Путь отмщения - Боумен Эрин

Джесси наконец поворачивается ко мне. Лунный свет, проникающий сквозь ставни, рисует серебристый крест у него на груди.

— Что? — спрашиваю я.

Он качает головой.

— Обычно ты только и делаешь, что злишься и споришь. Не могу представить тебя погруженной в чтение книги, да и вообще спокойной.

— А если бы на мне все еще было шелковое платье, я выглядела бы воспитанной леди?

— Не-а, — говорит он. — Такой ты мне больше нравишься. — Он кивает на мою фланелевую рубашку. — В платье ты была сама на себя не похожа.

— И что это значит? — настороженно спрашиваю я.

— Это значит, что пора будить Билла. Твоя очередь спать, — хмуро отвечает Джесси.

— Отлично, — обиженно говорю я, отодвигаясь от стены. — Ты у нас босс.

Я знаю, что он не заслужил ни подобного тона, ни подобного обращения, но неужели так сложно ответить на вопрос? Какая связь между платьем Эвелин и сменой караула? Джесси идет к Биллу, но останавливается на полпути и добавляет:

— В любом случае спасибо. Что поделилась со мной правдой.

— Я и раньше говорила правду.

— Ты понимаешь, о чем я.

Да, понимаю. Мы с па уже не сможем начать все заново. Он не сможет оправдаться передо мной, снова завоевать мое доверие, подорванное после письма, которое я прочла в Уикенберге. Но с Джесси у меня есть шанс восстановить отношения, стоит только захотеть, и пока я трясу Билла за плечо, чтобы разбудить, мне вдруг становится ясно: вопреки здравому смыслу, я очень хочу, чтобы Джесси Колтон мне доверял. Мне необходимо его доверие. Что бы это ни значило.

Глава пятнадцатая

Когда первые лучи рассвета касаются вод Солт-Ривер, нам уже, слава богу, ничто не угрожает. Горожане из Финикса убрались восвояси где-то в середине ночи, а «Всадники розы» больше не появлялись. Если честно, я не знаю, что и думать.

Пока парни завтракают, я меняю повязку на плече. Рана все еще болит, но заживает хорошо. Потом я листаю дневник. Там и сям нарисованы карты, целые страницы исписаны подсказками и инструкциями. Большая часть изложена на испанском, но в моем детстве мы дома говорили на этом языке, а некоторые непонятные слова переведены па на полях. Я легко могу разобрать его почерк и почти вижу, как отец, еще молодой, сидит, склонившись над дневником, и делает пометки, отслеживая путь к золоту. Возможно, ма сидит рядом и помогает ему переводить. Странно, что с появлением богатства для них настала черная полоса. Казалось бы, деньги должны решать проблемы, а не создавать их, но в жизни, видимо, не все так просто.

Я веду указательным пальцем по нарисованному проходу через каньон. Уэйлан Роуз наверняка увидел достаточно, чтобы не возвращаться за дневником и не воевать с разгневанной толпой. Может, он даже успел перерисовать самые важные карты. Я снова перевязываю дневник тесемкой и выхожу на улицу к Колтонам. Вывихнутая лодыжка болит, но терпимо, и все-таки я рада, что мне, в отличие от Сильви, бегать сегодня не придется.

Утро обещает быть погожим, небо безоблачно, с юго-востока дует ровный ветерок. Я навьючиваю лошадь, и она беспокойно тычется мордой мне в плечо. Сильви не любит стоять на привязи: она слишком нервная, ее вечно так и распирает от нерастраченной энергии, да и вчерашняя стрельба ее напугала.

Я похлопываю лошадь по шее, чтобы успокоить, и взбираюсь в седло. Тут меня настигает чувство вины.

— Надо его похоронить, — заявляю я. — Парня, которого Роуз убил вчера ночью.

— А лопаты мы где возьмем? — возражает Билл.

— Давайте хотя бы закроем ему глаза, — настаиваю я.

— С этим мы, пожалуй, справимся, — говорит Джесси.

Мы подъезжаем к Солт-Ривер; бедняга ничком лежит на берегу. Я спрыгиваю с Сильви, опускаюсь на колени рядом с телом. Собравшись с силами, переворачиваю его на спину — и тут же вскакиваю, увидев лицо убитого.

— Ах, дьявол!

Это он напал на нас возле кондитерской в Финиксе, это его я ударила лопатой, но только оглушила. Вчера ночью Уэйлан Роуз застрелил одного из своих молодчиков — сомневаюсь, что мерзавец избежал бы казни, даже если я отдала бы Уэйлану дневник. Вряд ли главарь остался доволен, что его подручный упустил нас с Джесси.

