Целительница из Костиндора - Теона Рэй

он пошевелить ручками и не больно ли ему. Если нет – то все хорошо, кости срослись. Если больно, то… – Я судорожно вздохнула, понимая, что ничем не помогу. Слишком рискованно на глаза людям показываться. – Если больно, то придется ломать кости снова.

Седые брови старика поползли вверх, в глазах мелькнул ужас.

– Ребенку?!

– Ребенку, Петр. Не смотри на меня так, я это предлагаю вовсе не из желания причинить мальчишке адскую боль. Если кости срослись неправильно, со временем Мишка не сможет двигать руками. Он останется беспомощным до конца жизни.

– Глафира меня убьет…

– Будем надеяться, что с ним все в порядке. Я, может, и не такая опытная ведьма, как моя бабушка, но в лечении тоже никогда не ошибалась. Я лишь предупреждаю, что если…

– Я понял.

– Повязки снимешь не раньше, чем через две седмицы. Рано еще их сейчас убирать. Теперь о Меланье… Отвар, что я ей должна, могу приготовить только я. Она об этом знает. Придется сказать ей, что я выжила, оставила лекарство и куда-то исчезла. Все. Пусть будет уверена, что отвар ей поможет родить, и пьет его как положено. Проболтается кому обо мне – я приду и заставлю ответить за это. Напугай ее, Петр. Или ребенок, которого она так ждет, или сплетни – нужно выбирать.

Я еще долго объясняла старосте, что делать, кому что говорить. Он запоминал, переспрашивал и кивал. Христине я помочь не могла: она слабая с самого рождения, обычная простуда без надлежащего лечения ее убьет. Но не в моих силах уследить за всем. Вот и теперь, пока я отсутствовала, что-то произошло, раз девочка снова слегла. Меня не было всего несколько дней! Это может продолжаться бесконечно, как бесконечно бабуля лечила Христину.

Потом, уже не боясь, я принесла из сеней мешок с добром, набранным у ведьм. Вытащила все пузыречки с лекарствами и ядами, выставила на столе под непонимающим взглядом старика и принялась откупоривать каждый. Мне понадобилось много времени, чтобы разобраться, чего я нахватала, не сумев прочесть ни одного ярлычка, а Петр не двигался с места.

Надо сказать, что я интуитивно выбрала все самое полезное. Выдержанной настойки из подснежников оказалось четыре пузырька – богатство, которым не могла похвастаться и моя бабушка.

Себе я оставила один, а три других, подумав, подвинула к старосте.

– Вот это – лекарство, которое может спасти и умирающего. Не во всех случаях, конечно, но… Трать его с умом. Больному нужно добавить в чай всего одну каплю. Христине, например, если она заболеет. Точнее, когда заболеет. Девочка на грани жизни и смерти, но, может быть, если она продержится еще несколько лет, ее организм окрепнет и уже не будет требовать пристального внимания. Настойка спасет от любого недуга, уверяю. А если нет, то значит, ничем нельзя помочь и умирающего нужно отпустить. Не стану учить тебя собирать травы и варить снадобья – на это уйдут годы, сам понимаешь. Я оставляю тебе то, за что моя бабушка продала бы душу.

Петр с подозрением прищурился.

– И не жалко тебе?

– Жалко. Но людей еще жальче.

– Этих вот. – Старик со смешком кивнул на окно. – После всей горечи, что они тебе принесли?

– Они прощены. Я хочу уйти с чистой совестью.

Я глянула в окно. Отсюда просматривались несколько домов и главная улица – почти половина деревни. Увидела Глафиру с лоханью, полной белья, во дворе дома напротив. Не ее дом, подселилась, наверное. По дороге брел Прокоп, свесив голову на грудь. Через каждые два-три шага он останавливался и оглядывался, будто ждал кого-то. Мимо пробежали ребятишки: Зоська, Пашка, Игнат, Ольга. За ними мчался, поднимая пыль пятками, Фрол.

– Я не была дружна ни с кем здесь, Петр, но это не значит, что мне все равно, что с вами станет. Запомнил все, что я говорила?

– Запомнил. Отвар для Меланьи когда будет готов?

– Сейчас сварю, если ты мне несколько дощечек принесешь.

Петр удивился, но спрашивать не стал. А я не могла приготовить лекарство для Меланьи без рун, но и объяснять старосте не стала бы. Все равно рецепт придется немного изменить: у меня кроме подснежников и настоек в бутыльках ничего нет, и в лес идти я не собираюсь. Подснежников хватит, а настойки дополнят состав.

Староста притащил мне несколько щепок. Я выцарапала на них ножом нужные мне руны. Несколько разложила на столе, а одну бросила в котелок с кипящей водой. Вскоре снадобье было готово и перелито в объемный кувшин.

– Храни его в холоде, иначе прокиснет, – посоветовала я. – Меланье не отдавай все сразу, чтобы у Астапа не возникло лишних вопросов. Скажи ей, чтоб приходила к тебе каждое утро, и наливай ей в кружку на два приема.

– Анка… А с Веркой что?

– Ей не помочь. Она привязана к Безликому. Умрет, не знаю как и когда, но умрет. От тоски, наверное. Насколько я понимаю, ее состояние ухудшается с каждым днем, проведенным вдали от, так сказать, хозяина? Раз вы ее под замок посадили.

– Буйной она стала и чепуху несет. Прокопу рассказала, что Володька не от него. Про Кузьму тоже… Лукерья на нее с тяпкой кинулась, так что под замок мы Верку посадили даже не из-за ее буйности, а чтоб от Лукерьи защитить.

– Ничего не могу предложить, Петр. Только если Шерон вдруг сжалится и возьмет ее к себе в услужение, но этому не бывать. Он, поди, уже и не помнит о ней.

Я перенесла кувшин в угол комнаты, накрыла тряпкой.

– Отвар остынет – отнеси в погреб.

Постояла, осмотрелась. Мысленно попрощалась с привычной обстановкой и кивнула самой себе.

– Ничего не забыла… Все, Петр. Отдохну я, пока за мной не придут.

– Ляг на любую кровать. – Староста махнул рукой на дверной проем в спальню. – Не бойся, не прирежу.

Я хмыкнула. Да я и не боялась. Не знаю почему, но в старике, что сидел за столом, понуро опустив голову, я видела кого угодно – демона, убийцу, беглеца – но не предателя. Он никого не предавал и меня не выдаст.

Заснула я быстро, а проснулась среди ночи от покачивания. Кто-то большой и сильный прижимал меня к себе и куда-то нес.

Глава 22.

ГЛАВА 22

Я дернулась, испугавшись спросонья. Завертела головой, захлопала глазами. Серебристая