В твой гроб или в мой? - Жаклин Хайд

вы, ребята, прячетесь в кладовке?

Я убираю руку и бесстрастно наблюдаю, как Дойл падает на пол за мгновение до того, как Обри с любопытством распахивает дверь.

Дойл выпрямляется и поворачивается к ней со странной ухмылкой на лице.

— Обсуждаем цвета для торжественного открытия. Я думаю о фуксии и ярко-фиолетовом.

Слова «только через мой труп» подступают к горлу, но я каким-то образом проглатываю их и впиваюсь в него острым взглядом, искренне подумывая о том, чтобы сбросить его в ров.

Она переплетает наши пальцы и улыбается.

— Я думаю, фиолетово-розовый, возможно, немного перебор, но мне нравится, что у тебя на уме. Мы должны посмотреть, есть ли здесь какие-нибудь местные кейтеринговые компании. Никогда не знаешь наверняка.

Она прикусывает нижнюю губу, и я мгновенно замираю от мягких голубых искорок в ее глазах. Я хочу прикоснуться своими губами к ее и попробовать сладкий бархат ее рта.

Дойл прочищает горло позади нас, разрушая момент. Я стискиваю челюсти и использую телекинез, поднимая планшет, чтобы ударить его прямо по лицу.

— Ой, — выдавливает он сквозь зубы с раздражением на лице.

Обри напрягается в моих руках, затем поворачивается, чтобы посмотреть на него.

— Ты в порядке?

Лицо Дойла меняется на несчастное, когда Обри проявляет заботу.

— Да, просто немного болит голова.

Она отходит от меня и направляется к двери шкафа.

— Давай принесем тебе что-нибудь поесть и немного тайленола50, хорошо? Обед ждет.

Я пренебрежительно машу рукой.

— Уверен, что с ним все в порядке. Он просто драматичен.

Дойл глубоко вдыхает.

— Я думаю, это было бы неплохо. Не начинайте без меня — мне нужно кое-что захватить из своей комнаты.

Я втягиваю носом воздух, осторожно вдыхая, как только он уходит, и обнаруживаю, что аромат действительно приятный. Вместо чеснока пахнет соленой свининой и… сыром?

Мой рот сжимается в мрачную линию, и ее улыбка исчезает, а брови озабоченно хмурятся.

— Ты в порядке?

— Да. Просто с нетерпением жду твоих кулинарных изысков.

— Ха-ха! Не знаю, как насчет изысков, но это рецепт спагетти моей бабушки. Они всегда всем нравятся. Мне пришлось использовать пенне51. У вас не было спагетти.

— Уверен, что все в порядке. Я говорил тебе, как прекрасно ты сегодня выглядишь? — мои руки обвивают ее талию, притягивая в объятия.

Ее щеки розовеют, и она нервно обхватывает себя руками.

— Я в полном беспорядке, и ты думаешь, что я выгляжу красиво?

Я целую ее в шею, вдыхая аромат, неуверенный в том, как пройдут следующие двадцать минут. Возможно, это последний глоток перед смертью.

— Ты могла бы быть одета в мешок, покрыта грязью и все равно оставаться красивой для меня.

Ее светлые волосы в странном беспорядке собраны в небрежный пучок, а мягкий голубой свитер ниспадает на плечи, подчеркивая цвет глаз. Она улыбается, и ее взгляд смягчается. Я наклоняюсь и касаюсь своими губами ее губ, наслаждаясь тем, как она вздыхает мне в рот.

Борясь с желанием зарычать, когда Дойл возвращается и топает к открытой двери кладовой, я еще раз целую ее в губы, прежде чем отстраниться.

— Странное место вы выбрали, чтобы пососаться, но да ладно, — он стоит и смотрит на нас, одной рукой держа черную миску, а другой запихивая в рот ложку варева, которое она приготовила.

Обри улыбается и закатывает глаза.

— Эй, а что случилось с «не начинайте без меня»? Я тоже умираю с голоду.

Она проходит мимо меня, и Дойл ухмыляется.

— Это действительно вкусно. Я предлагаю оставить ее.

Он запихивает в рот еще один кусок, и я мысленно выхватываю миску из его рук. Он смотрит на меня с упреком, и я пялюсь в ответ, несмотря на то, что на лбу у меня выступают капельки пота.

— Серьезно, ребята. Садитесь и ешьте, — зовет она.

Он ловко ловит чашу в воздухе, когда я теряю контроль.

— Вижу, к тебе возвращается часть сил, — говорит он, ухмыляясь.

Я сгибаю руки и потягиваюсь.

— Да, немного, но я еще не на полной мощности.

Он бросает на меня яростные взгляды, держа миску с едой так, словно боится, что я снова ее отберу. Шаркая ногами, он направляется к двери.

— Может быть, в следующий раз ты передумаешь отказываться от еды в течение столетия.

Я следую за ним, и он останавливает меня, прежде чем направиться в столовую, кивая в сторону дверей гостиной.

— Она приготовила обед там, наверху, говорит, ей нравится освещение, — он качает головой, когда я приподнимаю бровь и слегка шмыгаю носом. — Если бы ты был молод, то умер бы еще час назад просто от паров во время приготовления пищи. Думаю, ты в безопасности.

Я съеживаюсь от его вида.

— Это не то же самое, что есть эту пищу, как ты хорошо знаешь.

— Вот на что мы готовы ради любви, и под «мы» я подразумеваю тебя. Когда гребаный вампир охотно ест чеснок, ты понимаешь, что он — идиот, — говорит Дойл, запихивая в рот еще немного еды Обри.

Я смотрю с отвращением, мое тело буквально содрогается от ужаса при виде того, как он ест.

— Скорее всего, у меня иммунитет. Кстати, ты знаешь о существовании салфеток?

Вампиры излечиваются с пугающей скоростью, поэтому с годами они становятся невосприимчивыми к таким растениям, как чеснок. Даже солнце не горит так ярко по прошествии первых пятисот лет. Но оно все равно обжигает.

— Тссс. Это восхитительно. Так вкусно, — стонет он, проводя рукой по губам. — И кроме того, есть вероятность, что твое неживое сердце может остановиться по-настоящему, но, к счастью, у меня есть ЭпиПен. Не волнуйся, Влад, я не позволю ей убить тебя.

Дойл сильно хлопает меня по спине, и я низко рычу, следуя за ним в старую гостиную.

Я провел не так много времени в этой части замка, но полностью одобряю ее желание поесть здесь. Окна большие, а бледный цвет стен создает ощущение, что помещение находится на открытом воздухе, но при этом оно уютное и интимное.

Голова Обри сосредоточенно склонена за маленьким круглым столиком возле одного из самых роскошных стрельчатых окон, которыми оборудован замок. Она щелкает по своему телефону, резко нахмурившись.

Доставая телефон из кармана, я отправляю Дойлу довольно простое сообщение, поскольку мои единственные контакты — Фрэнк и Дойл.

Я:

Мне нужна контактная информация Обри.

Дойл:

Зачем?

Я:

Сейчас же.

На экране появляются точки, и я хмурюсь, наблюдая через стол, как пальцы Дойла с нечеловеческой скоростью набирают цифры.

Дойл:

Вот, наслаждайся секстингом.

Его текст сопровождается фотографией с девятизначным номером.

— Что, черт возьми, такое секстинг? Мне