Отец на час. Работает спецназ (СИ) - Коваль Лина

— Спасибо, все в порядке, — еле ворочаю языком, чувствуя на себе изучающе-нагловатый взгляд.

Хочется поскорей избавиться от этого хамоватого типа. Еще одного мужчины, наверняка считающего, что он везде главный.

Спрятав свою неприязнь, неестественно широко улыбаюсь.

— Владислав Алексеевич, вы можете пройти в мой эйчар-отдел. Поиском сотрудников на такие позиции занимаются там. Моя помощница вас проводит.

— Это типа отдел кадров? — он ухмыляется, лениво потирая квадратный подбородок.

— «Типа» да. «Хьюмен ресерсес», — чуть свысока произношу на идеальном английском. — «Человеческие ресурсы» или «кадры» в переводе.

— Так бы сразу и говорили. По-русски. К чему эти сложности?.. — соискатель бодро поднимается со стула.

— Все предложения по работе нашей компании вы можете направить на наш имейл, — снова дежурно улыбаюсь.

— На почту. Такой язык засрали!..

Возмутилась бы на подобное выражение, но вновь отвлекаюсь на сообщение.

Коля.

«А Машу никто и не спросит, дура! Ты дни и ночи на работе, кто-то должен заниматься воспитанием ребенка. Ей всего четыре года и нужен родитель. Да я и спрашивать у тебя не буду. Сам заберу», — не дыша, читаю новый опус.

Может ли хоть что-то в этой жизни сравниться со страхом матери потерять свое дитя?..

Подняв голову, рассматриваю ровно стриженный под машинку затылок, спортивную фигуру, часы на кожаном ремешке, начищенные кроссовки. Обычный мужик, но с таким, наверное, надежно…

— Владислав Алексеевич.

— Я за него.

Оборачивается с недовольным видом.

— Присядьте, пожалуйста, — смягчаюсь и обращаюсь к ничего не понимающей Васе. — Принеси гостю кофе.

— И пепельницу…

— У меня в кабинете не курят!

— Попытка не пытка. — Отец возвращается. — Ладно.

— В общем, мне нужен личный охранник.

— Личный охранник. Вам? — кружит своими снайперскими прицелами по моему лицу.

— Хм. Для дома.

— Для дома?..

— Да.

— А дома… дети?

— Дома дети… — умоляюще на него смотрю.

— Ну я пошел. — Хлопает себя по ногам и поднимается.

— Триста тысяч, — бросаю ему в спину, вспомнив, что начальнику СБ в Подольске подписывала оклад в двести.

Ноль реакции.

— Четыреста.

Солдафон.

— ПЯТЬСОТ…

Он медленно разворачивается.

— Еще повышать будете?

— Имейте совесть, Владислав, — оскорбляюсь.

— Ладно… Расскажите, что там у вас.

Я воодушевляюсь, Василиса приносит кофе, а Владислав Отец ведет себя так, будто ему все абсолютно безразлично. Закидывает ногу на ногу и готовится слушать.

— Итак, у меня трое детей.

— У вас?

И снова оценивающий взгляд, который я игнорирую. Работа у меня сидячая. Приходится посещать спортивный зал, чтобы поддерживать форму.

— Старший — Леон-Александр — ему шестнадцать, и он уже взрослый.

— Ага. А плашку «Восемнадцать плюс» идиоты придумали?

— О чем это вы?

— Моей дочери семнадцать, и взрослый у нее только размер груди, остальное на уровне средней школы, и то, если нет задач со звездочками.

— Леон — хороший мальчик, — заступаюсь. — Он занимается бальными танцами и хоровым пением.

— Точно мальчик?

Злюсь немного, но продолжаю:

— Следующая — Эльза-Виктория. Ей двенадцать. Тут сложнее… она натура увлекающаяся. Думаю, вы это поймете, когда сами увидите.

— Если увижу, — поправляет. — Я еще не согласился.

Обязательно все портить?..

— И моя малышка, — улыбаюсь, — четырехлетняя Маша.

— Просто Маша? У вас на ней вайфай закончился?.. Или у регистратора ручка сломалась?

— А… нет, — качаю головой, думая о дочери и о словах ее отца. — Мария-Франческа. Она не любит свое второе имя, поэтому я привыкла называть ее по-простому.

— Хоть один нормальный человек… Что это за мода такая вообще? Эти имена…

— Обычные итальянские имена, Владислав.

— Вы итальянка?

