Целительница из Костиндора - Теона Рэй

– Ты готовился? – спросила я негромко, когда Петр надолго замолчал и тишина стала давить на плечи. – Я готовилась… Я знала, как и что сделаю. А ты?

– Да.

– Думаешь, мы бы никогда не смогли убить, если бы были людьми? Чистокровными людьми.

Старик посмотрел мне в глаза, прищурился, словно плохо видел.

– Не стану спрашивать, кого ты лишила жизни. Сомневаюсь, что больше одного.

– Только одного.

– Вечером перед той ночью, когда все случилось, деревня праздновала свадьбу. Подлить дурманного отвара в бочку с вином оказалось делом нехитрым, – продолжил старик, вновь уходя в себя. – Я отправился за грибами. То есть я бабке так сказал, а на самом деле скрылся за огородами и ждал, когда наступит ночь. Дурман-трава не усыпила бы людей слишком крепко, так что меня могли поймать, но я нисколько не боялся. Дождался, когда гуляющие разойдутся, и влез в первый дом. Я отчетливо помню их порядок, и первой была моя приемная бабка.

– За что ты ее… Она ведь дала тебе крышу над головой.

– Старики часто говорят сами с собой, так делала и Фрося. Ни валерьяна, ни мука ей не были нужны, но спор выиграть она хотела, а мне вот-вот должно было исполниться двенадцать. Она часто бормотала себе под нос, что если я сдохну, то ей это только на руку. Я испугался, вот и все. Бабка Фрося была первой, следом за ней Таман и его дети. К утру я управился со всеми и ушел в лес, в озерце отмылся от крови, чтобы потом появиться в деревне и сделать вид, что потерялся.

Чем больше подробностей рассказывал Петр, тем сильнее у меня щемило сердце. Передо мной сидело чудовище в облике немощного старика, и не бояться его я не могла. Даже порывалась броситься вон из дома, вскочить на лошадь и умчаться подальше от Костиндора. Кто знает, на что еще способен этот человек? Что, если он не доверится клятве молчания и решит расправиться со мной? Его за это даже никто не осудит! Деревня будет только рада увидеть меня в могиле.

На всякий случай я отодвинулась от стола и быстрым взглядом окинула кухню: кочерга у печи довольно далеко от Петра и близко ко мне. Здоровый нож для разделки мяса лежит в тазу с окровавленной шкурой зайца – кто-то из деревенских пренебрег моим советом не ходить в лес и все-таки отправился на охоту. До ножа я не дотянусь, а вот старосте нужно только руку протянуть…

Я стала следить за его руками, и, как только он шевелился, я готовилась немедленно вскочить и кинуться на выход.

– Мне поверили, я довольно правдиво изобразил испуганного ребенка. Привели к Верховной, та снова начала предлагать устроить меня в замке. Я согласился. Разревелся, правда, как девчонка, когда понял, что останусь среди чопорных ведьм навсегда. Мне не нравились ни их уклад жизни по режиму, ни одежда. Ведьмы, да и мужчины, служащие в имении, казались мне отвратительными. Ходят с прямыми спинами, разговаривают как по заранее написанным правилам, и все эти их «месье», мистер», «мисс», «мадемуазель» страшно меня нервировали. Есть же имена! Почему нельзя обращаться просто по имени? Нет, сейчас-то я понимаю, что так принято, но в то время я был раздражен. Спустя какое-то время я узнал, что на днях за границу отправляется большая группа людей. Они не взяли меня с собой: кому нужен лишний рот? Я подходил ко всем, просил провести меня через границу, но слышал только смешки. Спрятался, помню, в саду между клумбами. Снова ревел, да так громко, что привлек внимание Клавдии. Она все успокаивала меня, хотя сама выглядела не радостнее. То плакала, то смеялась – как душевнобольная. Не знаю, какой черт дернул ее за язык, когда она сказала, что я могу излить ей все, что у меня на душе, а она никому не сможет рассказать, потому что даст мне настоящую ведьмовскую клятву. Я поверил. Видел, на что способны ведьмы, и ничуть не сомневался, что клятва и впрямь существует. Признался я ей… А она так испугалась, что сбежала. Я решил, что Клавка отправилась за стражей, и собирался удрать через границу сам, без вещей и еды, и уже настроился погибнуть в черной живой стене, когда она вернулась. Одна, вопреки моим ожиданиям. Сказала, что поможет мне и мы вместе отправимся к людям. Так и случилось. Ну а здесь меня приютили Агафья и Тимофей, а Прасковья так сильно привязалась, что стала называть родным сыном. Я и от них ждал насмешек, как у себя на родине, да только никто надо мной не смеялся. Не ждал, что я умру, а когда я болел, Прасковья неслась за Клавдией и они вдвоем каждый раз выхаживали меня. Я привык к мысли, что моя настоящая мать – Прасковья, а она никогда не напоминала, что я приблудыш. Я забыл свою прошлую жизнь и даже во снах никогда ее не видел… Зачем ты вернулась, Анка? Так сильно хотелось ткнуть меня носом?

– Мне тоже не понравилось на той стороне, – ответила я чистейшую правду. – Ни ведьмовское поместье, ни демонский край. Мое сердце здесь, среди людей.

– Эти люди вырежут твое сердце, не моргнув и глазом.

– Я не к ним вернулась. То есть не к костиндорцам. Я уйду сразу, как только смогу, и никто не будет знать куда. Пусть и дальше считают, что я погибла в пожаре.

– Почти утро. – Староста кивнул на окно, за которым уже занимался серый рассвет. – Могу предложить пересидеть до ночи в комнате, но, если Зоська кому проболтается – пеняй на себя.

Я кинула взгляд на затухающие звезды. Первый горластый крик петуха разорвал ночную тишину, оповещая Костиндор о новом дне.

Время действия клятвы закончилось, Петр мне больше ничего не скажет.

Я не успела спросить его о Хари, но если судить по его рассказу, в котором о ней не было ни слова, то мои догадки верны. Бабушка на самом деле подставила свою сестру, и я всю свою жизнь провела с предательницей. Я ее очень любила. Боготворила даже. И никогда бы не подумала, что моя родная, любимая бабушка послала на смерть сестру, которая теперь обречена на вечные скитания по лесу из которого для нее нет выхода.

Клавдия, я и Петр. В каждом из нас текла демонская кровь,