Институт благородных дэвров, или Гувернантка для варвара - Анна Ледова

этого не оценили. Ну не принято у них на чужих жён засматриваться! И если жена по сторонам глядит, то это мужа недосмотр… В общем, поговорили дэвры с герцогом. К тохунге его отвели – это шаман такой местный. Тохунга поколдовал маленько, зелье какое-то герцогу дал. Что уж там у них в фаре потом творилось, я не знаю, но дом их ходуном ходил – наш-то фаре соседний: и видели, и слышали… Орала Фиона знатно, так что, может, и выпорол. А потом снова орала, но уже на другой лад… В общем, медовый месяц у них, кажется, начался наконец – неделю уже из дома не выходят… Да, девочки, уж простите, что я так напрямик! В Вельтарингии этого бы деликатно не заметили, не то что вслух стали обсуждать, а тут вся деревня этому радовалась! Всю неделю их и подкармливают да песни свои под окнами поют – вдохновляют, вроде как…

– С этих дикарей и свечку подержать станется, – буркнула Мелли, но разулыбалась, не сумев сдержать радость за свою «малютку». – Что ж, может, и выйдет толк из этого брака…

Внезапно барабаны умолкли, а мои хойя отделились от прочих жителей Таваики и скучковались у самого высокого костра. Наступила тишина, разбавляемая лишь шумом прибоя и треском поленьев.

– Нгеро хака, – с благоговением зашептали дови по соседству. – Танец воина! Да будут сегодня духи к ним добры!

Последним к хойя присоединился Чёрный Вепрь. Он застыл, грозно оскалившись и подняв вверх выгнутые колесом руки со сжатыми кулаками. Брови его сошлись на переносице, а в глазах загорелся синий огонь. Первый удар колотушки в барабан прозвучал оглушительно громко.

– Р-РРА!!! – трубно проревел кайарахи и с силой ударил себя по широко расставленным ногам, чуть присев.

– Х-ХХА! – выдохнули хойя, страшно выпучив глаза.

– КА́ МАТЕ! – взревел Риедарс, вывалив язык до подбородка.

– КА́ ОРА! – изо всех сил заорали дэвры, воздев кулаки к небу и раздувая щёки.

Я не понимала, что происходит, но оцепенела от жуткой картины. Это было страшно. Барабанщики били редко, рвано, но ужасно громко и в самые неожиданные моменты. И каждый удар сопровождался диким выкриком Чёрного Вепря. Глаза его налились кровью; тело, обильно смазанное маслом, в отблесках костра казалось до невозможности напряжённым. Он будто впал в транс, выпучив глаза и яростно вращая ими, нанося резкие сильные удары кулаками по груди, ногам и плечам с очередным непонятным воплем.

Удары в барабаны постепенно складывались в ритм – пугающий, злой. И тем агрессивнее и грубее становились движения хойя. Они с силой топтали землю, трясли головами, выкрикивая непонятные слова. Скалились, строили жуткие гримасы, пучили глаза, били себя, вываливали языки на всю длину. Поначалу кричали вразнобой, но со временем звуки ударов и вопли слились с боем барабанов. Этот яростный дикий танец – если это был он! – завораживал своим ритмом. Как удав гипнотизирует жертву, когда та не может пошевелиться от ужаса, так и я, замерев, во все глаза смотрела на чудовищные пляски безжалостных воинов.

Если их смысл был в устрашении врага, то неудивительно, что неприятели дэвров бежали ещё до начала боя…

Я была не в силах отвести глаз от кайарахи и видела в нём сейчас разъярённого и бесконечно опасного воителя. Боги, а мне-то в один момент казалось, что дэвры – милые медвежата, нужно только подобрать к ним подход. Нет, сейчас это были настоящие звери – бешеные, безумные, исступлённые. И помилуй боги оказаться у таких на пути…

Внезапно Вепрь перехватил мой взгляд, охваченный натуральным ужасом, глаза его разгорелись с новой силой, и он трубно зарычал, выхватив длинные ножи из-за пояса. И бросился с ними на сложенные шалашом толстые брёвна, охваченные огнём. Костёр тут же взвился снопом искр до самого неба.

Я вскрикнула, но не смогла даже пошевелиться.

– Те Хоата, будь милостив! – пробормотала рядом со мной незнакомая дови.

Кайарахи рубил ножами пылающие стволы, масло занялось на нём, охватив всю фигуру пламенем. А хойя вместо того, чтобы спасать командира, лишь дули изо всех сил, раззадоривая огонь.

– Боги милостивые, да он же сгорит просто! – заорала я и дёрнулась в его сторону, но та дови силой удержала меня на месте.

– Кайарахи усмирит дух огня! – яростно зашептала она. – И Те Хоата подарит ему свою силу. Не мешай, глупая! Он и так слабый, ароху отдал, ты только хуже сделаешь! Духи предков ему помогут!

На развлечение это теперь вообще не походило! Боги, да что за дикие люди! Будто можно бороться с огнём! Это не танец – это какая-то битва насмерть с самой природой, а будто человек может в ней победить! Дикари! Дикари! Безумные дикари!!!.. Это что, какая-то особая доблесть – сгореть в трёх шагах от воды?!.. Тупость и идиотизм!

Чёрный Вепрь тем временем разметал все брёвна и теперь втаптывал в землю пылающие угли, стоя в самом центре костра. Не судорожно и быстро, а размеренно, подчиняясь ритму барабанов… Одна нога на углях, вторая с очередным устрашающим возгласом вбивается в землю, высекая снопы искр из поленьев… Теперь снова, уже другая… Медленно, слишком медленно!

– У́ПАНЕ! У́ПАНЕ! – остервенело скандировали хойя, впав в какой-то фанатичный экстаз.

А он даже не сбивал с себя пламя, лишь хлопал по рукам и груди в только ему ведомом порядке, в ужасающе неторопливом темпе… Не отрывая от меня совершенно безумных глаз.

Эту пляску со смертью продолжили и другие хойя, окончательно растоптав кострище. Я в ужасе смотрела на местных жителей – на их лицах было неподдельное восхищение, они выкрикивали что-то одобрительное, топали ногами в ритм.

– Боги милостивые… – севшим голосом выдавила из себя Мелли.

– Хойя! Хойя! Хойя! – орали дэвры и дови.

Танец нгеру хака закончился. Мне показалось, что он длился целую вечность. Воинов облили водой с головы до ног, поднесли пальмовые орехи со срезанными верхушками.

Эхра Мохнатый, тяжело дыша, подошёл к Магрете и молча рухнул перед ней на колени, склонив голову.

– Ну что, берёшь, дочка? – спросила ошеломлённую девушку Атурунга, и от уголков её глаз расползались смешливые морщинки. – Сильный воин, славный хойя, хорошим мужем тебе будет.

Местные женщины, посмеиваясь, выжидающе смотрели на Магрету. А у меня возникло чувство, будто они намеренно не хотели посвящать гостий в свои традиции, иначе Атурунга подсказала бы ей, как следует сейчас поступить. Но нет – они ждали, тихо хихикая.

Магрета,