. За то, что тот позволил себе эти идиотские полунамеки, за явный интерес к девушке, и вообще, за то, что появился невовремя.

«А когда ты хотел, чтобы он появился?» – промелькнуло в голове.

– Варвара! – неожиданно для самого себя позвал Егор и закашлялся от сухости, которая внезапно охватила горло.

Ермоленко тем временем счищал налипший снег, суетливо переваливаясь то на одну сторону, то на другую.

Она обернулась и сжала под подбородком основание капюшона. Щеки Вари порозовели, и теперь девушка напоминала матрешку. Только расписного платка не хватало.

– Вы ничего не забыли? – спросил Столетов, хотя прекрасно понимал, что ничего в его доме после ее отъезда не останется. Совершенно ничего.

Спустив одну ногу в снег, Варя пожала плечами, а потом ответила:

– Огромное спасибо за кашу и чай, Егор! И за общение! Передайте Джеку, что... – она провела ладошкой по глазам, будто смахивая прилипшие снежинки. – Скажите ему, что он самый лучший пес на свете!

– Хорошо... – сипло сказал Егор. – Передам.

– И купите зеркало! – Взмахнув ресницами, журналистка поморщила нос, а под конец выдала: – Прощайте! Я полетела! Можно сказать, на метле!

Столетов подался вперед и жарко выдохнул, когда до него дошел смысл ее последней фразы.

«Подслушивала!.. Вот ведь...»

Снегоход помчался вперед, подпрыгивая и оставляя за собой белоснежную сверкающую пыль, которая зависала в воздухе, словно спустившиеся с неба облака. Ошеломленный Егор стоял и смотрел им вслед, пока аэросани не скрылись из виду.

«Наверное, уже выехали на озеро, – прикинул Егор через несколько минут и поскреб отросшую бороду. – Светло, не потеряются... – он усмехнулся и прислушался к лесным звукам.

Поскрипывали промерзшие стволы, под напором ветра покачивались и шумели кроны деревьев. Где-то там, в самой глубине чащи, изредка стучал дятел.

Привычные интонации, которые все это время не только успокаивали, но и наполняли Егора внутренней живой силой, сейчас будто смеялись над ним, одергивая и дразня. Мол, засиделся ты, брат, закис. Забродил как вино под воздействием кислорода. Но сам Столетов размышлял о том, что это девчонка взбаламутила его, взболтала, словно старую, покрытую пылью бутылку, пролежавшую несколько десятилетий в темном винном погребе.

Ах, Варвара... Еще бы чуть-чуть, и сорвало пробку. От одного ее вида его просто размазывало и в жар бросало! Никаких сил уже, казалось, не осталось. И говорить с ней интересно – никогда не угадаешь, что ей в следующую минуту в голову придет. Зеркало ей понадобилось. Зачем? Посмотрела бы в его глаза и сразу все увидела. Егор разлепил губы и выпустил пар.

Горячо... До сих пор горячо. И странно.

Обиделась, это понятно. Собственно, он и хотел ее задеть. Что ж, получилось. И теперь вот внутри такая гадость образовалась – тот же уксус – по делу бы пригодился, а так только до оскомины доводит.

Егор с силой потер грудь, будто и правда почувствовал вяжущий кислый вкус.

«Как забыть?»

Он вернулся в дом и тяжело привалился к двери. Джек, словно почуяв его настроение, заскулил, залез под лавку и лег, спрятав