Путь отмщения - Боумен Эрин

Лишь бы отправить их в ад, даже если они утянут меня за собой.

Все утро мы молча едем по берегу Солт-Ривер. Вероятно, время от времени кто-то из банды Роуза подъезжал слишком близко к кромке воды, и в сырой грязи отпечатались следы подков. Но вскоре они пропадают — то ли отряд свернул к тропе Перальты, чтобы заехать в горы с южной стороны, то ли следы замело пылью.

Несмотря на ветер, жарко как в пекле, и солнце палит нещадно. Хорошо, что вода рядом, и мы при необходимости можем наполнить фляги и не спеша напоить лошадей. Мы продвигаемся все дальше, вода в реке то поднимается, то опадает; поток то сужается до тонкого ручейка посередине каменистого русла, то разливается во всю ширину, и лошадям приходится брести вброд. Хотя, кажется, здесь не так глубоко, как в том месте, где мы переправлялись вчера. Чем дальше от хижины, тем мельче река.

Дворняга чихает, и я от неожиданности подпрыгиваю в седле. Не нравится мне эта тишина. Я настолько привыкла к постоянной болтовне Джесси, что молчание кажется слишком напряженным. Но каждый раз, глянув в сторону парня и собираясь завести разговор, я прикусываю язык. Мне нечего сказать. Кроме того, он с прошлой ночи ни разу не посмотрел на меня прямо. Я открылась ему, а он теперь только косится на меня, будто не знает, что и думать.

— За нами хвост, — внезапно заявляет он, прерывая молчание.

Я прослеживаю направление его взгляда и замечаю вдалеке одинокого всадника.

— Кто-то из людей Роуза?

Джесси достает бинокль и смотрит.

— Точно нет. Мне кажется, это девушка. — Он передает мне бинокль, и я, прищурившись, смотрю в окуляры.

— Проклятье! — вырывается у меня. Это девчонка-апачи. Она едет верхом на приземистом пони, на ней все то же платье-рубаха, в котором она была в «Тигре», только сейчас оно поддернуто до пояса, а под низ надеты штаны. Волосы, заплетенные в две длинные косы, перекинуты на грудь и с такого расстояния напоминают подтяжки. На пони без слез не взглянешь: седла нет, вместо уздечки кусок веревки. Бог весть, как бедное животное одолело столь долгий путь. Кажется, пони вот-вот свалится с копыт.

— Твоя подруга? — спрашивает Джесси.

— Нет.

— И правда, о чем это я. Откуда у тебя друзья. Бросив на него негодующий взгляд, поясняю:

— Я помогла ей спастись из «Тигра». Сейчас разберусь.

Пришпориваю Сильви и галопом скачу навстречу индианке. Расстояние между нами стремительно сокращается, но она не проявляет ни испуга, ни беспокойства. Просто опускает руки с поводьями и ждет, пока мыс Сильви подъедем.

— Доброе утро, — невозмутимо произносит девчонка. Я замечаю, что кисти рук у нее забинтованы: вчера вечером она сильно их обожгла.

— Ты едешь за нами, — говорю я вместо приветствия.

— Я просто путешествую той же дорогой. Так получилось, что вы оказались впереди. Я могу поехать с тобой, чтобы не плестись следом, — предлагает она.

— Со мной? Нам ни к чему лишняя обуза.

Она наклоняет голову набок, а потом заявляет, будто уже все решила:

— Я еду с тобой.

— А вот и нет, — огрызаюсь я. — Возвращайся обратно в «Тигр».

— Я ни за что не вернусь в салун. Раньше у меня были родные, цель в жизни, надежда. Бледнолицые пришли и всё отняли. Они сгоняли мой народ в лагеря как скот, распоряжались моей жизнью, будто боги. Ты помогла мне в городе, и я решила, что и в дороге ты станешь честной спутницей, а когда я поверну к дому, ты не выстрелишь мне в спину.

— Да что ты обо мне знаешь! — фыркаю я. — Я пристрелила нескольких мужчин.

— А женщин?

Я хмуро умолкаю.

— Ты направляешься в горы, — продолжает она, оглядывая вершины гор Суеверия. Теперь они значительно ближе. — Это священная земля, она не любит посторонних. Там полно сердитых духов. Тебе пригодится проводник.

