Щит Спэрроу (ЛП) - Перри Девни

О, боги. Кровь отхлынула от моего лица.

Завьер не произнес ни слова, пока мы не оказались на борту «Резака». В святилище звучал не его голос, а голос Рэнсома.

— Кровь. Пузырек. — Завьер держал его зажатым в ладони, так что края были видны. Если бы он поднес его к свету, он бы не светился красным.

Она была бы темно-зеленого цвета.

— Но он подписал соглашение, — сказала я, качая головой.

Он взял меня за руку и раскрыл ладонь.

Шрам от отцовского ножа был не более чем бледно-розовой линией на моей коже. В темноте его даже не было видно.

Он растопырил мои пальцы, затем протянул свою руку, чтобы показать давно заживший порез. Осталась лишь едва заметная белая полоска.

Два шрама.

Шрам Спэрроу.

И ее короля.

— Моей кровью, — сказал он. — Моей клятвой.

Мои колени задрожали и ослабли. Я вырвала свою руку из его хватки.

— Ты обманул нас. Это была ложь. Все это было ложью. А как же Востер?

— Верховный жрец знал, что у меня были на то причины.

Таким образом, он позволил Рэнсому обмануть нас. Всех нас.

— И что же это за причины? Этот договор действует уже несколько поколений. Он связывает страны королевскими браками. Ты не пр…

Принц.

— Это ты. — Я покачнулась, потеряв равновесие, когда правда обрушилась на меня, разбивая все, что я знала месяцами, на осколки зазубренного стекла. — Ты наследный принц. Все это было уловкой.

— Не все. — Его глаза потемнели, приобретая темно-зеленый оттенок, когда он взял меня за руки, удерживая на ногах. Притянул меня ближе и прижал к своей груди. — Ты всегда была моей королевой.

Моя королева. Сколько раз он называл меня так? Сколько раз он называл меня Воробушком? Бесчисленное количество.

Он был наследным принцем. Сыном Рэмзи. Была причина, по которой Тиллия не склонялась перед Завьером. Не называла его по титулу.

Завьер не мог претендовать на это.

И я тоже.

— Почему? — мой голос дрогнул.

— Я же говорил тебе.

— Чтобы освободить меня? — Я вырвалась из его объятий. — Ты вынудил меня выйти замуж. Это не освобождает меня.

Мягкость в выражении его лица заставила мое сердце сжаться.

— Я ненадолго в этом мире, Одесса. И когда я умру, ты будешь свободна. Твоя связь со мной будет разорвана. Ты сможешь выбрать свою жизнь.

Он собирался освободить меня своей смертью.

Мое сердце раскололось, в центре появилась трещина, которую невозможно было залатать. Слезы наполнили мои глаза, и его красивое лицо расплылось. Мой подбородок задрожал.

— Ты солгал мне.

— Да.

— Я ненавижу тебя. — Ложь сорвалась у меня с языка, и на этот раз она прозвучала убедительно.

— Именно. — Рэнсом заправил локон мне за ухо. Затем оставил меня в покое.

Сорок пять

Когда на следующее утро раздался стук, я уставилась на дверь, надеясь, что мой взгляд пройдет сквозь дерево до того, кто стоял по ту сторону.

Единственным человеком, которого я хотела видеть, была Эви, но было еще слишком рано, чтобы она проснулась. Кроме того, она не знала, как постучать только один раз.

Если это был Рэнсом, он мог отваливать.

Если это был Завьер, он мог сдохнуть за участие в шараде Рэнсома.

А если это была Джоселин, что ж…

Я еще не придумала, что ей сказать. Знала ли она, кто такой Завьер на самом деле? Знала ли она, что он не мой муж? Или она верила, что мы женаты?

Либо он признался ей в том, что не доверял мне.

Либо она переспала с моим мужем.

Они выставили меня дурой. Все они. Потребуется не одна бессонная ночь, чтобы моя уязвленная гордость зажила.

Прошлую ночь я провела в этом кресле, уставившись в темноту своей гостиной. Прокручивая в голове каждый момент последних двух месяцев. Испытывая бурю эмоций. Гнев. Унижение. Печаль. Облегчение. Так много этого приводящего в бешенство облегчения.