— Все еще думаешь, что нужно было выехать ему навстречу? — спрашивает Джесси, не сходя с коня и глядя на меня сверху вниз.

Я оборачиваюсь и кидаю на него гневный взгляд.

Билл сплевывает жвачку прямо на Дворнягу и демонстративно проверяет, насколько высоко в небе стоит солнце.

— Джесси, нам послезавтра перегонять стадо, а до Тусона путь не ближний.

— Не терпится оказаться поближе к фургону-кухне? — поддразнивает брата Джесси, но тут же хмурится и пожимает плечами. — Впрочем, было бы неплохо. Кажется, мы уже неделю не видели нормальной еды.

Билл меряет его взглядом.

— Ты прекрасно понимаешь, что я не об этом. Уверен, что мы поступаем правильно?

— Если не согласен, можешь разворачиваться и ехать на юг. Я же сказал вчера, что не стану тебя удерживать.

— Джесси, ты знаешь, без тебя я никуда не поеду. Надо держаться друг друга. Зато, когда твои планы взлетят на воздух, у меня будет возможность сказать: «А я тебе говорил!» Господи, до чего ж ты временами тупой!

— Не такой тупой, как Кэти, — замечает Джесси. — Она хотела в одиночку догнать и уничтожить банду Роуза.

— Суд присяжных пока не может определиться, кто из нас тупее, — парирую я.

Но Джесси не улыбается шутке. Он поворачивается липом на восток и оглядывает горизонт. Горы Суеверия едва виднеются вдали, лилово-серые в утренней дымке. До них два дня пути, не меньше, и ехать придется не по плоской равнине, как здесь, в Финиксе. Очень скоро нам предстоит пересекать холмы и скалы, пробираясь по суровым предгорьям.

— Так какой у нас план, Кэти? — спрашивает Джесси,

— Солт-Ривер течет прямо сквозь горы. — Я киваю на виднеющиеся вдали вершины. — Можем двинуться вдоль русла, а затем свернуть к югу, к горам Суеверия. Еще есть проход на север с юга — в дневнике его называют тропой Перальты, — но тогда сначала придется проехать дальше к юго-востоку. И мы окажемся слишком далеко от воды.

— По-моему, мы все-таки совершаем глупость, — ворчит Билл. — И как насчет призрачного стрелка, Джесси?

— Это лишь дурацкие россказни, ты и сам знаешь, — огрызается в ответ брат.

— Да, но люди-то погибают, и если верить последнему письму Вальца, убивают их не апачи.

— Да мне плевать, что там думает старый приятель па по приискам. Зато очень кстати, что у Вальца пустует хижина на берегу Солт-Ривер, где есть шахтерские инструменты, которые мы сможем одолжить. Обычно в это время года сам Вальц уже возвращается обратно в Финикс. — Джесси поворачивается ко мне: — Забудь о тропе Перальты. Отправимся вдоль реки.

— А что там за бред насчет призрака? — спрашиваю я. Не хочу лишний раз напоминать, что имею право выбрать любую чертову дорогу. Мне не нужны инструменты для золотодобычи, только снаряжение для путешествия по горам.

— Кто-то прицельно отстреливает путников с гребня гор, — поясняет Билл. — Только Вальц ни разу не видел стрелка и считает, что это призрак или горный дух, защищающий земли апачей.

— Вальц на старости лет совсем из ума выжил, — фыркает Джесси.

Мне тоже хочется рассмеяться. Не существует никаких призраков. Я перестала верить в подобную чушь, когда Бог без всякой видимой причины забрал у меня мать. А теперь отнял и отца. И мне, черт возьми, предельно ясно, что величайшее зло на свете передвигается на двух ногах, как и все мы, и воплощается в людях вроде Уэйлана Роуза и его головорезов.

— Не зря эти горы называются горами Суеверия, — говорю я. — Край легенд. Ну так что, мы едем или будем и дальше травить байки о привидениях? — Я беру Сильви за поводья. — Вы все еще хотите обойти банду Роуза и первыми добраться до золота?

Джесси подстегивает Бунтаря, а Билл яростно сплевывает.

— Полное безумие! Живыми нам не выбраться.

Вот тут мы с братьями Колтонами расходимся в намерениях. Им важно выбраться с гор живыми, а мне — только отомстить за смерть отца. Если я прикончу «Всадников розы», то в живых оставаться необязательно. Даже будь у меня желание, возвращаться некуда: дом сгорел, родных не осталось. Сердце у меня в груди должно биться ровно столько, чтобы я успела выпустить шесть пуль. Одну в Уэйлана Роуза, еще пять — в его оставшихся парней.