Дело смерти (ЛП) - Халле Карина

Вздыхаю и использую очищающее масло, чтобы смыть кровь с лица.

Когда снова беру полотенце, мой мозг вдруг что-то понимает.

Монограмма на полотенце — звезда, переплетенная с веревкой.

Этот символ совпадает с тем, что был на одеяле, в которое я была завернута утром.

Вылетаю из туалета и вижу, как он ставит две чашки кофе на стол.

— Все в порядке? — спрашивает он.

— Это ты накрыл меня одеялом прошлой ночью? — выпаливаю я.

— Да, — подтверждает он без колебаний. Садится в кресло и указывает на диван рядом с собой. — Присаживайся.

Я делаю, как тот говорит, и он пододвигает ко мне кружку с кофе. Черный, именно так, как я люблю, хотя замечаю, что он пьет свой с молоком.

— Эверли рассказала мне, что случилось, — говорит он, делая глоток. Только сейчас я замечаю, что он снял пальто и остался в темно-синей кофте-хенли, которая подчеркивает мышцы его бицепсов, ширину и крепость груди и плеч.

Приходится оторвать взгляд от его тела и сосредоточиться на лице, что, конечно, не вызывает особого труда.

— Но это случилось так поздно, — говорю я. — Она сказала, что собиралась спать.

— У нас есть общий чат в «Вотсапе», — сухо говорит он. — Иногда я не могу нормально уснуть, потому что кто-нибудь обязательно меня о чем-то оповещает.

«О чем?» — хочется спросить мне, но нужно держаться темы.

— Эверли вкратце рассказала мне, что случилось, и я решил проверить, как ты, — продолжает он, отпивая кофе. — Нашел тебя в общей комнате на диване и храпящую во всю мощь.

О боже. Сид, ты просто секси.

— Я вернулся на лодку, взял одеяло и накрыл тебя, — говорит он, держа кружку в ладони. — Подумал, что тебе, наверное, холодно, и не мог решить, будить тебя или нет.

— То есть ты пялился на меня, пока я спала? — Это должно звучать жутко, но почему-то не звучит.

Он усмехается, в его глазах пляшут озорные искорки.

— Предпочитаю термин «наблюдал». Врач наблюдает за пациенткой, убеждаясь, что она крепко спит.

Я делаю глоток кофе, а он кивает на чашку.

— Извини, что не эспрессо, — говорит он. — Кофемашина немного сломалась, а у меня не было времени отнести ее в ремонт. Здесь такие вещи непросто найти.

— Нет, кофе отличный. Я люблю черный.

— Точно, — говорит он, почесывая подбородок. — Надо было спросить, хочешь ли ты сливки и сахар. Извини.

— Все идеально, — уверяю я. — В общем, спасибо, что присмотрел за мной. Мой не-ангел-хранитель.

Вокруг его глаз появляются морщинки, и он улыбается, не размыкая губ, глядя на меня без стеснения. Иногда он напоминает мне героя из викторианского романа — классические черты лица, неподвластная времени линия челюсти и высокие скулы в сочетании со сдержанностью человека, который многое видел, но редко об этом говорит.

— Что? — спрашиваю я, чувствуя, как тону в его серых глазах. Как в тумане.

Осторожно. Не повторяй старых ошибок. Не позволяй истории повториться.

— Ничего, — тихо отвечает он.

Небось его психологский мозг сейчас работает на полную катушку из-за меня.

— Ты женат? — спрашиваю я в лоб, как из пистолета, как надо было спросить у профессора Эдвардса, а не предполагать.

Он моргает, но не выглядит удивленным.

— Нет.

— Девушка есть?

Он слегка качает головой.

— Нет.

— Парень?

Улыбается.

— Нет.

Облегчение разливается по венам, хотя помада все еще вызывает вопросы.

«Это не значит, что у него нет случайных связей. Ты, наверное, не первая студентка, которая хочет его. Наверняка была такая же девчонка, как ты».

Я отгоняю этот голос.

— Много лет назад у меня была невеста, — говорит он чуть хрипло. — Кейко Линн. Но когда я начал здесь работать, она не выдержала. Думала, что справится, но такая жизнь была не для нее. Жить на лодке в одном из самых отдаленных мест на побережье. Изоляция, туман, дождь. Моя работа. Она разорвала помолвку и вернулась в Японию.

— О, мне жаль, — говорю я, чувствуя себя глупо.

