Дело смерти (ЛП) - Халле Карина

Он пожимает плечами, на его щеках появляются ямочки.

— Извините за опоздание, — раздается запыхавшийся голос. Доктор Джанет Ву появляется позади нас с ключ-картой в руке, ее белый лабораторный халат развевается позади. — Была небольшая чрезвычайная ситуация в лаборатории размножения.

Она миниатюрная, молодая и привлекательная, с тонкими чертами лица и квадратными очками на кончике носа, ее длинные черные волосы блестят в слабом утреннем свете. Она одаривает всех извиняющейся улыбкой, проходя мимо, хотя заметно напрягается, увидев меня.

Я ее не виню — этим утром я выгляжу ужасно.

Я измотана, как обычно, несмотря на то, что съела всю свою порцию овсянки за завтраком. Мои мышцы болят, вероятно, из-за похода в лес, не говоря уже об ушибленной заднице и голове после падения. Плюс рука, в которую делали уколы, не перестает болеть. Я не могла спать на боку, как обычно.

Совсем не удивилась бы, если бы она знала о слухах моей встрече с волком. Уверена, что здесь нет такой вещи, как врачебная тайна. Обычно я слишком переживаю из-за того, что обо мне думают другие. Мне часто кажется, будто все меня недолюбливают. А теперь, похоже, у людей и правда появились причины относиться ко мне с подозрением.

Когда дверь открывается, мы все входим внутрь. Лаборатория оказывается меньше, чем я думала, с дверью в другом конце, которая, судя по размеру здания, не ведет наружу. Она напоминает мне лаборатории в Стэнфорде, предназначенные больше для обучения, чем для реальной работы.

Доктор Ву включает свет и просит всех занять места. Стулья расставлены вдоль столов, которые занимают половину комнаты, микроскопы, пробирки, сканеры и приборы IVD21 разбросаны повсюду.

Сажусь рядом с Лорен, на одно из немногих мест у окна. Только сейчас я понимаю, что окна односторонние, потому что я никогда не видела с улицы, что происходит внутри здания.

Доктор Ву стоит перед аудиторией возле доски, на которой видны следы от маркеров.

— Это «MiSeq», секвенатор ДНК, — говорит она, похлопывая по машине рядом с собой. — Я знаю эту машину лучше, чем собственного мужа. Шучу. У меня нет мужа.

Некоторые из нас смеются над ее милым, но неловким юмором, но, оглядываясь вокруг, я понимаю, что это не настоящая лаборатория. Это просто учебная лаборатория. Она только для нас. Настоящая работа фонда Мадрона, должно быть, ведется где-то в другом месте.

Сказать, что я разочарована, — ничего не сказать.

Пока я осматриваю комнату, встречаюсь взглядом с Клэйтоном. Он выглядит не лучшим образом и бросает на меня взгляд, типа «я же говорил».

Быстро отворачиваюсь, пытаясь сосредоточиться на докторе Ву.

— Я очень рада вести занятия в этом году, — говорит она, потирая руки.

Ее искренность и доброта сразу располагают к себе. Я чувствую, что хочу ей понравиться. Наверное, придется стараться изо всех сил и быть примерной ученицей.

Она начинает рассказывать о своей роли в фонде, о том, как долго она здесь работает, и о текущих достижениях с «Аманита эксандеско» и неврологией.

— Как вы все знаете, — продолжает она, глядя на стену позади нас, — различные антагонисты NMDA-рецепторов22 смогли исцелить инсульт и травмы головного мозга. Когда мы обнаружили «Аманита эксандеско», мы выяснили, что у него есть свойства, схожие с «Херициум эринацеус». При правильном секвенировании мы смогли выделить циатиновые дитерпеноиды, которые проявляли биологическую активность как стимуляторы синтеза NGF23. Сначала на крысах, но позже на свиньях и козах.

Затем она рассказывает о том, как они обнаружили, что Эксандеско может преодолевать гематоэнцефалический барьер, туда, куда не может добраться Ежовик, и что их исследования основываются на этом. Они пытаются выяснить, могут ли простые добавки с этими грибами действительно снимать воспаление в мозге или предотвращать его.

Внезапно доктор Ву замолкает. Она смотрит в пол, и ее нижняя губа начинает дрожать.

