Дело смерти (ЛП) - Халле Карина

И тогда я решаюсь и рассказываю им все, что случилось вчера, начиная с Клэйтона и заканчивая тем, как оживший волк скрылся в лесу.

— Тогда почему профессор Кинкейд солгал нам? — спрашивает Рав. — Он сказал только, что ты ударилась головой. Хотя я знал, что это не так. Ты говорила так, будто на тебя напали.

— Не знаю. Наверное, он не хотел, чтобы вы запаниковали из-за бешеного волка поблизости, особенно учитывая, что мы были в изолированном месте.

— По-моему, это действительно похоже на бешенство, — говорит Лорен. — Возможно, болезнь была настолько сильной, что фактически поддерживала жизнь волка.

— Еще кое-что, — медленно произносит Рав. — Разве вы не думаете о том же, о чем и я?

— Понятия не имею, — отвечаю я. — О чем ты думаешь?

— Только я? Ладно, ну, Аманита. Грибы. Возможно ли, что местные дикие животные съели этот знаменитый гриб? Мы все знаем, что Офиокордицепс влияет на некоторых муравьев. Что, если он попал в волков? Что, если этот штамм гриба может создавать зомби-волков вместо зомби-муравьев?

— Это не то, о чем я думаю, — говорит Лорен, кривясь от отвращения.

— Я тоже так не думаю, — говорю я. — Грибы не могут выжить при высоких температурах, которые есть у теплокровных млекопитающих, таких как волки или люди. Есть теории, что люди специально эволюционировали, чтобы иметь такую высокую температуру тела. К тому же этот конкретный гриб распространяется иначе.

— Думаю, ты посмотрел слишком много серий «Одни из нас», — говорит ему Мунавар.

— Видеоигра? — спрашиваю я. — Из нее сделали сериал?

— Ты не видела? — Мунавар смотрит на меня с недоверием. — Все студенты-микологи помешаны на этом сериале. Педро Паскаль? Ну?

— Мунавар, — резко говорит Лорен, пока Рав пинает его в ногу. — Давай вернемся к делу, хорошо?

Его лицо мрачнеет от стыда.

— Простите.

— Это просто предположение, — быстро говорит Рав. — Нам же нужны теории, правда?

Я вздыхаю и опускаю голову на руки. Хотя сейчас утро, хотелось бы лечь поспать.

— Не знаю. Может, я просто была в стрессе и видела галлюцинацию. Не в первый раз.

Все замолкают. Я смотрю на них, их глаза полны жалости.

— Ты часто видишь галлюцинации? — тихо спрашивает Лорен.

— Нет, — говорю я, неуверенная, лгу ли. — Только вчера, когда мне показалось, что я слышу, как кто-то зовет меня по имени.

— По тебе видно, что ты не высыпаешься, — говорит она, похлопывая меня по колену. — По крайней мере, ты стала больше есть. Может, тебе нужен выходной, чтобы отдохнуть. Скажи им, что тебе нужен перерыв по состоянию психического здоровья. Они поймут.

— Прошла всего неделя, — усмехаюсь я. — Впереди еще пятнадцать.

— Тогда это отличный момент, чтобы прийти в себя. Нас здесь ждет долгое лето.

Впервые с момента моего приезда я в полной мере ощущаю бремя нашего пребывания здесь.

Это начинает давить на меня так, что становится удушающе тяжело.

ГЛАВА 12

Проснись, Сидни.

Мои глаза резко открываются в темной комнате.

Кто это сказал? Это было во сне?

Сердце колотится, кровь стучит в ушах. Я делаю прерывистый вдох, прижимая одеяло к груди и пытаясь собраться с мыслями.

В комнате ужасно холодно. Когда я выдыхаю, вижу пар. До этого ночи были теплыми, но сегодня я начинаю сомневаться, работает ли вообще отопление. Может, его отключают на ночь для экономии энергии, и я просто раньше не замечала. Хотя днем было тепло и солнечно — наконец-то похоже на лето.

После срыва доктора Ву мы остались на пляже. В итоге все начали соревноваться, кто лучше запустит камень по воде, и наслаждались погодой до обеда. Потом была очередная «экспедиция за грибами» с Ником. Мы пошли по лесной дороге на запад собирать образцы лишайников с клена. Ник сказал, что у доктора Ву сейчас личные проблемы — она потеряла друга, и на следующей неделе Эверли заменит ее на занятиях.