Он пожимает плечами.

— Не за что извиняться. Все происходит не просто так. А почему ты спрашиваешь?

— Просто любопытно, — отвечаю я. — Ты нейрохирург. Настоящая находка. Еще ты говорил, что раньше странствовал, а теперь… не странствуешь. Просто подумала, есть ли у тебя где-то семья. Майкл упоминал, что у него есть дом в…

— Когда ты разговаривала с Майклом? — резко перебивает Кинкейд, его глаза вспыхивают.

— Э-э, вчера вечером. Когда ходила к Эверли.

Его челюсть напрягается, пальцы начинают отдирать скотч в углу стола, где образовалась трещина в дереве.

— Что-то не так? — спрашиваю я. Перемены в его поведении разительны.

Он молчит.

— Нет. Просто он мне не нравится.

Я шумно выдыхаю:

— Фух. Ну вот, мы с тобой заодно. От него у меня просто мурашки по коже.

Это вызывает легкую улыбку, хотя его взгляд все еще остается жестким.

— Хорошо. Держись от него подальше.

По спине пробегает дрожь. Он такой…защищающий.

— Но почему? Он же главный директор.

— Просто поверь мне, — говорит он. — Ему плевать на твои интересы. На чьи либо. Если бы все зависело от него, я бы не вел консультации и не преподавал. Я бы вернулся в лабораторию. Занимался бы тем, чем не хочу заниматься. От многого пришлось бы отказаться. Ему плевать на студентов, что бы он там ни говорил в своей речи. Его волнует только прибыль.

— А Эверли? — меня давно мучает вопрос, как она может быть замужем за ним, когда они такие разные.

Его лицо становится бесстрастным.

— Эверли заботится не только о прибыли, — отводит взгляд он, облизывая губы. — Именно она предложила проводить консультации.

— Так кто первым умер?

— Ты у нас любительница мрачных тем, да?

Я пожимаю плечами.

— Фарида, — тихо говорит он, уставившись в свою чашку. — Фарида Шетти. Мы решили, что у нее проблемы с психикой. Она была из Индии, скучала по дому еще до приезда сюда. Изоляция только усугубила ситуацию.

— Как она покончила с собой?

Его взгляд встречается с моим, укоризненный.

— Она повесилась.

— Боже…

В голове вспыхивает образ того, что я увидела, прислонившись к материнскому кедру.

Темноволосая девушка в ночной рубашке, свисающая с дерева, с переломанной шеей.

— Во что она была одета? — спрашиваю я, голос дрожит от страха.

Он хмурится:

— Зачем тебе это?

— Просто хочу знать, — тихо говорю я. — Когда это случилось? Ночью?

Морщина между его бровями становится глубже.

— Да, ночью. Сделала петлю на ветке крепкого кедра, — каждое слово словно нож в живот, искажает мою реальность. — Мисс Шетти нашел уборщик Кит. Он был в истерике, бедняга. Не уверен, что он полностью оправился. Ему бы не помешала консультация, но он упрямый как осел.

Я впитываю информацию, она проникает сквозь кожу, как тающий снег. Смотрю в свою чашку как в черную дыру.

Ночная рубашка.

Сломанная шея.

Девушка в коридоре.

— У нее были темные волосы, да? — шепчу я.

Он молчит, а когда я поднимаю взгляд, он смотрит на меня с выражением тихого ужаса. Такого выражения на лице психолога видеть не хочется.

— Почему ты спрашиваешь? — его голос напряжен.

Я допиваю остатки кофе, хотя от этого мое колотящееся сердце бьется только сильнее.

— Просто интересно, — наконец говорю я, ставя пустую чашку.

Он какое-то время изучает меня, затем берет пустую кружку со стола и встает, направляясь к кухне позади меня.

— Ты мне врешь, — спокойно говорит он, ставя чашку под кофемашину. — В качестве наказания я готовлю тебе завтрак, и ты должна его съесть.

Я не спорю ни с тем, ни с другим. Мне действительно не хочется лгать. Он и так считает, что я не в себе.

Тем не менее я не вдаюсь в подробности. Нервно ковыряю скотч в углу стола и смотрю на картину на стене — знаменитое полотно Роберта Бейтмана с изображением белоголового орлана. Я видела ее много раз, но она все равно привлекает внимание. Орел, застывший в пугающем крике на вершине мертвого дерева, с частично расправленными крыльями, туман и лес за ним, словно серая мантия.