— Затем мы… — начинает она, и ее голос срывается. — Затем «Фармацевтика Мадрона» предоставила финансирование и оборудование для…

Она закрывает лицо руками.

Все в классе обмениваются недоуменными взглядами, не зная, что делать.

Доктор Ву поднимает голову, слезы текут под очками.

— Простите, я не могу продолжать, — говорит она, поворачивается и поспешно выходит из класса, хлопнув дверью.

Что за черт?

— Что это было? — спрашивает Лорен. — О нет. Может, у нее действительно был муж, и он умер?

Но я едва слушаю ее.

Я смотрю на Клэйтона.

Он улыбается мне.

У меня сводит живот.

— Пойдем, — говорю я Лорен, сразу же вставая и выходя из кабинета. — Занятие окончено.

— А если она вернется? — спрашивает она, хотя следует за мной. Остальная часть класса решает сделать то же самое, расходясь, как только мы выходим на улицу.

— Тогда она знает, где нас найти, — говорю я ей. — Мы все равно не сможем далеко уйти.

— Хотите побросать камешки на пляже? — спрашивает Мунавар.

— Нам что, двенадцать? — смеется Рав.

— Отличная идея, — говорю я. Все что угодно, лишь бы выбраться из той лаборатории, подальше от нервного срыва доктора Ву и этих странных намеков Клэйтона.

Мы идем по тропинке налево, пробираемся через кусты и спускаемся по неровному грунтовому склону, пока не оказываемся на пляже. Я сажусь на бревно рядом с Лорен, наблюдая, как Рав и Мунавар пытаются заставить камни скользить по воде, но у обоих ничего не получается. Камни с плеском тонут.

— Как твоя голова? — спрашивает Лорен.

— Все в порядке, — отвечаю я. — Просто болит, когда трогаешь.

Она наклоняется ближе, с хитрым выражением в глазах.

— Рав сказал, что вы с профессором Кинкейдом выглядели очень близки. Когда ты упала.

Я закатываю глаза.

— Он просто переживал за меня.

— Угу, — говорит она. — Думаю, ты не видишь того, что вижу я.

— Видимо, нет, — говорю я. Кусаю губу, чтобы не спросить, что именно она видит. Но не получается. — Что ты видишь?

Она играет с молнией на своей университетской толстовке.

— О, просто то, что он всегда смотрит на тебя. Пристально смотрит. Даже когда ты не смотришь. Особенно когда ты не смотришь.

Мое сердце пропускает удар, и я ненавижу себя за это.

— Правда? Я не замечала. У него же всегда такой пристальный взгляд, знаешь?

— Да. И причиной этого взгляда являешься ты. Он точно так не смотрит, когда я с ним разговариваю.

Я опускаю взгляд на свои ногти.

— Он сказал, что я очаровательна, — признаюсь я, чувствуя легкое смущение. — Хотя не уверена, что стоит повторять то, что он говорит во время наших сеансов.

— Детка, ты должна рассказать Лорен все! — говорит она, сжимая мое больное плечо.

— Ай! — вскрикиваю я громко, что аж Рав и Мунавар перестали бросать камни.

— Что? Прости. Я не хотела, — говорит она. — Ты в порядке?

Я киваю, правда вертится на кончике языка. Потребность поделиться становится непреодолимой.

— Вчера мне сделали прививки от столбняка и бешенства, — шепчу я. — Вот в эту руку. Она до сих пор очень болит.

Рав и Мунавар останавливаются перед нами, держа в ладонях плоские камни.

— Из-за удара головой? — спрашивает Рав, вопросительно поднимая бровь.

— Нет, — делаю глубокий вдох. — Я расскажу вам кое-что, и вы подумаете, что я сошла с ума, как Кинкейд и Эверли, но вы мои друзья, наверное.

— Я все равно отдам тебе эту футболку, — говорит Мунавар, поднимая подол свободной рукой.

— Мы твои друзья, — умоляюще говорит Лорен, заправляя прядь волос за ухо, ее взгляд серьезен. — Ты можешь нам рассказать.

Я смотрю на Рава и Мунавара, они кивают. Знаю, что Кинкейд не хотел, чтобы я рассказывала, но какая разница, если он все равно мне не верит?

— Пожалуйста, не… не переставайте со мной общаться, если решите, что я несу чушь, — говорю я им. — Я не переживу этого, особенно в таком месте.

— Обещаем, — говорит Мунавар.