Отец на час. Работает спецназ (СИ) - Коваль Лина

Негусто.

— Молодежь. — Дергаю поводок и открываю дверь ключом-таблеткой. — У самого дочь такая. Когда же им ходить, как не сейчас?

— Так выпивают, веселятся, — возмущенно округляет глаза соседка.

— Поговорю, — киваю, чувствуя легкий укол зависти к этим самым малолеткам.

Сам давно не пью. Если только с сослуживцами встретимся.

После душа, замотав полотенце на бедрах, иду завтракать.

В телефоне десять пропущенных. Один от Сереги-Азиата, того самого сослуживца, с которым нет-нет да и по пиву, второй — от Женечки, третий и все последующие — дочь родная, в силу возраста признающая только свои личные границы. Все остальные для нее — просвечивающие и ненадежные.

Ей перезваниваю.

— Пап…

— Пашка, привет. Как сама? Как учеба?

— Нормально, пап. А ты дома? — заискивающе тянет. Та еще лиса.

— Я дома.

— Там тебе доставка придет сейчас. Прими, а?

— Доставка? Какая?

Звонок домофона намекает, что ответ на мой вопрос прибыл. Получите, распишитесь и не вякайте.

— А… вот. Ты получи, пап. Я тебе потом перезвоню.

Чувствуя большой подвох, иду в комнату, натягиваю чистые трусы и влетаю в джинсы.

На площадке девчонка лет двадцати, смущается.

— Сейчас, — говорю, прикрывая дверь и подхватывая с сушилки футболку. — Что там?

— Доставка на имя «Отец Владислав Алексеевич». Вы?

— Я, — предстаю перед ней уже одетым.

— Тут оплата еще.

— Оплата, — вспоминаю, есть ли в бумажнике наличка со вчера. — Сколько?..

— Тридцать пять тысяч.

— Сколько?! — усмехаюсь и переспрашиваю: — Может, три пятьсот?..

Хотя бы!..

Девчонка в подтверждение слов разворачивает папку, и напротив своей фамилии вижу сумму, практически равную той, что государство определило мне в ежемесячное довольствие после двадцати лет верной службы.

— Не будете брать? — она растерянно смотрит на объемную коробку и грустнеет враз.

Куда вас всех девать, девки?..

— Буду, — тянусь к куртке. — Безналичный расчет есть?

— Конечно, — с облегчением выдыхает и стягивает рюкзак. — Сейчас терминал достану.

Прихватив посылку, снова тащусь на кухню. Уже не такой радостный. На целых тридцать пять тысяч погрустнел. Пушистый тычется мордой в колено.

— Пашка. Это че такое? — зажав телефон между ухом и плечом, помешиваю чуть пригоревшую кашу.

— А… это холодильник для косметики, пап. Вечером заберу. Спасибо!..

— Холодильник для чего? — аж зубы сводит.

— Для косметики, — отвечает невозмутимо.

Я в ахере. В лютом.

— И чем тебя обычный холодильник не устраивает?

— Товарным соседством. Мама там свои кастрюли с супом и котлетами хранит. А мне косметику — негде.

— Да какая у тебя там косметика? Детский крем? — вспоминаю ровненькое милое личико, еще недавно сплошь измазанное соплями.

— У меня, между прочим, уже и морщины появляются. Мимические!

«Это потому, что ты больно много улыбаешься, — думаю. — Живешь хорошо, дочь. Я в твои годы на ликеро-водочном заводе бутылки по ящикам расставлял, а деньги мамке нес, чтобы она хлеба на всех купила».

Вслух я, естественно, громко молчу. Попробуй скажи. Месяц морду воротить будет.

С бывшей у нас не контакт, так она и дочь частенько против меня настраивает. А Пашку я люблю... Хорошая она, разбалованная немного, но в этом, кроме себя, и винить-то некого.

— Кстати, я на права решила пойти учиться.

— Это еще зачем?

Мыслить наперед — моя привычка. Автошкола, машина не хуже, чем у подружки. Да и потом... буду тоже улыбаться, каждый месяц родному государству за камеры на дорогах отстегивая. Вплоть до окончания университета. Дальше, надеюсь, она «все сама», но есть чуйка, что и это не конец.

— Мне же восемнадцать скоро, пап. Кстати, ты что мне подаришь? — снова врубает лисью натуру.

