Искупление варвара - Руби Диксон

свою пару часами. Никто из нас не произносит ни слова, и Эл-ли некоторое время тихо плачет у меня на груди, пока я глажу ее по спине. Не имеет значения, что мы оба покрыты грязью, или что я голый, или что наши кхаи дико вибрируют. Этот момент связан с комфортом. Я прижимаю ее к себе, пока ее слезы не превращаются в тихую икоту, а затем наступает тишина. И я прикасаюсь к ней, потому что, несмотря на то, что она ненавидит, когда к ней прикасаются незнакомцы, мое прикосновение, кажется, успокаивает ее. Как будто моя рука на ее коже напоминает ей, что она не одинока, не рабыня. Поэтому я все время держу ее в своих руках, поглаживаю по руке или поглаживаю по спине, глажу по щеке. Я не говорю о спаривании. Для меня все дело в том, чтобы утешить мою Эл-ли и облегчить ее душевную боль.

— Можем мы пойти посидеть под звездами? — шепчет она через некоторое время. — Мне нужно их увидеть.

— Конечно. — Мне не хочется отпускать ее, но когда мы расцепляем наши конечности и встаем, она продолжает держать меня за руку, как будто желая сохранить нашу связь.

Я хватаю одеяло и выхожу вслед за ней на улицу. Она отходит недалеко, всего на несколько шагов от входа в пещеру, и смотрит вверх. У нее вырывается вздох удовольствия, а затем она придвигается ближе ко мне, ее руки возвращаются к моей груди.

Я сажусь и натягиваю одеяло на плечи, затем жестом приглашаю ее присоединиться ко мне. Я ожидаю, что она сядет рядом со мной, но она заползает ко мне на колени и устраивается рядом, и я не могу избавиться от прилива радости — и вожделения, — который я испытываю, когда ее тело прижимается к моему. Я обнимаю ее, укутывая своим теплом и одеялом, а она снова кладет голову мне на плечо, и мы смотрим в небо. Для меня они просто звезды, но для нее они нечто большее, поэтому я пытаюсь увидеть их ее глазами. Это из-за цветов, которые ей нравятся? Необъятное зияющее небо? Что?

Через некоторое время Эл-ли вздыхает, ее взгляд устремлен на звезды над головой.

— Мой первый владелец держал меня в клетке долгое-долгое время.

Я хмурюсь, желая задать вопросы, но сдерживаюсь.

— У него был зоопарк, — шепчет она. — Это место, где собирают живых животных и держат их, чтобы посмотреть на них.

Она делает паузу, и я задаюсь вопросом, ожидает ли она ответа.

— Это звучит… странно.

— Думаю, так оно и есть. Животным это неинтересно. — Ее пальцы играют вдоль моей руки, ощущая защитные выступы моей брони. — Клетки были слишком малы для большинства из них, а моя была недостаточно велика, чтобы я могла встать. Они никогда не выключали свет, и нас держали в этом большом закрытом помещении, где всегда было слишком тепло. Там пахло навозом и мочой, и было шумно. — Она вздрагивает. — Я ненавидела это место. Я думала, что это самое худшее, что возможно, пока он не избавился от своего зоопарка и не продал меня… другому хозяину.

Она затихает.

Я глажу ее по руке.

— Что случилось?

Эл-ли медленно выдыхает.

— Мой новый владелец был… злым. Ему нравилось мучить своих рабов. Ему нравилось наблюдать за нашей реакцией.

Я изо всех сил стараюсь сдержать свой гнев.

— Это тот, кто кормил тебя плохой едой?

Она кивает.

— Плохая еда, и это было только начало. Иногда… Я вообще не чувствовала себя человеком. — Она снова замолкает. — Мне не нравится вспоминать об этом.

— Тогда ничего не говори. — Я прижимаю ее крепче. — Я знаю, ты не хотела сюда приезжать, но это место безопасное. Кап-тан и Тракан говорят, что мы слишком далеко от других миров, чтобы кто-то мог их посетить. Они пытались уговорить нас пойти с ними и сказали, что если мы этого не сделаем, то никогда больше не покинем эту планету. Мы остались, все мы. Это означает, что они никогда не вернутся, и нам не нужно беспокоиться о других. Здесь ты в безопасности. Я обещаю это.

Элли снова смотрит на звезды.

— Ты уверен?

— Я уверен. — Я помню, как Тракан и Кап-тан были раздражены тем, что им пришлось вернуться, чтобы отдать мне людей. Я никогда больше их не увижу. Это я знаю точно в глубине души.

Она устраивается напротив меня.

— Я знаю, другие думают, что здесь холодно и уродливо, но… Мне здесь нравится. Мне так нравится бывать на улице. Звезды здесь такие красивые.

— Мы будем приходить и проводить время на улице, любуясь звездами, каждую ночь, если тебе это нравится

— Это так, — тихо говорит она, и я почти слышу ее улыбку.

ЭЛЛИ

Я никогда особо не обращала внимания на свою собственную грязь, потому что на самом деле не чувствую собственного запаха. Но эта грязь? Это чешется. К тому времени, когда я просыпаюсь на следующее утро, моя кожа головы кажется сухой и зудящей, голова тяжелая из-за грязи в волосах, и по коже бегут мурашки от необходимости помыться. Мысль о том, чтобы снова облачить свое грязное тело в новую чистую одежду, заставляет меня содрогнуться.

Я украдкой смотрю на Бека. Обычно он быстро принимает ванну, но после нашей бурной ссоры прошлой ночью я замечаю, что на нем все еще следы той же грязи. На нем по-прежнему ничего нет, кроме набедренной повязки, а на мне только одеяло и ничего больше.

Забавно, что я его не боюсь. Прошлой ночью я разглагольствовала и ругала его за то, что провела время в рабстве, на что у меня не хватало смелости в… ну, никогда. Обычно я совершенно молчалива, потому что молчание не может навлечь на тебя неприятности. Но прошлой ночью я наговорила так много всего, что мое сердце бешено заколотилось в груди, хотя я и не могла остановиться. Я была одновременно напугана и зла, а когда все закончилось, просто… опустошена.

Но сегодня я чувствую себя лучше. Намного лучше. Очищенной. Я поделилась кое-чем из того, что так долго хранилось внутри меня, и я все еще чувствую себя в безопасности. Может быть, мне пришло время избавиться от части моей грязи. Я больше не могу вспомнить, каково это — быть чистой.

Я дотрагиваюсь до своих волос и неуверенно смотрю на Бека. Для парня у него красивые волосы. Они длинные, густые и черные, и в определенных местах у него заплетено несколько косичек, чтобы они не падали на лицо. Я изучаю его