Дело смерти (ЛП) - Халле Карина

«Это воплощение мечты», — не могу я не подумать. — «В прямом смысле».

— Идеально, — хрипло бормочет он, проводя рукой по моему телу, следуя за переплетениями веревок. — Почти шедевр.

Затем я слышу, как он расстегивает ремень. От этого мое сердце начинает колотиться о грудную клетку, а тело будто охватывает огонь. Я готовлюсь к тому, что он сейчас ударит меня им.

Но, к моему удивлению, он оборачивает ремень вокруг моей шеи, затягивая его, как ошейник. Не настолько, чтобы задушить, а так, чтобы держать под контролем, что он и демонстрирует, слегка дернув за него.

— Вот так, — говорит он. — Теперь это шедевр. Теперь ты по-настоящему моя.

Я слышу, как он снимает кофту и брюки. Пытаюсь повернуться и взглянуть на него, но он резко дергает ремень в качестве предупреждения.

— Не двигаться, — приказывает он.

Я сглатываю, чувствуя кожу на шее, и киваю, хотя считаю преступлением, что он разглядывает меня всю связанную и голую, а я не могу даже взглянуть на его тело или его татуировку. Хотя бы знаю, как выглядит его член.

Он встает позади меня, его длинные пальцы сжимают веревку на моей талии, а другой рукой он отодвигает ее там, где она обвивает низ моей попы, освобождая место для своего члена. Головка его пениса упирается между моих ног, дразня там, где я уже вся мокрая.

— Вся промокла, — хрипло говорит он. — Все это для меня, — кажется, он улыбается. — Тебе это понадобится.

Он входит в меня одним резким толчком.

Я вскрикиваю, перед глазами появляются звездочки, пока его член погружается все глубже, до самого основания. Он громко стонет, задыхается.

— Блядь, какая же у тебя тугая вагина, — с усилием выдыхает он, теперь уже обеими руками вцепившись в веревку.

Я и правда чертовски тугая. Слезы наворачиваются на глаза от вторжения, его член вошел так глубоко, что я не могу даже дышать. Меня так растянуло, что боль обрушивается на меня, словно искры.

— Дыши, — говорит Кинкейд, медленно выходя, его ствол скользит по каждому нервному окончанию. — Дыши, моя игрушка. Пропусти это через себя. Ты сможешь выдержать, я знаю.

Делаю вдох, задерживаю его, а затем выдыхаю, и боль начинает сменяться наслаждением, пока моя киска не начинает пульсировать от желания.

— О да, блядь, — хрипло шепчет он, — Вот так. Вот так, милая. Продолжай принимать.

Он снова входит в меня, и на этот раз я готова — я раскрываюсь, принимая его, ощущая скольжение его члена, влажное и обжигающе тесное. Он попадает прямо в ту точку, от которой все нутро готово взорваться.

— Я буду пользоваться тобой, — выдыхает он, начиная двигаться быстрее, его бедра ударяются о мою плоть. — Скажи, что ты моя.

— Я твоя, используй меня, — вырывается у меня с придыханием.

— Скажи, чтобы я наполнил тебя до краев, чтобы все вытекало из твоего ротика, — он издает хриплый стон.

О, Господи, помилуй.

— Наполни меня… чтобы потекло изо рта, — повторяю я и, запинаясь, добавляю: — Пожалуйста, Доктор.

— Черт, — клянется он. — Ты точно знаешь, что сказать. Маленькая шлюшка, да? Готова отдаться, чтобы ею просто пользовались? Чтобы я тебя трахал?

— Да, — я стону. Мое тело извивается на столе, а яхта под нами начинает ритмично покачиваться в такт его неистовым движениям. — Пользуйся мной, прошу. Возьми все, что хочешь, я умоляю.

Из его груди вырывается низкий, гортанный стон, и он ускоряется. В его движениях сквозит грубость, даже жестокость — он входит в меня резко и глубоко, его руки тянут веревки, и те впиваются в кожу. Время от времени он хватается за ремень и дергает его, как поводок, запрокидывая мою голову, и бормочет что-то вроде: «Как же ты хороша, послушная девочка, жадная маленькая шлюшка, да, именно так».

А мой клитор так распух, так отчаянно жаждет трения, что я начинаю извиваться на столе, пытаясь подставить бедра так, чтобы его твердый член терся о него, но он лишь сильнее прижимает меня.