За ужином у меня был хороший аппетит. Я с удовольствием съела жареного лосося и запеченные овощи, а потом рано легла спать, как обычно, но на этот раз записала кое-что в дневник.

Я вздыхаю, надеясь снова уснуть, и глубже зарываюсь в подушку, стараясь не давить на больную руку. Уже почти засыпаю, когда слышу то, что вырывает меня из дремы.

Громкий стон за дверью.

Скрип половиц.

— Черт, — шепчу я, застывая. Только не снова.

Поворачиваю голову к двери.

Под щелью тусклый свет, странное белое свечение.

В коридоре тень от двух ног.

Я резко вдыхаю. Холодный воздух застывает в груди, страх проникает в кости, словно хочет поселиться в костном мозге.

Что за чертовщина?

«Пожалуйста, пусть это будет студент», — думаю я. Пусть даже Клэйтон.

Не знаю, почему мой разум обращается к сверхъестественному, но это неудивительно в таком старом скрипучем домике, да еще с зомби-волками в лесу.

Человек двигается, перенося вес с одной ноги на другую. Что-то в этом движении говорит мне, что он нервничает, и это точно не призрак.

Затем он идет дальше, половицы скрипят.

«Не двигайся», — говорю я себе.

«Пусть уйдет».

«Не вставай».

Но я все равно встаю, будто кровь моя — металл, а снаружи держат огромный магнит. Надеваю тапочки, хватаю халат и кутаюсь, потом иду к двери.

Я не хочу слушать. Не хочу слышать этот ужасный нечеловеческий голос, шепчущий «пожалуйста». Я уже слышала говорящего волка — этого достаточно.

«Освободи меня», — сказал он.

Это то, о чем я умолчала, рассказывая Кинкейду, Эверли и остальным об этом. Им не нужно было знать.

Вместо этого я кладу руку на ручку и резко открываю.

Коридор темнее обычного. Вместо светильников, горящих через равные промежутки вдоль стены, только одна лампа посередине, погружающая все остальное в тень.

В конце коридора размытая фигура — девушка в белой ночной рубашке, вспышка длинных темных волос и она исчезает в душевой.

Я смотрю на нее, пытаясь привыкнуть к темноте. Это могла быть Наташа — у нее похожие волосы — но было что-то тревожное в том, как она шла, как держалась…

Словно сломленная.

Я стою, ожидая, когда она закроет дверь душевой.

Но она не закрывает. Дверь приоткрыта, и я могла бы заглянуть внутрь, если бы было достаточно света. Но там кромешная тьма — не просто тени, а настоящая пустота.

В доме так тихо, будто он затаил дыхание вместе со мной. Я не слышу ни храпа, ни шорохов спящих людей, ни звука душа, ни голосов в душевой.

Что происходит?

Я иду по коридору в тапочках, стараясь не наступать на скрипучие половицы. Проходя мимо светильника, замечаю, что это ночник — он включается при отключении электричества.

Когда подхожу к концу коридора, наконец слышу звук.

Он доносится из душа.

Шуршание, похожее на…

Хриплое дыхание.

Я останавливаюсь у самой двери, боясь открыть ее, боясь спросить, все ли в порядке, нужна ли помощь. Грудная клетка сжимается, будто сдавливая сердце все сильнее и сильнее, пульс становится неровным, словно пытается вырваться.

Я протягиваю руку.

Она дрожит.

Холодный воздух ползет по спине, кожа покрывается мурашками.

Хватаюсь за ручку.

Тяну ее.

Смотрю в бездну, в черную пустоту, где есть только смерть и бесконечность. В душе никого нет, и я боюсь, что нигде больше никого живого не осталось. Есть только я и эта бесконечная тьма, поглощающая меня целиком. Это дом пожирает меня заживо.

Скрип.

Позади меня.

Я резко оборачиваюсь и вижу, как дверь моей комнаты в конце коридора закрывается.

Что за чертовщина?

Бегу по коридору к своей двери, хватаюсь за ручку.

Она не поворачивается. Я не могу открыть. Трясу снова и снова, но она не поддается.

Я оставила ключ в замке с другой стороны, и теперь кто-то там не пускает меня.

Черт, теперь я даже не хочу туда заходить.

«Посмотри в замочную скважину», — думаю я.