— Наполовину. Мой отец — Теодор Массимо Росси — бывший посол Италии в России, уже на пенсии и проживает на родине вместе с мамой.

— А ваш муж?..

— Бывший муж, — прячу правую руку под столом. — Николай Иванович Побединский. Известный пианист-виртуоз.

— Не слышал. Такой херней не интересуюсь.

Задерживаю дыхание.

— Это неважно, — соглашаюсь. — Надеюсь, вы с ним не встретитесь…

— Он что, не общается с детьми?

— Последние полгода — нет.

Владислав скептически хмурится. И выпивает еще дымящийся кофе залпом, даже не поморщившись.

— Не запомнил вашего имени…

— Федерика Теодоровна.

Кивает, но не повторяет.

— Я буду честен. Вряд ли мы сработаемся. Деньги — это, конечно, неплохо, но я и не бедствую. Ищу работу с четким графиком.

— У вас будет и четкий график, и выходные дни.

Он тяжело вздыхает.

— Вряд ли, — выносит окончательный вердикт.

— Но почему? — теряюсь.

— Нам будет сложно.

— Вам кажется.

— Чтоб вы понимали, мою дочь зовут Прасковья, а из итальянского я знаю только пиццу и Никки Капоне. Причем в обоих случаях предпочел бы импортозамещение.

— Кто такая… Никки Капоне? — не понимаю.

— Допустим… актриса. Не самого высокого жанра, — подмигивает.

Я силюсь, чтобы не выставить его за дверь, и, кажется, снова краснею. Мое возмущение вот-вот пробьет потолок.

Он на собеседовании надумал порнофильмы вспоминать?..

— В общем, оставьте свой номер. В случае положительного решения я вам перезвоню, — говорит мне, поднимаясь.

— Нет уж! — вскакиваю со стула, одергивая пиджак и сдувая удлиненную челку с лица. — Эту фразу обычно говорит работодатель. Поэтому в случае положительного решения я вам перезвоню!

— Отлично, — тянет большущую руку через стол.

— Отлично, — проталкиваю в нее свою узкую ладонь и слабо сжимаю.

Глава 3. Влад

Утро начинается с зарядки. Врубив бодрый «Рамштайн», мучу двадцатичетырехкилограммовые гантели.

Дальше — больше.

Футболка, спортивное трико, олимпийка — и вперед на пробежку. Мышцы приятно ноют, старые ощущения волнуют, завершаю тренировку легкой растяжкой.

Пенсионер в отставке из меня выходит хреновый. Чуть что — сразу обратно на работу тянет. У нас с руководством все взаимно: они выделили мне группу бойцов-новобранцев, так сказать, отдали на поруки для передачи опыта, я всегда откликаюсь на просьбы и нет-нет да и помогаю «в полях».

Так и живем.

Вернувшись в квартиру, хватаю молчаливого Пушистого и целлофановые мешки для его не самых приятных утренних дел. Да они и вечером… не очень приятные.

Снег почти растаял, и пустырь для выгула за домом усеян результатами человеческой безалаберности, потому что бардак всегда начинается с головы, а собака — она животное и сама за собой, увы, не уберет.

— Туда не пойдем, Пуш, — одергиваю металлический поводок. — Заразу домой притащим.

Пушистый все понимает. Выбирает кусты неподалеку и воспитанно скрывается за ними. Выходит, преданно глядя мне в глаза.

— Хочешь сказать, моя очередь?.. — вздыхаю, закуривая.

Теперь сам за кустами скрываюсь. Там успешно провожу спецоперацию «Счастливый собаковод стискивает зубы», нахожу ближайшую урну и еще немного разрешаю засранцу побегать.

Немецкая овчарка — чисто эстетическое удовольствие для хозяина. Красивая, статная, с переливающейся мягкой шерстью. Не понимаю эту моду на собак размером с мой кулак. А уж тявкают так, что уши вянут.

— Рядом, — командую, направляясь к подъезду.

— Владислав, — вежливо окликают сзади.

— Я за него.

Соседка с первого этажа догоняет.

— Мы всем подъездом решили обратиться к вам за помощью, — эмоционально заявляет.

— Весь внимание. Сидеть, Пуш.

— На четвертом этаже вздумали притон устроить.

— На четвертом?.. Там вроде студенты, — припоминаю.

— Ходят, ходят, ведь толпами ходят!

— А конкретные нарушения есть?

— Нет, — разводит руками.