Злодейка, приручившая Дракона - Аматариэль Джулианна Кортес

вечер новость о нашей свадьбе обрушилась на столицу. Император был в ярости, но бессилен. Что он мог сделать? Объявить войну своему лучшему генералу, чья армия только что присягнула на верность не только ему, но и его жене? Канцлер Ремингтон был в бешенстве, его планы рухнули.

Я стала Генерал-Леди Амелией. Мой статус был неоспорим, моя власть — реальна.

Ночью, когда мы остались одни в его спальне, триумф сменился тяжестью. Я добилась своего. Я была в безопасности. Я была его женой. Но между нами все еще лежала тайна.

Мужчина подошел ко мне, когда я стояла у окна, и обнял сзади.

— Теперь ты в безопасности, — прошептал он мне в волосы.

— Теперь мы в еще большей опасности, чем прежде, — ответила я.

Он развернул меня к себе и заглянул в глаза.

— Что тебя тревожит, Амелия? Битва выиграна.

— Битва — да. Но не война, — я отвела взгляд. Я не могла. Не сейчас. Этой ночью я хотела быть просто его женой, а не вестницей дурных новостей. — Я просто устала, Кай.

Он кивнул, принимая мое объяснение. Но я видела в его глазах тень сомнения. Генерал чувствовал, что я что-то скрываю. Он знал меня слишком хорошо.

Мужчина поднял меня на руки и отнес в кровать. Этой ночью в нашей любви не было отчаяния. Была тихая, почти торжественная нежность. Мы стали единым целым, несокрушимым союзом. Но я знала, что этот союз построен на фундаменте, под который я сама заложила бомбу. И я понятия не имела, когда она взорвется.

Глава 30

Наш брак, рожденный из бунта и скрепленный сталью, принес с собой странный, хрупкий мир. Первые несколько недель после свадьбы были похожи на затишье в центре урагана. Внешний мир все еще бурлил: канцлер и его клика плели интриги, император пребывал в униженном молчании, а двор разделился на два лагеря — тех, кто боялся нас, и тех, кто тайно нами восхищался. Но внутри стен нашего дворца, в нашем маленьком мире, состоявшем из кабинетов, спален и библиотеки, мы выстраивали новую реальность.

Я стала его тенью, его вторым «я». Теперь я сидела рядом с ним на военных советах, и генералы, поначалу смотревшие на меня с недоверием, постепенно привыкли к моему присутствию, когда поняли, что мои вопросы и замечания бывают острее их собственных мечей. Теперь у меня был полный доступ к казне, к донесениям шпионов, ко всем рычагам власти, которыми обладал мой супруг. Генерал Кай доверял мне. Абсолютно, безоговорочно. Он делился со мной не только планами, но и своими страхами, своей болью. Ночами, когда его проклятие давало о себе знать, он больше не страдал в одиночестве. Мужчина приходил ко мне, и я держала его в своих объятиях, пока мой браслет на его руке и мое присутствие рядом успокаивали бушующий в нем огонь.

Мы были несокрушимы. Мы были единым целым. И этот самообман был самым сладким ядом.

Потому что каждый его доверчивый взгляд, каждое слово, сказанное шепотом в темноте, каждая ночь, проведенная в его объятиях, лишь глубже вонзали в мое сердце осколки правды, которую я скрывала. Тайна Элайры стала моим личным проклятием. Она лежала между нами невидимой стеной, и я знала, что однажды эта стена рухнет, погребая под собой все, что мы построили.

Триггером, последней каплей, переполнившей чашу моего терпения, стало событие, на первый взгляд, совершенно невинное.

Однажды вечером Кай вернулся после визита в казармы особенно уставшим и мрачным. День был тяжелым, и его проклятие снова мучило его. Я уже приготовила успокоительный отвар и собиралась помочь ему, когда в дверь постучала служанка.

— Милорд, леди Элайра прислала вам это, — произнесла она, протягивая ему небольшой, изящно вырезанный деревянный амулет. — Она сказала, что молилась всю ночь и вложила в него частицу своего света, чтобы он облегчил вашу боль.

Генерал взял амулет. Это была простая, искусно сделанная фигурка дракона. Он поднес ее к лицу, и я увидела, как напряженные черты его лица смягчились. Мужчина закрыл глаза, и на мгновение на его лице отразился покой. Тот самый покой, который я видела, когда она впервые прикоснулась к нему.

— Она… она очень добра, — произнес он глухо, не глядя на меня.

И в этот момент во мне что-то сломалось. Вся моя выдержка, весь мой холодный расчет, вся моя стратегия «сначала власть, потом правда» рассыпались в прах. Я смотрела, как он, самый сильный и проницательный мужчина, которого я знала, держит в руках оружие своего врага и видит в нем спасение. Я смотрела, как она, находясь за много комнат отсюда, продолжает проникать в его душу, отравляя его своим фальшивым светом. И я больше не могла молчать.

— Это ложь, — сказала я. Голос был чужим, резким.

Кай вздрогнул и посмотрел на меня. Его глаза расширились от удивления.

— Что? Что ты имеешь ввиду?

— Этот амулет. Ее доброта. Ее свет. Все это — ложь, — повторила я, вставая. Мои руки дрожали, но я сжала их в кулаки. — Она не та, за кого себя выдает, Кай.

Генерал нахмурился. Выражение покоя на его лице сменилось недоумением, а затем — раздражением.

— Амелия, о чем ты говоришь? Ты устала.

— Я никогда не была так далека от усталости, как сейчас, — я подошла к нему и посмотрела прямо в его глаза. — Я знаю, кто она. Знаю, зачем она здесь на самом деле.

Я видела, как он напрягся, как его тело снова превратилось в бастион. лорд-генерал ожидал чего угодно, но не этого.

— Я не хочу слушать твои… домыслы, — отрезал он. — Леди Элайра — хороший, чистый человек. Она единственная, кто…

— Кто что? Кто может дать тебе покой? — закончила я за него, и в моем голосе зазвенел яд ревности, который я так долго подавляла. — А ты не думал, почему ее «чудесный дар» появился именно сейчас? Почему эта «простая деревенская девушка» оказалась связана с твоим злейшим врагом?

— Что за чушь ты несешь? — его голос стал ледяным.

Бомба взорвалась. Пути назад не было. Я начала говорить. Быстро, сбивчиво, я выложила ему все. О дяде Элайры, члене культа Пожирателей Огня. О его службе у канцлера Ремингтона. О подозрительной своевременности ее появления. О своей теории, что ее дар — не исцеление, а изощренная форма ментальной магии, призванная усыпить его бдительность и сделать уязвимым.

Мужчина слушал, и его лицо становилось все более каменным. Когда я закончила, в комнате повисла тяжелая, звенящая тишина.

— И это все? — спросил он наконец, и