Мало того что я позволила Колтонам увязаться за мной, так теперь всерьез обдумываю предложение девчонки. Еще одна блоха решила прокатиться на собачьей шкуре. Дневник у меня. Дорога нам известна. Но ведь индианка наверняка лучше нас знает местность. А вдруг в каньонах мы наткнемся на засаду ее сородичей, или заблудимся, или не сможем отыскать воду? Пожалуй, ее опыт может нам пригодиться. А иначе зачем форту Уиппл нанимать разведчиков и проводников из апачей? Да и военные из Прескотта тоже сотрудничают с индейцами, и не они одни. «Используй врага, чтобы победить врага», — говаривал па. Еще неизвестно, кто безумнее — те индейцы, что предают своих, или те, что ведут нескончаемую войну с солдатами.

Я пристально оглядываю девчонку:

— Ты хорошо знаешь горы?

Она кивает.

— Мой народ легок на подъем. Когда пришли бледнолицые, мужчины отправились на запад, в поселение на берегах Верде, которое вы называете фортом МакДауэлл, чтобы отомстить за недавнее нападение. Мы, женщины и дети, остались, но попали в окружение к тем самым солдатам, сражаться с которыми отправились наши мужчины. Немногим моим соплеменникам посчастливилось скрыться, остальных согнали в тюрьму, которую бледнолицые называют резервацией. Мне удалось сбежать оттуда, но меня поймали и заставили работать в салуне. — Горы словно притягивают ее взгляд. — Я возвращаюсь в стойбище. Надеюсь, остатки нашего племени собрались там, а если нет — изучу следы и отправлюсь на поиски.

— И хочешь попутно стать моим проводником?

Она кивает и спрашивает:

— Что ты ищешь в горах?

— Правосудия.

— Горы священны. Если хочешь вознести молитвы Усену, то лучшего места не найти.

— Усену?

— Создателю жизни.

— Понятно. — Господи, да она считает его истинным богом.

— Какого правосудия ты ищешь? — продолжает допытываться индианка.

— Ты всегда такая любопытная?

— Если я собираюсь помочь тебе найти искомое, то имею право знать твою историю.

— Банда мерзавцев повесила моего отца, — говорю я и чувствую, как сердце каменеет. Я выхватываю кольт, целюсь в кактус в нескольких шагах справа от меня, потом убираю револьвер в кобуру. Снова достаю и целюсь. Опять убираю.

— Похоже на месть. Ты хочешь, чтобы они расплатились той же монетой. Око за око.

— Месть, правосудие, расплата — называй как хочешь. Я просто исполняю свой долг во имя справедливости.

— Как ты их найдешь? — спрашивает она.

— Они едут к золотоносной шахте, которая описана в дневнике моего отца. Туда я и направлюсь.

— Золото? Желтое железо?

— Да.

Девчонка сердито хмурится.

— Одно дело подбирать золото, рассыпанное в горах, совсем другое — наносить раны телу Матери-Земли. Это вызовет ярость Усена и разбудит горных духов. Они начнут в гневе топать ногами, и земля зашатается, разрушая все вокруг.

— Землетрясение? — недоумеваю я. — Ты думаешь, оно происходит из-за шахт?

— Духи гор служат Усену, — убежденно говорит индианка. — Они обрушат кару на головы тех, кто ищет золото. Я не буду тебе помогать. Не смогу, если ты ищешь золото.

— Да нет же! — запальчиво возражаю я. — Ты что, совсем не слушала? Мне плевать на золото. Я хочу найти шахту только потому, что именно туда рвутся «Всадники розы». Кроме того, ты сама говоришь: если подбирать золото, лежащее на виду, духи не обидятся, а значит, зайти в уже готовую шахту тоже не преступление. Я же не собираюсь там копать!

— А эти? — Она кивает на Джесси и Билла. — Они чего ищут?

— Они друзья нашей семьи, — говорю я. — Помогают мне выследить банду. — Так и есть. Я нисколько не солгала. Просто умолчала о подробностях, которые индианке не понравятся. Конечно, я чувствую укор совести, но предпочитаю заглушить ее голос. Проводник в горах сбережет нам кучу драгоценного времени, а я ведь, черт возьми, спасла девчонке жизнь. За ней должок. Нужно только предупредить Колтонов, чтобы в ее присутствии молчали о золоте и характере нашей сделки, только и всего.

Девчонка гордо вздергивает подбородок и меряет меня испытующим взглядом, пытаясь оценить искренность моих слов. Ее глаза внушали бы страх, если бы она не сидела на жалком пони. Он такой маленький, что верхом на Сильви я возвышаюсь над индианкой, точно гора.