Я ожидала — надеялась — встретить рассвет в оцепенении и изнеможении. Чтобы забраться в постель и проспать все обозримое будущее. Вместо этого я лелеяла гнойную ярость. Тени, я была вне себя. Действительно. Чертовски. Безумна.

Стук раздался снова, в два раза громче, чем в прошлый раз.

— Ваше высочество?

Джоселин.

Часть меня хотела проигнорировать ее. Позволить им всем страдать из-за моего молчания. Но другая часть знала, что вечно избегать ее не получится. Рано или поздно мне придется встретиться с ними со всеми. И начать я могла с нее. Поэтому, я поднялась из кресла на негнущихся ногах и пересекла комнату.

Она уже подняла руку, чтобы постучать еще раз, когда я распахнула дверь. Ее щеки были в пятнах, глаза покраснели.

Я отошла в сторону и жестом пригласила ее войти.

— Простите, ваше высочество. — Руки Джоселин были сцеплены за спиной. Ее голова была опущена. — У меня нет оправдания. Мне жаль. Я заслужила любое наказание, которое вы сочтете нужным.

Наказание? Джоселин слишком привыкла к истерикам Мэй. Если не считать недовольного взгляда, то о наказании я даже не подумала.

— Я не собираюсь наказывать тебя. — Я вернулась к своему креслу, указав рукой на другое в гостиной. — Садись.

Приказ. В стиле Марго.

Да, я была зла. И буду злиться еще какое-то время. Она солгала мне. Они все лгали. Каждый раз, когда я думала о том, как меня одурачили, меня передергивало. Но я не позволю этому вызвать раздражение моей мачехи.

Она подошла ко мне, встала неподвижно, как доска, по-прежнему опустив глаза.

— Я злюсь, — сказала я ей. — Мне больно. Мне стыдно.

— Мне…

— …жаль. — Я подняла руку. — Давай оставим извинения в стороне. Начнем с правды. Как долго это продолжается?

— Какое-то время. — Она не отрывала взгляда от пола, сложив руки на коленях. — Я встретила Вандера в Трео. Мы проводили время вместе, когда он был в лагере. Он спросил, может ли Завьер… присоединиться к нам.

Завьер разговаривал с ней? Открыл ли он ей эту часть себя?

— Мне жаль. — Джоселин покачала головой, глаза ее наполнились слезами. — Он ваш муж.

Что ж, по крайней мере, было приятно осознавать, что я не единственный человек, которого обманули.

— У тебя есть к нему чувства? К ним?

— Все не так, — всхлипнула она. — Это всего лишь секс. Это бегство. Способ почувствовать что-то еще, кроме грусти.

У меня защемило сердце.

Я и не подозревала, что ей грустно. Бриэль была единственной, кто больше всех тосковала по дому и чувствовала себя одинокой. Бриэль, казалось, все больше и больше отдалялась от той личности, которой она была в Куэнтисе.

Джоселин была такой стойкой, уравновешенной с тех пор, как мы приехали, но, возможно, это была всего лишь маска. Храброе лицо.

Мы прожили здесь несколько месяцев, и большую часть этого времени мы с Джоселин были порознь. Пока я исследовала окрестности, поглощенная Турой, Лиссой и Рэнсомом, она была одна, скучая по своей жизни.

— Чего ты хочешь, Джоселин?

— Служить вам, ваше высочество. Заслужить ваше прощение.

Я усмехнулась.

— Это самая заученная фраза, которую я слышала за последние недели. Попробуй еще раз.

Она прикусила нижнюю губу.

— Я хочу домой.

Дом. Я позавидовала тому, что она точно знала, где находится ее дом.

— Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать.

Она подняла голову, в глазах у нее стояли слезы.

— Правда?

— Никаких обещаний. Если и есть повод отослать тебя, то вот он. — Все могут подумать, что я подавлена ее романом с Завьером и Вандером. Они могут расценить это как ее наказание. — Но мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Мне нужно, чтобы ты передала сообщение моему отцу.

— Конечно. Я возьму все, что вам нужно.

Ей ничего не нужно было брать с собой. Она должна была передать сообщение, лично.

— Мой отец попросил меня предоставить информацию о Туре. Бриэль рассказывала тебе что-нибудь об этом?

— Нет. — Она покачала головой. — Какую информацию?