Дело смерти (ЛП) - Халле Карина

«Освободи меня», — шипит волк.

Затем он бросается на меня.

Я кричу.

Кричу так громко, что все мое тело дрожит, зрение размывается, я отступаю назад, гнилая челюсть волка щелкает в воздухе, зуб цепляется за край моей поднятой руки, когда я тщетно пытаюсь защититься.

Я падаю на мох, все еще крича, голова ударяется о камень.

Но волк останавливается.

Пытаюсь сесть, ожидая увидеть его лицом к лицу, заглянуть в тот единственный молочный глаз, почувствовать, как его зубы отгрызают мне нос.

Вместо этого он крадется прочь в кусты и исчезает.

— Что за хрень, что за хрень, — кричу я. Смотрю на свою руку. Длинная красная полоса, но кожа не повреждена.

— Сидни! — слышу я голос Кинкейда, эхом разносящийся между деревьями. — Сидни!

— Я здесь, — говорю, пытаясь крикнуть, но голос срывается.

Что, черт возьми, сейчас произошло?

Слышу шорох в кустах и поворачиваюсь, ожидая увидеть волка, нападающего сзади, но вместо этого появляется Кинкейд, пробирающийся сквозь подлесок.

— Ты в порядке? Что случилось? — спрашивает он, его голос напряжен от паники. Кинкейд подбегает ко мне и приседает. Затем протягивает руки и обхватывает мое лицо — такие сильные, такие теплые. Отводит волосы со лба жестом настолько интимным и нежным, что это еще больше обезоруживает меня.

— Не знаю, — шепчу я, осознавая, как близко наши лица, как ярко горят его глаза от беспокойства. — Там был волк.

Его зрачки расширяются.

— Волк?

Он оглядывается, а я поднимаю руку, чтобы показать ему красный след, который уже побледнел до розового.

— Он пытался укусить меня, но не прокусил кожу.

Кинкейд мягко проводит пальцем по отметине.

— Волк, — повторяет он. — Тебя больше нигде не задело?

— Я ударилась головой о камень.

Он осторожно проводит рукой по затылку, и я вздрагиваю.

— Есть шишка, но все будет в порядке, — говорит он. — Нужно вернуться, чтобы Эверли осмотрела тебя. Потом мы найдет этого волка. Морские волки здесь никогда никого не атаковали. Они пугливые создания. Возможно, он бешеный.

— Он не был бешеным. Он был мертвым, — говорю я.

Он смотрит на меня так, будто не расслышал.

— Что случилось?! — кричит Рав.

Я оборачиваюсь и вижу его с Патриком на краю поляны.

— Она упала, — говорит Кинкейд. — Не о чем беспокоиться. Мох скользкий.

Кинкейд берет меня за локти, готовый поднять, и я бросаю на него недоверчивый взгляд. Почему он не говорит им правду?

Он слегка прищуривает глаза, когда поднимает меня на ноги.

Это предупреждение молчать.

— Нам нужно вернуться, убедиться, что с ней все в порядке, — говорит Кинкейд остальным, положив руку на мою поясницу и направляя вперед.

— Черт. Сидни, ты кричала так, будто тебя убивают, — говорит Рав, когда я прохожу мимо него.

Я слабо улыбаюсь. Больше всего на свете мне хочется рассказать ему, что я видела ожившего волка, но понимаю, что это может показаться безумием. Даже обычный волк может взволновать и напугать остальных.

Тем не менее, мне не нравится держать это в себе, и я знаю, что позже мне придется поговорить об этом с Кинкейдом.

Мы проходим половину пути через лес, когда я осознаю кое-что.

Единственный человек, который не прибежал на помощь… Клэйтон.

— Это синяк, но кожа не повреждена, — спокойно говорит Эверли, осматривая мою руку и обрабатывая ее раствором. — Тем не менее, думаю, придется сделать тебе прививку от столбняка и бешенства на всякий случай. Проведем курс уколов в течение следующих нескольких недель.

— Это обязательно? — спрашиваю я.

Я сижу в кабинете медсестры, который находится рядом со стойкой регистрации в главном корпусе. В комнату можно попасть только через приемную, поэтому Мишель успела понервничать, пока меня туда вели.

Кинкейд тоже здесь, вместе с Эверли, стоит, прислонившись к двери со скрещенными руками, словно охраняя ее. Его лицо серьезное, брови опущены, создавая тени над глазами, губы плотно сжаты.

— Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, — говорит Эверли, одаривая меня сочувственной улыбкой. — Похоже, волк был бешеным, и мы не можем так рисковать. Бешенство смертельно, как только появляются симптомы, и последнее, что нам нужно здесь… ну, ты понимаешь.

«Волк не просто был бешеным — он был мертвым!» Я кричу про себя, чтобы рассказать ей правду. Но не хочу, чтобы Эверли решила, будто я схожу с ума, хотя я точно знаю, что видела. Кинкейд и так смотрит, будто мне место в психиатрической клинике.

Она подходит к шкафу и достает несколько шприцев. Я не могу смотреть и отвожу взгляд к плакатам на стене, один из которых гласит: «Знаешь ли ты признаки отравления грибами?»

— Можешь закатать рукав? — спрашивает она.

Рукава моего свитера довольно узкие.

— Нет.

— Тогда, пожалуйста, сними его.

— Под ним ничего нет.

— Ничего страшного, — терпеливо говорит Эверли.

Смотрю на Кинкейда, словно прося его отвернуться, но он не отводит взгляд и не пасует, как я ожидала.

Встречаясь глазами с Эверли, я вижу, как она слегка улыбается:

— Мы все здесь взрослые, Сид. Ничего такого, чего бы мы не видели раньше.

Я сглатываю. Наверное, она права. По крайней мере, на мне бюстгальтер, пусть и дешевый черный из «Таргет».

Стягиваю свитер через голову, чувствуя крайнюю неловкость. Ощущаю, как взгляд Кинкейда прожигает мою кожу, физически ощутимый и реальный, и мне не нужно на него смотреть, чтобы знать, что тот смотрит на мою грудь.

С трудом сглатываю, чувствуя себя уязвимой, но в то же время желанной, и заставляю себя закрыть глаза, пока Эверли протирает мое плечо дезинфицирующей салфеткой.

— Сильно больно не будет, — говорит она.

Я вздрагиваю, когда игла протыкает кожу, стискивая зубы. Ненавижу свой низкий болевой порог.

— Один готов, — говорит она. — Еще один. Просто дыши.

Я терплю второй укол, и когда открываю глаза, Кинкейд все еще смотрит на меня. Его ноздри слегка раздуваются, и на лбу видны морщины беспокойства.

— Все готово, — говорит Эверли, приклеивая два круглых пластыря. — Не так уж плохо, правда?

«Это было ужасно», — думаю я, хотя не могу объяснить почему.

Я натянуто улыбаюсь.

— Нет.

— А как твоя голова? Головокружения нет?

— Не больше обычного.

Ее тонкие брови сходятся, образуя глубокую морщину. Она точно не делала ботокс.

— У тебя обычно кружится голова? — Она бросает резкий взгляд на Кинкейда, словно это его вина.

— Да, — отвечаю я ей. — Но это, наверное, потому что я мало ем.

— Понятно, — медленно говорит она. — Надеюсь, аппетит к тебе вернется. Много вылазок и свежий воздух, плюс еда здесь такая вкусная. Знаешь, наш повар, Эндрю, раньше работал в ресторане с мишленовской звездой. Только самое лучшее для фонда Мадрона, — с гордостью улыбается она. — Лучшим умам нужны лучшие питательные вещества.

Она выпрямляется.

— Думаю, на этом все. Можешь надевать свитер. И, пожалуйста, дай знать, если почувствуешь потерю памяти, спутанность сознания, странные головные боли или что-то в этом роде.

Я быстро надеваю свитер и встаю, поправляя его.

— Спасибо, — говорю ей, но, выходя из комнаты, смотрю на Кинкейда, пытаясь передать ему сообщение взглядом.

Мне нужно с тобой поговорить.

Я покидаю кабинет, проскальзывая через приемную, чтобы Мишель не задержала меня своими разговорами (эта женщина всегда кажется на грани истерики), и выхожу в общую комнату.

Лорен, Мунавар и Рав сидят на диване и встают, увидев меня.

— Ты в порядке? — восклицает Лорен, спеша ко мне. — Рав рассказал, что случилось.

«Он не рассказал тебе всего, — думаю я. — Потому что никто из вас не знает всего».

После встречи с волком Кинкейд как можно быстрее повез нас обратно в корпус. Он даже не сбавил скорость возле выдр, хотя их это, похоже, не волновало. Мы вернулись раньше команды Ника, и он быстро провел меня к Эверли.