— Умоляй меня, — рычит он.

— Пож… — пытаюсь сказать я, но слова срываются дрожащим, слабым шепотом. Все мое тело напряжено до предела, пытаясь вырваться из пут. Я еще никогда не была так отчаянна, будто внутри меня рвется наружу неведомый зверь. — Пожалуйста, позволь мне кончить.

Он вновь издает хриплый стон, его пальцы скользят вниз, касаясь моего клитора.

Я уже вся во власти желания, вся горю, и одного уверенного движения его пальца достаточно, чтобы волна оргазма накрыла меня с головой. Я взрываюсь громким стоном, который наполняет всю лодку, уносится в небо и растворяется в океанской пучине. Не будь я привязана — уверена, разлетелась бы на тысячу осколков по гребням волн. Меня уже точно не собрать обратно. Туда, где не может оказаться мое тело, отправляется мое сознание — оно парит и кружится в свободном полете, сметая на своем пути миллионы разных эмоций, словно перекати-поле.

Он делает несколько коротких, но мощных толчков, замирает и издает громкий, прерывистый стон, изливаясь в меня.

— Милая, — хрипит он. — Ты слишком хороша.

Он входит в меня в последний раз, снова со стоном, и затем наклоняется вперед, упираясь руками по бокам от меня. Еще тяжело дыша, он дрожащими губами касается моего позвоночника, оставляя поцелуи вдоль всей спины, а затем развязывает ремень на моей шее.

— Ты идеальна, — вновь говорит он хриплым голосом. — Такая послушная и покорная для меня.

Такое чувство, будто я сейчас растаю и растворюсь в этом столе. К собственному удивлению, я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы — все чувства в груди взбаламучены.

Он принимается развязывать веревки, осторожно высвобождая их из-под моего тела, пока я не чувствую себя совершенно свободной.

— Останься так, пожалуйста, — шепчет он. Честно говоря, я не смогла бы пошевелиться, даже если бы попыталась.

Слышу, как включается вода, а затем он возвращается и прикладывает между моих ног теплую влажную тряпку. Он вытирает меня с такой нежностью, что мое сердце замирает.

Я выдыхаю и закрываю глаза, наслаждаясь чувством, что обо мне заботятся, что я кому-то нужна. Пусть в моей жизни нет никого, кто мог бы меня полюбить, но в этот момент почему-то кажется, что я любима.

Затем он шепчет, чтобы я села. Помогает мне встать на колени, сам наклоняется над столом и буквально подхватывает меня на руки. Я точно не пушинка, но он делает это с легкостью и, прижимая к своей обнаженной груди, проносит меня через узкую дверь в капитанскую каюту.

Он укладывает меня на кровать V-образной формы. Я не отвожу от него взгляда. Он стоит спиной к свету, но я все равно различаю татуировку на его руке — ворона с бледной луной за спиной, перья которого падают вниз, к запястью.

— Что означает твоя татуировка? — шепчу я.

— Она означает, что мне нравятся вороны, — отвечает он, но в его голосе слышно веселье. — Для многих местных племен здесь ворон известен как хранитель тайн.

Действительно, очень подходящее значение.

— Для меня, — продолжает он, — Они предзнаменования, но лишь нам решать, добрые они или дурные. Это напоминание о том, что все зависит от точки зрения. И, если честно, они напоминают мне здешние места. Я сделал эту татуировку в Кэмпбелл-Ривер, когда мы туда за провизией ездили. Тогда я только недавно оказался в Мадроне и был пленен этой природой. Впрочем, и сейчас пленен.

— Вороны также являются психопомпами, — говорю я, вспоминая уроки литературы, а еще потому, что мне нравится это слово. — Они связывают мир живых с миром духов. Являются посредниками между жизнью и смертью.

— Интересное толкование, — говорит он, мягко улыбаясь, прежде чем лечь в постель рядом со мной и натянуть одеяло. — Но я не хочу, чтобы ты сейчас думала о смерти. Я хочу, чтобы ты спала. Нам вставать через пару часов.

Он притягивает меня к себе, обнимая сзади. Я слегка поворачиваюсь, глядя через стеклянные люки на миллионы звезд в небе. Они заставляют меня чувствовать себя такой маленькой и незначительной, что приходится отвести взгляд. Я прижимаюсь к Кинкейду, когда он обнимает меня и крепко держит.