— Холодильник для косметики, — ворчу, посматривая на коробку. Бабы есть бабы. Маркетинг их погубит. Небось купила у Тореодоровны той, в интернете.

— А что еще?

— И машинку для губы, чтоб закатала.

— Смешной ты, папочка. Ладно, целую. Вечером к тебе заеду.

— Давай… — убираю кашу с плиты, чувствуя ухом вибрацию. — Да кто там еще?..

Жму на кнопку. Номер скрыт. А голос звонящего уж больно серьезный и важный. Комитетский.

— Владислав Алексеевич, добрый день...

Глава 4. Федерика

— Южный дивизион, — шурша бумагами, просматриваю последние отчеты. — Павел Олегович.

Тишина-тишина.

— Вы здесь?.. — поднимаю глаза.

К черту эти туфли. Скидываю наконец-то. Ноги затекли, сил нет. Последние два часа даже в туалет не выйти, поэтому ерзаю на стуле.

— Юг здесь, — булькает из динамика ноутбука. В ванной он там, что ли? — Здравствуйте, Федерика… Тао…алваыана.

Василиса закатывает глаза.

— Отлично, Павел Олегович. Что у вас по возвратам? — прищуриваюсь, чтобы строчки не расплывались. — Процент зашкаливает, вы товар людям бесплатно возите? Так, может, и логистику будете оплачивать из своего кармана, а не из моего?.. Как считаете?

— Мы здесь… ни при чем, Федерика Бао…баоалвна, — снова отвечает скомканно, будто связь слова зажевывает. Он всегда так делает, потому что отчество выговорить не может, или запоминать, видимо, лень. Считает, что незаметно. — Вообще-то, это клиентский отдел открыл для нашего региона карточки с товарами кондитерской фабрики, люди начали заказывать, а у нас в этом году с самого марта жара аномальная, вот весь шоколад из коробок и уплыл.

— Андрей Юрьевич, — обращаюсь в правое верхнее окошко к руководителю клиентского отдела и по совместительству крестному отцу моего сына. — Ваша недоработка. В чем дело?..

— Рик, могу точно сказать, мы бы этого делать не стали. Скорее всего, какой-то баг системы. Надо у программистов спрашивать.

— Артем Павлович, — теперь зову начальника айти-службы, а это левое нижнее окно.

Ну и чем я отличаюсь от воспитателя детского сада, который выясняет, кто сопли по стене размазал?

— Что скажете?

— Я поставил себе задачу с дедлайном на завтра. Проверим все сценарии, разберемся, Федерика Теодоровна. Я вам обещаю.

— Тогда переносим планирование на завтра. Всем отличного вечера, коллеги.

— Отличного вечера, Федерика Пао…родвавана.

— И вам, Павел Олегович.

Василиса прыскает со смеху, прикрываясь папкой, а на пороге тут же возникает мой кум.

— Андрей Юрьевич. Вам кофе сделать?

— А сделай. Будь так добра, Васенька.

— С сахаром?

— А можно и с сахаром.

— И со сливками?

— А можно и со сливками.

Помощница хихикает и выходит за дверь, а Попов заваливается в кресло. По нам и не скажешь, что мы одноклассники, у Андрея отличная генетика — в свои сорок он выглядит максимум на тридцать: светлые, уложенные набок волосы, мальчишеское лицо и стройная фигура, едва оскверненная намечающимся пивным животиком.

— Ты правда думаешь, что это мы шоколад в Краснодар отправили, Рик?..

— Я вообще об этом не думаю, Андрей, — страшно раздражаюсь, пытаясь дозвониться до Леона. — И я просила тебя на дивизиональных встречах называть меня по имени-отчеству. Ты ведь знаешь, как я отношусь к панибратству в компании? Строгая субординация — один из обязательных пунктов регламента для сотрудников «Агата».

— Прости, Федерика Теодоровна. Я все время забываю. Чего ты дерганная такая?

— Крестник твой трубку не берет! — психую.

Ставлю номер на автодозвон.

— Может, на танцах?

— Танцы отменили, тренер мне звонила, у них там что-то с канализацией.

— Побединский?.. — приподнимает брови.

— Не знаю, — страх заполняет разум. — Надо что-то решать. С Машей еще душа не на месте.

— А что с охранным агентством? Ты им звонила?

— Звонила. И даже встретилась. Одного сотрудника они нам не предоставят, будут посменно отправлять. А это каждый день новый человек в доме, меня такое не устраивает.